В поисках форта Раевского. Часть 4, заключительная
Как и указывалось ранее, мы отправимся в южную часть Анапской долины и найдём место, на котором и стоял промежуточный форт Раевского.
Выезжаем мы рано, хотя ноябрь уже стёр разницу между утром и вечером, и обыватель, спешащий на работу, лишь мощными ударами кофеина может распознать разницу этого сезонного дня сурка. Наша дорога лежит прочь из города через перевал Волчьи ворота – это единственная трасса, ведущая на север и северо-запад к Краснодару и Анапе соответственно. Миновав перевал, мы должны сразу свернуть налево, чтобы начать достаточно резвый спуск в Анапскую долину, пролетев небольшой хутор Убых. Как знать, быть может, это селение названо в честь воинственных черкесских племён убыхов, которые жили в районе Сочи?
Но сначала мы решили окинуть взором долину, поэтому сворачиваем направо, в сторону Верхнебаканского. Именно в районе этих хребтов проходили экспедиции Лазаря Серебрякова. Также мы не упустили момент заехать в небольшой, почти незаметный парковочный карман. Никакого отношения непосредственно к дорожному движению он не имеет. Просто здесь расположен памятник защитникам Волчьих ворот, оборонявших подступы в город в пылающие дни августа 1942-го года. Именно на этих склонах находилась 31а батарея 117 артиллерийского дивизиона.
Правда, в составе 31а батареи находились отнюдь не 76-мм пушки ЗИС-3 (одна из которых установлена в качестве памятника), а неповоротливые и тяжёловесные 152-мм гаубицы. Бойцы устанавливали их на фундаментах, которые представляли собой наспех сколоченные врытые кубы, состоящие из металла, шпал и бетона, которым всё и заливалось. Командовал батареей Венедикт Иванович Лаврентьев, который буквально через два месяца после этого станет кавалером Ордена Красного Знамени. Но это другая история…
Увы, отсюда вид оказался неважный. Посему мы взобрались повыше и несколько правее, выйдя к пологому склону, вершина которого была увенчана новороссийским ретранслятором. И тут тоже один из неприметных на первый взгляд памятников. Им не повезло с месторасположением – ни тебе автобусной остановки, ни какой-нибудь харчевни или торгового центра, хотя, впрочем, это одно и то же. Однако менее интересными от этого памятники не становятся.
Основой памятника, посвящённого подвигу танкистов 126-го отдельного танкового батальона и 103-й стрелковой бригады в сентябре 42-го, является танк Т-34-85, которого, естественно, в составе ОТБ не было. Главной ударной силой батальона были лёгкие Т-26 и обычные Т-34.
Грозная бронированная машина стоит на фоне Анапской долины, освящённой солнцем, пока мы погружены во мрак дождевых туч. Внизу фурами хрипит автострада. Собирается дождь. Поэтому мы торопимся спуститься. Если ливень нас застанет на бездорожье, авто попросту застрянет.
Анапская долина и грозовое небо
Новороссийский ретранслятор
Мы быстро летим на машине вниз по серпантину так, что даже уши немного закладывает. Мимо пронёсся хутор Убых и послышался лязг гусениц – мы подъезжаем к танкодрому, растянувшему свои трассы пересечённой местности на два километра в длину. На старте стояли два бронированных «хищника», как мне показалось, БМД-4. Но мы неслись очень резво, посему только гулкий металлический рык, донёсшийся сзади, возвестил о том, что бронемашины начали соревноваться в скорости и выносливости.
Мы упорно всматривались в пролетающий справа пейзаж. Как нам стало известно, именно справа располагалась грунтовая неприметная дорога, ведущая к форту. Крохотные рощи сменяются вспаханными и полями под паром, между ними иногда выскакивают грунтовые дороги, но ни одна не подходит под описание, а главное, никак не удаётся разглядеть того самого возвышенного плато, на котором и поставили форт. Внезапно зарядил ливень.
Наконец мы резко останавливаемся у перекрёстка. Указатель говорит, что дорога, уходящая направо, приведёт нас к Верхнебаканскому. Слева находится заправка, которой оканчивается северо-восточная часть станицы Раевской. «Гравийка», которой и является дорога, в весьма запущенном состоянии. Провалы и выбоины, кое-где участки размыты, поэтому продвигаемся крайне осторожно. Слева возникает площадка для большегрузов.
Из-за дождя и рощиц, закрывающих обзор, разглядеть возвышение практически невозможно, даже если бы мы знали, куда смотреть. Вдруг перед нами появился металлический мост через небольшую речушку с обрывистыми берегами, нависающими над потоком в двух или трёх метрах. Роща перед дорогой расступилась, и возвышенное плато встало перед нами во всей красе, когда дворники успевали сбросить сплошной ливневый поток с лобового стекла.
Чёрной линией обозначены контуры крепостного вала
Наконец ливень прекратился, даже замелькало солнце. Перед нами на возвышении стояла уже упомянутая небольшая плита коричневого гранита с датой основания форта. Осмотревшись, мы понимаем, что находимся на месте юго-восточного полубастиона, а канава, уходящая на север – это остатки крепостного рва. На восток шёл вал, предположительно бывший оборонительной стеной укрепления. В конце вала должен находиться бастион, но там стараниями ливня уже образовалось небольшое болотце, а чуть выше по валу высажены молодые деревца.
В стороне, где находится основной юго-западный бастион форта, высится небольшая деревянная сторожевая башня. Именно такие «сторожки» ставили на казачьих постах. Сейчас, видимо, местное казачество решило таким образом отдать дань памяти тем временам. Единственное, что приходит на ум, — бюджетно.
Вдалеке уже имеются более основательные строения, похоже, обжитые. Нам пришлось долго всматриваться, пока мы не поняли, что развевающийся флаг – это флаг Краснодарского края. На «континентальной» территории края это привычная картина.
Если двигаться далее на север, то дорога уводит нас в низменность, поросшую лесом. Пройдя не более полусотни метров, мы упёрлись в топь. Чавкающая жижа в ноябре не сахар, а вот летом это и есть та самая «чашка Петри» для малярии. Я с удовольствием посмотрел на собственные отечественные берцы из хромовой кожи, а мой товарищ с завистливой неприязнью бросил взгляд на «совковые чоботы» и на свои фирменные некогда светлые кеды одной известной немецкой марки. В какие только неожиданные моменты можно испытать чувство гордости за наших…
Восточнее идут какие-то строительные работы. Как удалось выяснить, здесь располагается винодельня «Форт Раевский». Весь проект заключается не только в винодельне, но и в строительстве этнокультурного туристического комплекса. Что там будет в итоге, пока неизвестно.
Возвращаемся по той же дороге. Под грозовым небом стоит белый крест в честь служивших на окраинах империи солдат.
Константин Данзас. Трагедия кавказского офицера и секунданта Пушкина. Часть 1
О прошлом Данзаса, несмотря на близость с Пушкиным, известно относительно немного. Даже дата его рождения вызывает споры. По одним данным, Константин Кириллович родился в 1798, другие указывают дату 1800, а третьи вовсе считают 1801-й годом рождения Данзаса. Так или иначе, но Константин и по материнской, и по отцовской линии происходил из знатных дворянских родов.
Гербы семейств Корф и Данзас
Матушка Данзаса была баронессой Корф. Этот дворянский немецкий род имел лифляндскую и курляндскую ветви, представители которых и пошли на службу Российской империи. Отец Константина, Карл Данзас, происходил из эльзасского дворянского рода, часть которого во время Великой Французской революции покинула Францию и, так же как и Корфы, поступила на службу России. К 1800-му году Карл Данзас уже стал генерал-майором, поэтому будущее потомков выглядело достаточно обнадёживающе.
Начальное образование по литературе, каллиграфии, иностранным языкам и прочему юный Константин получил будучи в Москве в пансионе. После был принят в Царскосельский лицей. Однако, несмотря на то, что сам Данзас сдал экзамены на «отлично», без протекции не обошлось. Отец Данзаса Карл был давним знакомым графини Софьи Строгановой, а посему заступничество графини в большей степени определило судьбу будущего офицера.
В лицее Данзас звёзд с неба не хватал. У преподавателей энтузиазма не вызывал и считался ленивым. Часто он был просто несколько отрешён от всего и погружён в свои собственные мысли. Будучи неуклюжим, рыжеволосым, слишком крупным для своего возраста и широким в плечах, из-за чего постоянно цеплялся за углы, чуть их не снося, Константин быстро получил прозвище Медведь. Как позже окажется, будучи погружённым в «настоящее дело», Медведь проявлял себя с самой неожиданной стороны. Однако уже тогда задирать Данзаса решались немногие. Мирно дремлющий в своих мечтах Медведь за оскорбительную тираду в свой адрес не только живо отвечал остротой или взаимной колкостью, но легко пускал в ход кулаки. А угодить под медвежий кулак никто не хотел.
Царскосельский лицей времён Данзаса и Пушкина
Несмотря на то, что по успеваемости Данзас замыкал список лицеистов, все подчёркивали его тягу к искусству. Он даже числился в редакции журнала «Лицейский мудрец». Сам Константин не писал, но проводил, как сказали бы сейчас, активную работу среди товарищей, известных своим талантом. Рукописи Данзас собирал, переписывал изящным каллиграфическим подчерком и издавал, практически в одиночку взвалив на себя заботу о журнале.
При этом Константин был верным другом, любил балагурить и всегда заступался за своих товарищей в любой драке. Поэтому он снискал любовь и уважение в лицее. В стихотворении «19 октября», претерпевшей несколько редакций, Александр Пушкин напишет:
Спартанскою душой пленяя нас,
Воспитанный суровою Минервой,
Пускай опять Вольховский сядет первым,
Последним я, иль Брольо, иль Данзас…
Наконец, в 1817 году Данзас окончил Царскосельский лицей, но по выпуску получил самые посредственные оценки и отзывы. Посему пошёл офицером в войска. При этом не в гвардию, славившуюся своей фривольной жизнью, а в действующую армию. Однако какого-либо упадка духа Данзас не чувствовал вовсе. Он был так же шутлив, слегка погружён в себя и продолжал искать «настоящего дела».
Служба началась в звании прапорщика Инженерного корпуса в пионерных батальонах (позже их переименуют в сапёрные). Служба была не из лёгких, особенно для прямолинейного, острого на язык Медведя. Постоянные ссоры Данзаса с начальством изводили командиров, но благосклонность нижних чинов к нему и уважение со стороны солдат, а также и способность шуткой ободрить в трудные минуты несколько смягчали гнев.
Взятие Эривани
В 1826 году разгорелась Русско-персидская война ввиду острого желания шаха Ирана Фетх Али-Шана, подстрекаемого британцами и надеявшегося на смуту после восстания «декабристов», выкинуть Россию из Закавказья и с Каспийского побережья. Данзас был направлен, не исключено, что по собственному настоянию, в Отдельный Кавказский корпус. При взятии крепостей персидских «наместников», в том числе и Эривани (1827 год), где по традиции восседал глава Эриванского ханства, Данзас проявлял исключительную храбрость.
В 1827 году Константин Карлович — уже штабс-капитан Отдельного Кавказского корпуса. А в начале того же года был заключён мирный договор, по которому Эриванское и Нахичеванское ханства передавались России. Однако на военную жизнь непосредственно Данзаса это никак не повлияло.
В 1828 году грянула очередная русско-турецкая война, тщательно провоцируемая Портой и, естественно, европейскими «союзниками», опасающимися усиления России. Образовалось два театра военных действий – один в Европе на Балканах, а другой в Закавказье и на Чёрном море. Константин Карлович прошёл весь путь той войны на Балканах. Сражался при Фальчи в Румынии, под Шумлой в Болгарии, близ Кулевче опять же в Болгарии, штурмовал Сливно и Адрианополь, где в итоге и был подписан Адрианопольский мир, законно утвердивший русских на Северном Кавказе.
Бой под Кулевчей
Особым моментом той войны для Данзаса стал бой под стенами крепости Браилов. Крепость далась нашим войскам непросто. Сначала следовала массированная артподготовка, затем ряд неудачных попыток штурма. И снова долгий обстрел. Во время одного из штурмов Константин, который всегда безрассудно «увлекался» боем, одним из первых ринулся на крепостные стены. Неприятельская пуля угодила отважному офицеру в левое плечо выше ключицы. И то была ба не беда, если бы не раздробление кости. Эта рана до конца жизни будет напоминать о себе Данзасу, а порой даже в пылу боя Константин будет подвязывать левую руку из-за упадка сил держать её в напряжении и приступов боли. Словно этого было мало, Данзасу настолько сильно ушибло ногу, что лекари того времени диагностировали эту травму как «контузию ноги».
За отчаянную храбрость и верную службу Данзас получил чин капитана. Но что необычайно почётно и крайне редко для столь молодого офицера — ему вручили за войну с Турцией в 1829 году золотую полусаблю «За храбрость». Вручение подобной награды — исключительный случай, и чаще всего самого императора необходимо было поставить в известность о такой чести, а также о подвиге и безупречной службе награждаемого. Позже о данном факте предпочитали не вспоминать, т.к. имя осуждённого смотрелось неловко с такой наградой. Тем более что позже, в 1835 году, Данзаса наградили ещё и бриллиантовым перстнем, который вполне мог исходить от самого императора.
Константин Карлович Данзас
Константин Карлович был воистину неугомонным офицером. Ему постоянно рекомендовали либо уйти в отставку, либо занять какое-нибудь хлебное оседлое штабное место и спокойно играть роль «свадебного генерала». Но Данзас отвергал такие предложения категорически, несмотря на ряд болезненных ранений. Во-первых, вопреки немецко-французским корням, он волшебным образом унаследовал чисто русские черты. Вместо пестуемой немецкой педантичности Данзас был неуживчив и вспыльчив до крайности. Вместо рекламируемой французской лёгкости он обладал чисто русской обострённой жаждой справедливости. Во-вторых, Константин Карлович вполне реально воспринимал себя и свои человеческие черты с их плюсами и минусами и решил, что жизнь на чемоданах в поисках «настоящего дела» — это его участь. Т.е. в войсках, а не при штабе он будет намного полезнее для Родины, тем более что ужиться с начальством ему не светит в принципе.
Данзас, периодически бывая набегом в Петербурге, конечно, поддерживал близкие дружеские отношения со старыми лицейскими друзьями, несмотря на всю занятость на службе государевой. Неоднократно приезжал он и на празднование лицейских годовщин. Последний раз, тогда уже подполковник сапёрного батальона Константин Карлович, находясь в Петербурге в ожидании нового назначения, пришёл повидаться с лицейскими товарищами на годовщину в октябре 1836 года. На праздновании присутствовал и Пушкин.
До трагического выстрела Дантеса, который пронзит не только тело великого Александра Сергеевича, но и всю жизнь Константина Данзаса, оставалось около трёх месяцев.
Свежие комментарии