Они жили напротив друг друга и, естественно, постоянно во всём соревновались. Дело шло о престиже религии.
Однажды утром раввин увидел, что у епископа появилась новая машина. Он спросил:
— Что вы делаете?
Епископ поливал водой новую машину. Он сказал:
— Я ее крещу. У меня новая машина — «Кадиллак».
Сердце раввина было разбито. Увидеть своими глазами, напротив собственной парадной двери, как машина обращается в христианство!
На следующий день, когда епископ вышел, он был удивлен. Он спросил раввина:
— Что вы делаете?
Там стоял великолепный «Роллс-Ройс», и раввин обрезал выхлопную трубу.
— Я делаю обрезание моему новому «Роллс-Ройсу». Теперь он еврей!
Именно это делают с каждым ребёнком. И каждый ребёнок невинен, как «Кадиллак» или «Роллс-Ройс»; он не знает, что с ним делают.
Семья составляет основы всех обусловленностей; она передаёт вам в наследство всё прошлое и весь груз, бремя всех вещей, которые сотни лет доказывали свою ошибочность. Вы обременены этими вещами, и ваш ум закрыт и засорен, и не может воспринять ничего нового, ничего, что ему противоречит. Ваш ум попросту наполни неправильными вещами.
Если дети остаются в руках коммуны… Я экспериментировал и нашёл это чрезвычайно успешным. Эти дети счастливее, потому что они более свободны. На них не отпечатывается никакой обусловленности; они раньше становятся зрелыми, и, поскольку никто не пытается сделать их зависимыми, они независимы. Никто не сворачивает с дороги, чтобы им помогать, и им приходится учиться помогать себе самим. Это приносит зрелость, ясность, определённую силу. И все они медитируют. Медитация — это не обусловленность; это значит просто сидеть в молчании, ничего не делая, просто наслаждаясь молчанием — молчанием ночи, молчанием раннего утра., и мало-помалу вы знакомитесь с молчанием, которое пронизывает ваше внутреннее существо. Тогда в то мгновение, когда вы закрываете глаза, вы падаете в водоем молчаливого озера, которое непостижимо. И это молчание в каждое мгновение омолаживает вас.
Из этого молчания приходит ваша любовь, приходит ваша красота, приходит особенная глубина в глазах; особенная аура вашего существа, сила вашей индивидуальности, самоуважение.
Индивидуальная свобода и воля — с одной стороны, авторитаризм и диктатура — с другой, движут человеческой жизнью и её устремлениями. Пожалуйста, прокомментируйте это.
Это одна и та же проблема, тот же вопрос, по-другому сформулированный. Общество авторитарно; церковь авторитарна; система образования авторитарна. Все они говорят- «Все, что мы говорим, правильно и не подлежит сомнению. Вы просто должны этому следовать».
И есть проблема, например, в системе образования… Я был студентом, был профессором, и я знаю, что в школах, в колледжах, в университетах авторитарные люди разрушают человека в лучшую пору его жизни.
Я был исключен из многих колледжей по той простой причине, что не мог принимать никакого авторитаризма. Я говорил: «Докажите то, что говорите, и я готов принять. Но без доказательства, не получив правильных доводов, не получив рационального обоснования, я не собираюсь этого принимать». По каждому предмету учителя просто читают лекции, поэтому каждый раз я боролся. Студенты конспектируют, потому что все, что нужно делать на экзаменах, это повторять то, что им говорили учителя. И чем лучше ты повторяешь, точно как попугай, тем больше получаешь баллов.
Но эти профессора затруднялись доказать даже самые незначительные вещи, и это вызывало в них смущение. Каждый день возникала проблема. Что бы они ни говорили, я моментально поднимался, — и я задавал дельные вопросы: «На каких основаниях?..»
Например, один из профессоров, преподававший историю религий, объявил, что Веды — священные индуистские писания — были написаны Богом. Мне пришлось встать. Я сказал:
— Я протестую. Прежде всего, вы пока не смогли доказать существования Бога. Во-вторых, теперь вы говорите, что эти книги, которые полны вздора, написаны Богом. Вы когда-нибудь смотрели в эти Веды? — спросил я его. — Вы когда-нибудь их читали от первой страницы до последней?
В Ведах четыре части, четыре больших тома.
— Я принес с собой все четыре тома и могу наугад открывать их и читать, и пусть весь класс решит, мог ли Бог делать такие утверждения.
Веды полны молитв. Бог молиться не может; кому он будет молиться? И эти молитвы о таких глупостях, что просто смехотворно говорить, что они написаны Богом. Один брамин молится: «Я постоянно совершал ритуалы, жил согласно писаниям, а ты все ещё не дал мне ребёнка. Дай мне ребёнка: это будет доказательством того, что мои молитвы услышаны».
Я его спросил:
— Как мог Бог написать этот отрывок? Он написан кем-то, кто обращается к Богу, но его не мог написать сам Бог. И если это ситуация Бога, тогда об этом бедняге не стоит беспокоиться. Бог просит ребёнка у кого-то другого, так почему бы и нам не обратиться к тому же источнику? Зачем беспокоиться об этом бедняге?
Их единственным ответом в конце концов было то, что все колледжи отказывались меня принимать. Директор говорил:
— Мы сожалеем. Мы знаем, что ты прав, но мы должны управлять колледжем. Ты разрушишь всё это учреждение. Профессора угрожают подать в отставку, студенты говорят, что ты не позволяешь профессорам преподавать, потому что все время тратится на один-единственный вопрос. Прошло восемь месяцев, и курс невозможно закончить за оставшиеся два, если будет продолжаться то же самое.
Студенты должны сдать экзамены; их не интересует истина, их не интересует соответствие утверждений действительности. Единственная причина, по которой от учатся, — это сертификат. А ты странный парень — кажется, тебя не интересуют сертификаты.
Я сказал:
— Меня не интересуют никакие сертификаты. Что мне делать с сертификатами людей, которые сами ничего не знают? Я не могу представить себе этих людей в качестве моих экзаменаторов. В тот день, когда они дадут мне сертификат, я тут же его порву, на ваших глазах — потому что эти люди не могут ответить на самые простые вопросы.
Но вся система функционирует таким образом. Когда я сам стал профессором, мне пришлось принимать новые меры. Меры состояли в том, что из каждых сорока минут двадцать минут я преподавал ту программу, которая была в учебниках, а в следующие двадцать минут критиковал её. Мои студенты говорили:
— Мы сойдём с ума!
Я говорил:
— Это ваша проблема — но я не могу оставить эти утверждения без критики. Вы можете выбирать; когда подойдёт время экзаменов, вы сможете выбрать, что захотите. Если хотите провалиться на экзамене, выбирайте мою часть. Если хотите сдать экзамен, выберите первую часть. Я хорошо её объясняю; я никого не обманываю — но я не могу продолжать обманывать вас, уча вас чему-то что считаю абсолютно неправильным.
В конце концов, ректору пришлось меня вызвать, и он мне сказал:
— Это странный метод преподавания. Я каждый день получаю отчёты, что половину времени вы преподаете программу, а половину — выдвигаете собственные аргументы, которые разрушают всё, что вы преподаете. И студенты выходят из аудитории такими же пустыми, как и вошли в неё… фактически, в ещё большем замешательстве!
Я сказал:
— Меня это не волнует. Что со мной делали все те годы, пока я был студентом? Меня исключали из одного колледжа за другим. И вы можете сами прийти однажды, послушать и убедиться, обхожусь ли я несправедливо с предписанным курсом. Когда я преподаю предписанный курс, я делаю это во всей возможной полноте, объясняю.
Однажды он пришёл и послушал, и через двадцать минут сказал:
— Это действительно великолепно. Я тоже был студентом философии, но никто никогда этого мне не говорил таким образом.
Я сказал:
— Это только половина лекции. Просто обождите, потому что я собираюсь всё это разрушить до основания, шаг за шагом.
И когда я полностью это разрушил, он сказал:
— Боже мой! Теперь я понимаю, почему бедные студенты пишут мне отчёты. Вы не предназначены для того, чтобы быть профессором в этой структуре образования. Я могу понять, что то, что вы делаете, абсолютно честно, но эта система не создаёт людей разума; эта система создаёт только людей с хорошей памятью — и это всё, что нужно. Нам нужны служащие, нам нужны бюрократы — а для этих работ разума не требуется, требуется лишь хорошая память.
Я сказал:
— Другими словами, вам нужны компьютеры, не человеческие существа. Если ваша образовательная система такова, рано или поздно вы замените человеческие существа компьютерами, — и именно это происходит. Всюду важные посты заменяют компьютерами, потому что компьютеры надёжнее. Они — просто память, не разум.
Свежие комментарии