9 Предвечный трибунал: убийство Советского Союза

Дугин

О н возник в зале — профессор МГУ, социолог, политолог и философ. Его трудно не узнать: зачесанные с высокого лба волосы и бородища типа «федор михалыч»… Увидев подсудимых и юристов, он развел руками:

— Ну надо же! Не ожидал.

— А вот, — ответил я ему в тон. Профессор глянул на меня, но не узнал, конечно.

— Здравствуйте, Александр Гельевич, — сказала Прокурор. — Не могли бы вы прояснить – изменял ли Родине присутствующий здесь Михаил Горбачев?

Дугин, как обычно, повел издалека:

– На протяжении всей русской истории наше пространство расширялось. Начиная с Ивана III, каждый государь приращивал территорию России. Единственное обращение этого тренда пришлось на наше с вами время, когда Россией правили два чудовищных с точки зрения геополитики деятеля: Горбачев и Ельцин. Они нанесли необратимый территориальный вред нашей стране, ничем не компенсируемый минус. Любой, даже самый отвратительный правитель был лучше, чем эта пара.

– А кровавый Сталин?! – мазнули из зала, готовясь скандалить. Дугин спокойно отразил:

– Ну, степень его кровавости нуждается в отдельной оценке… Однако подчеркну: я говорю только с точки зрения геополитики. Другие аспекты сейчас не трогаем. А с точки зрения геополитики Сталин страну заметно увеличил.

– Да, но какой ценой? – завел прежнюю шарманку Адвокат, но Судья загасил его взглядом, как окурок. А Дугин продолжал:

– Территориальный ущерб, нанесенный России Горбачевым, чудовищен. Подчеркну: эта катастрофа произошла в условиях биполярного мира, а не многополярного. Это значит, что территории, которые мы теряли – а именно, страны Варшавского договора и союзные республики – уходили не к каким-то третьим силам, а были оприходованы атлантистами.

– Какими атлантистами? О чем бредит этот волосатый? – возмутился генсек. – Польшу я отдал полякам, Венгрию венграм и так далее. Странами должны править их народы, я вам скажу!

Он срывал аплодисменты, но публика осталась равнодушной: усвоила, что в каждой его громкой заяве таится ложь. И я выявил нынешнюю:

– Вам напомнить, где теперь все эти страны? В НАТО. А кому подчиняется НАТО? Соединенным Штатам. Так что страны вы отдали вовсе не их гражданам, а руководству Америки.

Дугин взглянул на меня с некоторым интересом. И подтвердил:

– Совершенно верно, страны бывшего Варшавского договора принадлежат теперь атлантистам, представителями Sea Power.

Судья перебил:

– Простите… Александр…

– Гельевич, – напомнил Дугин.

– О как… Извините… Александр Гельевич, я, признаться, ничего не понял. Какие сипавры?

Бородач с редким отчеством всегда изъясняется извилисто, злоупотребляя невнятицами типа «парадигма», «концепт», «паттерн»… Но тут он увидел, что это не его лекция, народу некогда, народ ждет разъяснений. И постарался предельно упростить:

– Sea Power – это термин геополитики: морское могущество, или цивилизация моря – в противовес цивилизации суши. Но чтоб стало понятно, надо начать немного издали. Помните, в советский период казалось, что противостояние России и Запада имеет идеологическую основу. Наши теоретики, взращенные в марксистской парадигме, видели причину конфликта в противоборстве социалистической и капиталистической моделей. Однако после развала СССР…

– Я попросил бы свидетеля использовать слово «распад», – перебил Адвокат. Чего вдруг проснулся? Давно уж прояснили этот вопрос… Дугин выслушал его и продолжил:

– После развала СССР стало ясно, что идеология тут ни при чем. Социализм рухнул, рухнул Варшавский блок – но блок НАТО и не подумал сворачиваться. Напротив, он двинулся вперед, к нашим границам. Почему? Ответ можно прочитать ва-а-а¹ самом названии: НАТО, или North Atlantic Treaty Organization – это Организация Североатлантического договора. В самом термине содержится геополитика. Северная Атлантика – это география, договор – политика. Основная зона НАТО – Атлантический океан, акватория, морское пространство. По сути, и Великобритания, и США являются островами Атлантики.

– Поэтому «си пауэр»? – переспросил Судья.

– Да, морское могущество. У термина «Sea Power» много синонимов. Это и глобальное «ядро», и «англосаксы», и «богатый Север» (в отличие от «бедного Юга»), и «золотой миллиард», и «Запад», и «атлантизм», и «однополярный мир», и «США»…

Что-то яснее не стало, – подумал я. Заваливает деталями, которые пристроить некуда. Лучше бы суть выявлял…

– Ядро геополитики – борьба морской и сухопутной цивилизаций, – продолжил свидетель. – Морская отчетливо отождествляется с англосаксонской, атлантической. Сухопутная – с евразийской, в значительной степени русской. Но тут есть существенный момент. Цивилизации Суши и Моря давят друг на друга не эквивалентно. Атлантизм агрессивен, он стремится подмять и уничтожить все, что отличается от него. А Суша хочет лишь избегнуть гибели.

– Это, я вам скажу, вообще ни в какие ворота, – громко проворчал Горбачев. – Какая еще агрессия моря?! Новое мышление, знаете ли, означает прекращение международных конфликтов!

Некоторые зрители поморщились. Это уж чересчур… На что он рассчитывает – после всего доказанного выше? Прет настырно в несознанку, как впервые пойманный юный вор…

– Ваш юбилей отмечался в Лондоне, так что ваша геополитическая ориентация понятна, – спокойно отрезал Дугин.

Это да. Восьмидесятилетие Горби праздновали 30 марта 2011 года в Королевском Альберт-холле. Натужно радовалась куча западных звезд: Шарон Стоун, Кевин Спейси, «Скорпионс», Мила Йовович, Арнольд Шварценеггер… Ну, им простительно: они граждане стран – наших врагов. Мы тоже полюбим человека, который развалит США.

Но приехал и Андрей Макаревич. Тогда мало кто обратил на это внимание…

Дугин вел дальше:

– Ярчайший геополитик начала ХХ века сэр Хэлфорд Макиндер сформулировал закон: «Тот, кто контролирует Восточную Европу, доминирует над Хартлендом; тот, кто доминирует над Хартлендом, доминирует над Мировым Островом; тот, кто доминирует над Мировым Островом, доминирует над миром».

– Слушайте, ну нельзя так! – перебил Судья. – Какой хартленд, какой остров?? Непонятое объясняете через неизвестное…

Свидетель удивился:

– Надо же! Я думал, это уж все знают… Извините. Мировой Остров, обобщено говоря – это и есть цивилизация Суши. А Хартленд – это английское «heartland», или «сердце мира». Центральная, главная территория.

– Где же это «сердце» находится? – спросила Прокурор.

– Вот! Это ключевой вопрос. В ранних трудах Макиндер в точности отождествляет Хартленд с границами Российской Империи или СССР. Позже он изъял из Хартленда Восточную Сибирь. Но, как бы то ни было, Хартленд – это Россия, и контроль над ней обеспечивает всемирную власть.

– Вот почему они так к нам ломятся… – пробормотал я.

– Именно. Западные политики в целом приняли теорию Макиндера на вооружение – и стремятся овладеть Россией даже не ради нее самой, а ради контроля над миром.

– Ну и пусть приходят! Хоть культуру нам принесут наконец! – вякнул кто-то в зале. Судья усмехнулся:

– Лично вам культура не помешает.

А Дугин ответил так:

– Ценности англосаксонской культуры мы сейчас не будем обсуждать: философию однополых браков, радости инцеста, глубину педофилии… Допустим, вам это нравится. Однако вспомните, как белые колонизировали американский континент. Туда перебрались наиболее активные, беспринципные, лишенные чувства родины особи – авантюристы, перекати-поле. Автохтонных чингачгуков они не считали за людей, выжигали планомерно. Так же они подминают всех, кто мешает осуществлять их концепт.

– В чем же заключается их концепт, как вы выражаетесь? – поинтересовался Судья. Бородач объяснил:

– Однополярная, атлантистская глобализация – это распространение американской модели, образа жизни, контроля на все регионы Земли. Ее цель – искоренить самобытность каждого региона: турецкого, арабского, китайского, русского – и заменить их так называемыми «общечеловеческими ценностями», а точнее, американскими. Они навязывают всем свою модель, а несогласные пойдут под нож, как индейцы.

– Новодворская тут на днях бросила фразу: «Если народ не выберет либеральную модель, то либеральная модель будет существовать, а народ не будет», – напомнил я. Дугин улыбнулся:

– И эта гражданка у вас побывала? Сочувствую… Да, так она выразила атлантистскую парадигму.

Надо же! Даже Москводева на что-то сгодилась: выдала классическую формулировку… Не зря жила.

– Вы сказали об однополярной глобализации. Есть и другая? – спросила Прокурор.

– Безусловно. Суша стремится к континентальной или частичной глобализации – в противовес тотальной глобализации англосаксов. Евразийский, русский концепт глобализации подразумевает сосуществование разных, непохожих друг на друга миров. Это концепт многополярный.

– А Россия сможет противостоять натиску всего НАТО? – встревожилась Прокурор. В корень глядит. Дугин пресек надежду:

– Нет. И никакая страна не сможет – поскольку и атлантизм представляет собой не идею какой-то одной страны, он осуществляется целым североатлантическим блоком. Национальные государства выступали акторами мировой политики ва-а-а период модерна, но эпоха сменилась. Наступил постмодерн, национальных государств в старом понимании уже нет, они доживают по инерции, на излете, иллюзорно. С Западом можно бороться, лишь объединившись в цивилизационные блоки.

– А в какой блок может войти Россия?

– В евразийский, конечно. По сути, Россия – это и есть Евразия. И, к великому счастью, сейчас начинается процесс объединения Большой России, собирания земель, так бездарно и позорно разбазаренных Горбачевым.

Тут Адвокат испытал естественную потребность речи и начал:

– Мы поняли: вы верите, что Запад стремится уничтожить Россию…

– Простите, но верю я в Бога, – раздраженно перебил Дугин. – А в данном случае я ученый, доктор политических наук – и мои выводы базируются на научном анализе реальных фактов!

Внезапный гнев ввел Адвоката в ступор. А Судья спросил:

– Но все-таки военного вторжения НАТО не было – даже в годы предельной слабости России. Чем вы докажете агрессивность этого блока?

Бородач ответил:

– Ну это же элементарно: даже на дне ельцинщины Россия сохраняла потенцию ядерного ответа! Боялись натовцы. Иначе мы последовали бы за Югославией, Ираком, Ливией, Египтом и прочими фигурантами «арабской весны»… Но прошу учесть, что агрессия атлантизма не всегда осуществляется силой оружия. Сперва они стремятся разложить наш дух, наш разум; колонизация принимает формы кока-коланизации, внедрения чуждых нам мировоззренческих парадигм. Так внедрили жажду частной собственности и «свободы» неизвестно от чего.

Вклинился всеведущий Секретарь:

– Позвольте кое-что зачитать. 15 августа 1989 года почтенная американская газета «Christian Science Monitor» писала: «Великое долларовое наступление на Советский Союз успешно развивается. 30 тысяч ядерных боеголовок и оснащенная по последнему слову техники самая большая армия в мире оказалась не в состоянии прикрыть территорию своей страны от всепроникающего доллара, который уже наполовину уничтожил русскую промышленность, добил коммунистическую идеологию и разъел советское общество. СССР уже не в состоянии сопротивляться, и его крушение специалисты предсказывают в течение ближайших двух-трех лет… Следует отдать должное великому плану, который вчерне разработал президент Тафт, отшлифовал президент Рузвельт и последовательно выполняли все последующие американские президенты»ⁱ.

– Спасибо, отличный пример, – заметил Дугин. – Атлантисты поняли, что в честном бою нас не взять – и пошли путем идеологии; внедрили, в частности, жажду обогащаться любой ценой. Присутствующий тут господин Яковлев, командуя пропагандой, очень им в этом помог.

- Заметьте, – вмешался я, – эта статья подверждает, что своё господство янки навязывают миру через доллар. Войсковая оккупация тепеь не нужна. Все страны, торгующие за баксы – колонии США; а это весь мир.

- Господство не американцев, а хозяев доллара, – уточнила Прокурор. – Владеет им частная ФРС, государству не подотчетная – как и российский Центробанк.

Дугин кивнул нам обоим. А Судья задал ему еще один вопрос:

– Но ведь многие искренне радовались перестройке – даже когда стало ясно, что она губительна. Как вы это объясните? Неужто полстраны было куплено госдепом? Или все потеряли разум?

– Нет, конечно. Тут физика. Тут эйфория разложения. Процесс распада высвобождает энергию, подпитывает; под горку катиться легко и приятно. Это и есть наслаждение от греха, здесь кроется удаль воровства, дерзость разрушения, сладость распада. Поддержание же порядка, здоровья, жизни требует колоссальных усилий, аскезы, затрат.

– Спасибо, свидетель, вы нам многое прояснили. Вы свободны. Секретарь, кажется, у вас есть еще один документ, касаемый подсудимого Яковлева? Зачитайте, пожалуйста.

– Сейчас.

 

 

 

Оперативные документы №14, 15

Из книги Председателя КГБ В. Крючкова

В 1990 году Комитет госбезопасности по линии как разведки, так и контрразведки получил крайне настораживающую информацию: Яковлев занимает выгодные для Запада позиции, противостоит «консервативным» силам в Советском Союзе и на него можно твердо рассчитывать.

Но, видимо, на Западе считали, что Яковлев может проявлять больше активности. Одному американскому представителю было поручено заявить Яковлеву, что от него ждут большего. Профессионалы хорошо знают, что такого рода указания даются тем, кто уже дал согласие работать на спецслужбы.

Именно поэтому информацию мы расценили как весьма серьезную, тем более что она укладывалась в линию поведения Яковлева.

Но очевидно было и другое — в конфликт вступали высшие интересы государства и весьма близкие отношения Яковлева с Горбачевым.

Однако предпринимать что-то было необходимо. Я решил посоветоваться с Валерием Ивановичем Болдиным, заведующим общим отделом ЦК КПСС, близким к Горбачеву человеком, который остро переживал за развитие обстановки в стране. Мы пришли к выводу, что информацию следует незамедлительно доложить Горбачеву с предложением самым тщательным образом проверить полученные сведения. Самостоятельно предпринимать меры проверочного характера я не мог, так как речь шла о члене Политбюро.

Я показал Горбачеву агентурные сообщения, откровенно поделился опасениями. Михаил Сергеевич был в полном смятении. Немного придя в себя, он спросил, насколько достоверна информация.

Я ответил, что источник абсолютно надежен, но объект информации настолько неординарен, что материал нуждается в контрольной проверке. Причем способы проверки в данном случае весьма эффективны.

Горбачев долго молча ходил по кабинету. «Неужели это Колумбийский университет, неужели это старое?!» — вдруг вырвалось у него.

Спустя какое-то время Михаил Сергеевич взял себя в руки и, как всегда в таких случаях, начал искать не решение возникшей проблемы, а думать, как уйти от нее. «Возможно, с тех пор Яковлев ничего для них не делал, — заглядывая мне в глаза, лепетал он, — сам видишь, они недовольны его работой, поэтому и хотят, чтобы он ее активизировал!»

Видя всю нелепость таких рассуждений, он снова надолго замолчал, о чем-то напряженно размышляя. «Слушай, — выпалил он вдруг с облегчением, — поговори сам с Яковлевым, посмотрим, что он тебе на это скажет».

Признаюсь, я ожидал чего угодно, только не такого поворота. Собираясь к Горбачеву, я предполагал, что он будет увиливать, что ни на какое решение не отважится, а предложит, к примеру, подождать и посмотреть, что будет дальше… Но чтобы все «вывалить» самому Яковлеву!

Я пытался сопротивляться, отвечал, что мы просто предупредим Яковлева, и на том дело закончится. Горбачев слушал рассеянно, и я понял, что решение он принял. Было очевидно, что в случае отказа поговорить с Яковлевым Горбачев предупредит его самⁱⁱ.

 

 

Из книги В. Болдина

К тому же времени относится и история, о которой докладывал В.А. Крючков М.С. Горбачеву, о связи А.Н. Яковлева с зарубежными спецслужбами. Впервые я услышал о ней от Крючкова, который направлялся на доклад по этому вопросу к генсеку. Поскольку Крючков, как и я, был хорошо знаком с Яковлевым, то вполне естественно, шел он с внутренними колебаниями. Владимир Александрович рассказал мне о сути своего предстоящего сообщения Горбачеву.

Такое известие меня не обрадовало. Я сказал, что идти с подобной новостью можно только будучи уверенным в бесспорности фактов. Крючков ответил:

— Мы долго перепроверяли эту информацию. Факты очень серьезные.

Что он имел в виду, сказать не могу.

Причина задуматься у меня была. Яковлев рассказывал, что во время учебы в Колумбийском университете, роясь в библиотеках, встречаясь с американскими учеными, добывал такую информацию, за которой наша агентура охотилась не один год². Признаться, я скорее предполагал, что он мог представлять за рубежом интересы нашей военной разведки или КГБ, но никак не заниматься тем, в чем его подозревали сотрудники Крючкова³. Да и в Канаде как посол он был в курсе всех чекистских мероприятий, и провалов нашей разведки там, кажется⁴, не было.

Поэтому мое восприятие сказанного было неоднозначным. Но я не мог отбросить и то, в чем уверен был Крючков.

Спустя какое-то время Горбачев спросил меня:

— Ты знаешь, что за Яковлевым тянется колумбийский хвост?

Я ответил, что слышал, но не знаю деталей.

Горбачев сказал, что просил Крючкова переговорить с Яковлевым.

— Может, и ты примешь участие в беседе? — предложил он мне.

Михаил Сергеевич любил все неприятное спихивать на других. Разумеется, участвовать в такой беседе мне крайне не хотелось. Не располагая фактами, не зная источников подозрения, я должен был присутствовать при тягчайшем обвинении человека, поднявшегося до самых высоких вершин власти великой державы.

Во всей этой истории что-то не связывалось. Когда начальник Генерального штаба С.Ф. Ахромеев подтвердил, что военная разведка располагает приблизительно такими же данными, я поначалу не принял это во внимание, зная неприязненное отношение маршала и многих военных⁵ к Яковлеву. Но В.А. Крючков знал его долгие годы, а это снимало подозрение в личной предвзятости.

Предложение Горбачева одному члену Политбюро ЦК потребовать объяснений от другого члена Политбюро о связях со спецслужбами зарубежных стран выглядело, по крайней мере, нелепо. Не меня надо было просить участвовать в этой беседе. Облаченный высокой партийной, государственной и военной властью генсек — вот кто обязан быть третьим в таком разбирательстве⁶, чтобы снять все подозрения с Яковлева. Но Горбачева не интересовала истина. Ему более импонировали трения и распри среди членов Политбюро.

Недели через две-три беседа Крючкова и Яковлева состоялась. Проходила она не только, как говорят, при расстегнутых воротничках, но и вообще без всего, что можно было застегнуть. Дело было в сауне между двумя заходами в жаровню.

Признаться, я думал, что бы сделал, если бы Крючков сказал о материалах такого рода обо мне? Я пошел бы к Горбачеву, рассказал о предъявленном обвинении и потребовал разобраться.

— А до тех пор, пока нахожусь под подозрением, слагаю с себя все полномочия.

Вот что нужно было сделать в подобной ситуации. Но когда спустя некоторое время я спросил Горбачева, приходил ли к нему Александр Николаевич для объяснений, тот ответил:

— Нет, не приходил.

Это тоже было непонятно.

Как же, зная все, повел себя Горбачев? Тут надо напомнить, что существовала группа особо секретных документов и Горбачев сам расписывал, кого с ними знакомить. Как правило, это были две-три, иногда четыре фамилии. Специальный сотрудник приносил их члену Политбюро и ждал, пока тот при нем прочитает информацию. Это были наиболее важные секреты государства. Так вот, Горбачев первое время стал ограничивать Яковлева в подобной информации. Иных мер, по-моему, не принимал.

А спустя год или два генсек только шутил по этому поводу. Иногда, недовольный каким-то действием Яковлева, спрашивал меня:

— Неужели его действительно «прихватили» в Колумбийском университете?

Однажды, подписывая решение Политбюро о поездке Яковлева в какую-то страну, он в полушутливом тоне сказал:

— Видимо, его туда вызывает резидент.

Ну как это следовало воспринять?ⁱⁱⁱ

 

* * *

Удивило вот что: Яковлев сидел безучастно и даже не пытался возражать столь злому компромату! Видимо, там, где он пребывал после смерти, с него сбили спесь и объяснили, кто он на самом деле… Его вялая попытка отовраться при первом появлении была лишь рефлексом, как ногу отдернуть при ожоге.

Я обобщил:

— Итак, Горби покрывал Яковлева; а КГБ без его санкции не мог трогать секретарей ЦК. Генсек не позволил разоблачить предателя. Риторический вопрос: почему?

Тут даже Адвокат промолчал. Ну нечем крыть… А я вел дальше:

— Повторю: первую военную измену Горбачев (в присутствии того же Яковлева) совершил в Лондоне, в 1984-м — еще не будучи генсеком. 11 марта 1985-го он эту должность занял. И с чего начал? Уже 8 апреля — через месяц! — ввел односторонний мораторий на развертывание ракет средней дальности. 12 апреля американский президент Рейган заявил, что этот мораторий «является пропагандистским шагом» — и навстречу не пошел.

— И что Горбачев? Отменил разоружение? — живо заинтересовался Судья. Я хмыкнул:

— А вы догадайтесь… Конечно, нет!

— Он боролся за мир, подавал пример доброй воли! — нашелся Адвокат.

— Борьба за мир, когда враг этого не делает, называется капитуляцией, — отрезал я. — Скоро генсек пошел дальше: 30 июля ввел мораторий уже на ядерные испытания — то есть обезоружил страну полностью. Без испытаний нельзя быть уверенным, что твой порох еще сухой… 5 августа Рейган отказался ответить тем же, однако спустя год, 18 августа 1986-го, Горбачев продлил односторонний мораторий^iv.

— То есть перестройки еще в помине не было, а сдавать страну врагу он уже начал? — как бы про себя подытожила Прокурор. — Приоритеты ясны…

— Нет, ну это несерьезно! Вы всё переиначили! — вмешался подсудимый. — Разоружение я начал потому, что гигантские военные расходы всю экономику съедали. И армия была чрезмерно раздутой, абсолютно излишне, я вам скажу!

Какой контраст с Яковлевым! Тот сидит понуро, в себя погружен – возможно, что-то вроде совести ест его изнутри. Десять лет в чистилище даром не проходят… А Горби – нет! Отбивается, давит массой, лысиной сверкает – видать, уверен, что дружки с Запада вновь его отмажут.

Меня стукнуло: а ну как правда?

Явятся серьезные дяди, пошепчутся с теми, кто тут главный – и укатит меченый толстяк опять в Лондон под фанфары…

Я придирчиво вгляделся в Судью и Прокурора: могут они взятку цапнуть? Или честны? Черт их знает, отвык я людям доверять…

— Чрезмерная армия, говорите? Что ж, выясним у специалиста, — решила Прокурор. — Приглашается свидетель Варенников Валентин Иванович!

 

 

Варенников

В зал вошел пожилой генерал, стройный и статный; в красивой, но неизвестной мне форме. Сидела она на нем идеально, будто родился он в ней. Слишком идеально, ни складочки. У нас так не бывает…

Варенников ушел из земного мира пять лет назад – и, судя по форме, где-то там тоже нужны настоящие полководцы⁷.

Он – один из последних Героев страны.

Воевал не полгодика, как Яковлев, а честно, с 1942-го по 1945-й. Войну окончил пехотным капитаном, всю тяжесть на своих плечах вынес. Защищал Сталинград, брал Берлин, трижды ранен. Участвовал в том самом Параде Победы!

Затем учился, командовал в Афганистане, руководил ликвидацией последствий Чернобыля. Стал Главнокомандующим Сухопутными войсками и заместителем министра обороны СССР. Освобождал Вильнюсский телецентр от русофобских сепаратистов, после чего был предан Горбачевым.

Он защищал Родину до конца. Искренне поддержал ГКЧП (поверил, что это не фарс, а реальная попытка пресечь перестроечный беспредел), был арестован – а затем единственный отказался от амнистии и доказал в суде свою невиновность! А стало быть, преступность генсека…

Но сейчас речь не об этом.

Прокурор спросила:

– Свидетель, ваше мнение: нужно ли было в середине 1980-х сокращать Советскую армию?

– Конечно нужно! – влез Горбачев. – Она непомерно раздулась, на оборонку треть бюджета шла!

– Подсудимый, вопрос задан не вам, – сухо остановил его Судья. Адвокат недоуменно глянул на клиента:

– Треть? Но историк Волкогонов заявил, что на оборонку уходило 70 процентов бюджета!

Тут уже я не выдержал:

– Кем вы назвали Волкогонова? Историком?? Это шутка?.. Крылов тоже басни писал…

– Вынужден призвать вас к порядку! – строго заметил Судья. Я примирительно развел руками – молчу. Хоть и сказал чистую правду. А Судья вопросительно взглянул на Секретаря.

– Сумма военного бюджета официально не разглашалась, – сообщил тот, – ее знали даже не все члены Политбюро. Однако премьер Рыжков утверждал, что она никогда не превышала 12% от ВНП.

– Спасибо за справку, – кивнул Судья. – Рыжков бесспорно компетентен, и я не вижу у него мотива занижать эту цифру. Итак, мы установили, что оборонные расходы не были катастрофичны для бюджета. Свидетель, повторяю вопрос: нужно ли было сокращать армию?

Варенников подтвердил^v:

– Нужно. Никто из военных специалистов в этом не сомневался. Но сокращать следовало параллельно с Западом, а не односторонне! Горбачев попросту сделал страну беззащитной.

– Не могли бы вы конкретизировать? В чем это выражалось?

– Пожалуйста. Начну с главного – со стратегических ядерных сил. Под лозунгом «нового мышления» генсек подписал крайне ущербный для Союза договор о сокращении ракет меньшей и средней дальности. Мы сократили носителей в 2,5 раза больше и боеголовок в 3,5 раза больше, чем США. Объяснялось это необходимостью «прорыва в отношениях с Западом».

– Вот Запад и прорвался, – подхватил некий зритель.

– Это тогда «Оку» истребили? – вспомнил я где-то слышанный звон. Генерал ответил:

– Так точно. Без малейшей причины в число уничтожаемых был включен оперативно-тактический ракетный комплекс «Ока» – ультрасовременный, по сей день превышающий все зарубежные аналоги. Даже американцев поразил такой дикий шаг! Ведь по договору ликвидации подлежали ракеты наземного базирования с дальностью 500 км и выше (кроме межконтинентальных), а у «Оки» дальность до 400 км. Уничтожение этого комплекса – государственное преступление.

– Подсудимый, вы зачем «Оку» истребили? – спросил Судья устало, потому что правду услышать все равно не надеялся. Горби хотел ляпнуть что-то вроде «меня ввели в заблуждение, это не я…» – но выходило уж вовсе младенчески. Он промолчал.

– Как еще Горбачев обезоруживал страну? – вела допрос Прокурор. Вареников отозвался:

– Еще он подарил американцам более 50 000 км² в Беринговом море. Это лишило наш Военно-Морской Флот районов рассредоточения, а армию и погранвойска заставило пересматривать планы обороны. Не говоря уже о том, что запасы нефти в этом шельфе соизмеримы с кувейтскими, потеряно также 10 процентов улова ценных пород рыб. Генсек нанес стране колоссальный материальный ущерб… К тому же, по Конституции, изменять границы имеет право только Верховный Совет; но это провернули без его ведома. Так что перед нами вновь государственное преступление.

Прокурор обратилась в левый угол:

– Подсудимый, вы можете это объяснить?

– Я отдал шельф ради мира во всем мире… – промямлил Горбачев. Зрители засмеялись, даже Яковлев взглянул на коллегу с сожалением.

Вареников продолжил обвинять:

– Теперь о сокращении обычных вооружений. Да, у нас Сухопутные войска были больше, чем в США, и танков больше. Но вы вспомните протяженность нашей границы. Десятки тысяч километров! И соседей десятки, в том числе откровенно враждебные. А Америке от кого защищаться?

– От злого канадского блицкрига! – подсказал зритель, и по залу прокатилось оживление.

– Примерно так, – кивнул генерал без улыбки. – Мы настаивали, сокращая войска, предложить американцам уменьшить свой ВМФ, который намного превышает флоты всех стран. Кроме того, значительная доля американского ядерного оружия имеет морское базирование, тогда как наше в основном наземное. Это позволило бы сохранить паритет. Но Горбачев сократил односторонне! Причем Буш, словно в насмешку, присутствовал в тот момент на церемонии ввода в строй нового авианосца.

Генерал сделал паузу, ожидая вопросов, но что уж тут спрашивать… Всё ясно. И он стал дальше излагать картину преступления:

– Как мы выводили войска из Восточной Европы и Монголии? Это было позорное, трусливое бегство. Бегство в неподготовленные районы. Войскам ведь сначала нужно создать инфраструктуру, хотя бы нормальное жилье! Даже весьма экономически благополучная Канада выводила из Европы свою одну тысячу человек в течение двух лет – и это нормально. А мы за год выводили по 100-120 тысяч… Это нанесло невосполнимый ущерб нашей экономике и обороне, моральному духу народа и армии. Делалось это осознанно и вопреки несогласию Министерства обороны.

– Опишите, пожалуйста, проблему вывода войск подробнее, – вставила Прокурор.

– Четыре года я служил в Группе советских войск в Германии, хорошо знаю эту тему. Прежде всего: как мы там оказались? Что, по своей прихоти? Нет, это гитлеровцы развязали войну, и мы, громя их, вынуждены были прийти в их логово. Сами немцы виновны в том, что наша армия стояла у них. Поэтому любые претензии к нам нелепы… Но вот Горбачев решил выводить войска. Предположим, это было нам выгодно политически (хоть это и не так) – но зачем нести такие чудовищные убытки?

– Вы о чем?

– Горбачев, унижаясь, просил деньги у ФРГ для постройки жилья офицерам выводимых частей. Канцлер Коль дал 13,5 миллиардов марок и из них лишь 7,8 на строительство. Между тем, мы возвели и оставили немцам только недвижимости и военного имущества на 90 миллиардов! Выходит, мы подарили им 82 миллиарда… В ответ они обязаны были сами построить нам столько военных городков, сколько потребуется – и лишь по мере их готовности выводились бы и наши части из Германии! Было бы справедливо и разумно. Вы согласны? – вдруг обратился Варенников к Адвокату. Тот мигом отвел глаза и вопроса не заметил.

– Да ясно, прижать надо было фрицев! – отозвались из публики.

– У них и так бабла навалом, с ними пиндосы делятся!

– Верно, – подытожил генерал мнение народа. – Но этот вопрос даже не обсуждался. Запад приказал, Горбачев принял к исполнению. Западных хозяев он слушался беспрекословно, зато внутри страны не считался ни с кем (кроме Яковлева и Шеварднадзе, которые с ним составляли одно лицо). Ни Верховный Совет, ни Кабинет министров, ни Совет Федерации значения для него не имели.

Слова Варенникова меня зацепили, и позже я уточнил некоторые цифры. Такая картина открылась: наши солдаты построили в ГДР 777 военных городков, 5269 складов и баз, 3422 учебных центра и полигона, 47 аэродромов, 20 тысяч квартир. Всё это немцам подарили, пока де-факто. А 16 декабря 1992-го Ельцин и Коль заявили уже официально: «Недвижимое имущество, построенное за счет средств бывшего СССР на земельных участках, являющихся германской собственностью, передается германским властям»^vi. Правильно, мы тогда так богато жили – отчего врагу восемьдесят миллиардов не подарить?..

В 1990-м Горбачева признали «лучшим немцем года». Он получил бы сие звание и в 1941-м. Оно пикантно сочеталось со «Звездой Героя» израильского университета Бен-Гурион (1992) и премией Царя Давида (1997) – за особые заслуги перед еврейским народом.

Американский журнал «Тайм» в 1991-м назвал его человеком даже не года – десятилетия! Для Штатов, конечно, так оно и было.

– Но советские войска стояли не только в Германии! – сообразил Адвокат. – Венгры, чехи, поляки на СССР не нападали, а были им оккупированы!

Генерал твердо возразил:

– Вообще-то мы освободили их от гитлеровской оккупации.

– И сами захватили!! – сладостно привизгнул кто-то в зале. – В нищету совковую вогнали на полвека!

Сколько ликования звучало в этом голосе! Дерьмом мазнуть Родину – это ж такое счастье!

– Вы не правы, но предположим, что так, – сказал Варенников. – Все равно экономический вопрос остается в силе. За десятилетия мы там настроили тоже на миллиарды долларов, потом всё это оставили им – и были вправе получить компенсацию. Но войска, по милости Горбачева, так же спешно покинули страны Восточной Европы, подгоняемые бывшими друзьями, которых Горбачев сделал нашими врагами.

– М-да… Печально всё это, – вздохнул Судья. – Вы можете привести еще какие-то факты военной измены подсудимого?

Генерал, подумав, ответил:

– Следующий факт – ликвидация радиолокационной станции слежения за космическими объектами в Красноярске.

Горби вскинулся:

– Ее построили с нарушениями договора по ПРО! Я помню эту историю, я туда ездил.

– Верно, слегка нарушили, – признал Варенников. – По договору, станции такого типа должны были размещаться по периметру страны, а не в глубине и не за пределами. Эта же стояла несколько в глубине – ради удешевления строительства (в Красноярске станция стоила около 400 миллионов^vii, а на Камчатке или Чукотке затраты выросли бы до миллиарда).

– При чем тут все эти цифры? Договор-то нарушен! – вступился за клиента Адвокат. Генерал оспорил:

– Оно так, но американцы сами его грубо нарушили, разместив аналогичную станцию в Туле (Гренландия) – в тысячах километров от границ США! Так что можно было либо игнорировать их претензию, либо взамен потребовать взорвать гренландский объект. Горбачев же, как всегда, односторонне сдал. Причем Америка сперва дождалась, пока мы достроили станцию, вложили огромные деньги – и лишь потом заявила протест!

– Ну, это их стиль, – усмехнулась Прокурор. – А для чего служила станция?

– Закрывала дыры в СПРН⁸. Без нее северо-восточное стратегическое направление беззащитно.

Адвокат чуть-чуть отодвинулся от Горбачева. Или мне показалось? А Варенников обвинял дальше, не было конца его показаниям:

– Теперь о конверсии. В 1989 году стало очевидно, что она приняла уродливые формы, вредит военным предприятиям и обороне страны, да и всей экономике. Мы уломали генсека провести 18 октября Главный военный совет. В нем участвовали не только коллегия Министерства обороны, руководители ВПК, но и все командующие войсками, генеральные конструкторы… Горбачев заявил, что разделяет нашу тревогу, пообещал собирать Военный совет не реже двух раз в год, а по заявленным вопросам принять меры немедленно.

– И что? – спросил Судья, уже зная ответ.

– Ни одной встречи больше не было! И мер не приняли.

– С кем воевать-то? – завел прежнюю шарманку подсудимый. – Никто не собирается на Россию нападать. Зачем обременять экономику чудовищными военными расходами?

– Расходы мы изучили, – сурово отрезал Судья. – Двенадцать процентов подорвать бюджет не могли. Но, может, реформы Горбачева вправду привели к разрядке, и внешних врагов у России больше нет?

Этот вопрос мы уже обсуждали, но не с ним. Что скажет генерал? Я навострил ухо.

Сказал он так:

– Я задам несколько встречных вопросов. Первое: какова цель блока НАТО и почему он не распущен, как Варшавский Договор? Не только не распущен, но расширяется за счет принятия новых членов? С кем он готовится воевать?

– С… Ираном! – нашелся Горбачев.

– Именно против Ирана туда вступила Прибалтика и Польша. Понятно, – иронически одобрил генерал. – Далее: почему у западных стран существуют долговременные программы развития вооружений и национальных Вооруженных Сил, а мы все развалили?

Ответа не последовало.

– Следующий вопрос: кто главенствует в НАТО?

– США, это очевидно, – сказал генсек.

– Хорошо. Отменяли ли Штаты свои претензии на мировое господство, о которых так ярко писал Бжезинский? Или поставим вопрос иначе: какие национальные интересы у американцев могут быть на евразийском континенте?

– Демокра… – начал Горбачев, но как-то смешался и не договорил.

– И последний вопрос. Согласно западным геополитическим доктринам, какое значение имеет Хартленд для получения мирового господства? Где находится Хартленд? Могут ли американцы отказаться от плана его захвата?

Где-то я это уже слышал… Интересно: они с Дугиным знакомы? Или просто из одного родника пьют?

– Думаю, ответы очевидны, – подвела Прокурор итог молчанию зала. И повернулась к Варенникову, – Но послушайте… ведь вы занимали немалые посты – вы как-то боролись с этим беспределом? Что вы конкретно сделали?

Генерал отчитался:

– Ряд своих действий я уже обрисовал. А еще, предвидя, что Варшавский Договор в течение года неизбежно развалится, я написал министру обороны и начальнику Генштаба доклад (в надежде, что его представят и Верховному Главнокомандующему), где предложил добровольно распустить Договор – потребовав ответного роспуска НАТО. Вряд ли бы Запад это поддержал, но мы хотя бы приобрели общественное мнение мира. Однако и этого не было сделано. Весь мир стал свидетелем позорного краха нашего оборонительного союза… Но, конечно, мир видел и другое: что все это – результат проведенной Западом акции с участием Горбачева и его друзей по предательству.

– Спасибо, свидетель. По этой теме у вас всё?

– Пожалуй.

– Вы можете быть свободны. Объявляется перерыв, – постановил Судья.

 

* * *

Я бродил по коридору, натыкаясь на отдыхающих зрителей, и невзначай изучал их лица: тут ли ублюдки либеральные, что меня избили? Те, не те?.. Но их внешность была настолько стертой, что я примет никаких не запомнил. Кроме злобы – ничего… Либерализм.

Люди как люди, бродят, беседуют. Много, сотни две-три, потому я до сих пор не научился их различать. Патриоты, труженики, зеваки равнодушные, скрытые и явные враги – кто из них кто? Не вдруг и разберешь…

Все они – мой народ.

Так вышло, что я отвечаю перед ними за всё, что делаю в своей жизни.

Как хочется хоть немного приблизить конец позора рабского, в который нас вогнал меченый иуда! Как хочется, чтоб люди вздохнули свободно, ощутили себя РУСАМИ – гражданами великой, славной, непобедимой России!

Для того и маюсь тут который день, нервы жгу, ковыряю подзажившие было раны. Корка-то затвердела, но под ней гной смердящий – измена, лицемерие, ложь. Не наше всё это, не русское! Не болели мы этим, потому иммунитета нет. Чем враг и воспользовался, протащил к нам чуждую заразу.

Гной надо вскрыть, выдавить в ведро поганое – а потом сжечь, уничтожить, забыть, чтоб мерзость эта никогда больше тела моей Родины не касалась! Для того и приходится хирургом работать, хоть это противно и тяжко.

Не знаю, что это за Трибунал, кто тут главный, какая сила меня сюда притаскивает – но это выражение моей собственной воли. Материализовалось то, что годами вызревало в глубинах души. Да, простому свидетелю проще: можешь отключиться, заняться своими делами, сделать вид, что всё это тебя не касается… Но я уже жил так. Двадцать лет сбоку стоял. Пора стать истцом, обвинителем, голосом народа.

Истец… Вдруг вслушался в это слово. Зачем я тут? До истины хочу докопаться, истребить исступленное историческое вранье, истомившее, истерзавшее мою отчизну. Ист – восток, исток, восход солнца правды…

Хватит словами играть. Я сейчас не писатель. Отдохнул, отвлекся – и к делу.

Буду вскрывать другие смрадные факты горбачевского предательства.