Кудрин сказал чудовищную правду о труде и эксплуатации в РФ
-
Алексей Кудрин озвучил очень важные цифры. Он, конечно, не экономист, а счетовод и бухгалтер. Но в данном случае это и хорошо: не понимая законов экономики, он отлично умеет считать. И не понимая сути, огласил то, о чем власть, отдавай себе отчет о значении этих цифр, предпочла бы молчать.
Кудрин сделал широко разлетевшееся заявление, что в России производительность труда далеко отстает от уровня развитых стран, оставаясь такой, какой была в странах G-7 в 1980-х годах. В Турции она сегодня в полтора раза выше, в США – в три раза.
Но главное в его словах – сама цифра: 23 доллара в час, выработка в среднем на каждого работающего в России.
Здесь два важных аспекта. Первый, еще не самый главный: сколько людей занимается собственно выработкой, а сколько – смежными операциями. Считается, на производстве тех или иных продуктов, от станков и зерна – до книг и картин, у нас трудятся меньше 20% работающих, остальные заняты перераспределением ценностей в разных формах. От составления отчетной документации для чиновников – до развоза пиццы и оформления покупок в торговых салонах. И тогда выходит, что созданное одной пятой работников распределяется еще на четыре пятых.
То есть на одном производственнике сидит армия прилипал. От миллионов «офисного планктона» – до нескольких тысяч крупнейших собственников: олигархов, банкиров, владельцев корпораций и т.д.
Если бы не было только последних, которые порой даже не знают, что именно производят принадлежащие им активы, средняя выработка на работающего уже выросла бы в разы. Да, и в США, и в других странах Запада они тоже есть. Только имущественный разрыв между «верхними» и «нижними» там намного меньше, чем в России.
Но это все давно известно. Сократите число людей в торговле и увеличьте на производстве – уже показатели выработки изменятся.
Куда важнее в плане приведенных Кудриным цифр другое. Если, как он сказал, почасовая выработка на одного работающего в РФ – 23 доллара, значит, при 8-часовом рабочем дне это будет 184 доллара в день. В месяц, состоящий из 22 рабочих дней – 4 048 долларов или 263 120 рублей. В среднем на работающего.
А у нас средняя зарплата – 36 000 рублей. То есть работник получает 13,7% от того, что произвел. Меньше одной седьмой.
Понятно, что часть денег из зарплат идет на оборону, развитие производства, образование, здравоохранение, науку и культуру. Формально – это 13% подоходного налога. На деле – много больше: 13% подоходного, плюс 31% социального сбора, который формально платит работодатель, но ведь не из своей прибыли, а из кармана работников. И еще 20% НДС – сбором которого Минфин компенсирует свое неумение приносить прибыль стране. Всего – 64%.
Если так, то из месячной выработки среднего работающего, которая по Кудрину составляет 263 120 рублей, 64% должно уходить на налоги и сборы, а 36% – оставаться работяге.
Но 36% от 263 120 – это 94 723. Почти сто тысяч, даже при вычете наших немыслимых налогов – должен получать средний работающий по стране! Путь кто-то – 500 тысяч, кто-то – 50. Но в среднем – 97,7.
А получает – 36 000. Значит, 60 000 – куда-то просто исчезают.
Речь уже даже не о том, чтобы работающий получал по классической схеме: зарплата минус подоходный (13% с небольшим) – тогда было бы порядка 220 тысяч. Даже если бы две трети шли на вычет – оставалось бы 97 тыс. из 263 тыс. Но у нас работник по факту получает около одной седьмой от того, что вырабатывает!
Вот о чем, сам не ведая того, проболтался Кудрин! Хотел сказать, что производительность труда в России низкая, нужно повышать ее и пока она не будет повышена – не нужно повышать зарплаты.
Но сказал совсем другое: что и при нынешней невысокой производительности труда работник должен получать у нас в разы больше, чем сейчас. Однако коллективный работодатель сдирает с него даже не три шкуры, а больше. Причем немалая часть отнятого уходит вообще невесть куда, по не указанной ни в одной казенной росписи статье! И средний работяга получает меньше половины от того, что должно бы доставаться ему после уплаты самых грабительских налогов!
Любой мало-мальски грамотный экономист знает, что после повышения налога на производителя за 50% экономический рост стопорится – стимул для производителя исчезает. Экономисту это известно из теории и истории. Предпринимателю – из собственной практики и психологии.
Налог на работающего в РФ сегодня много больше: по сути даже не 64%, а 86%. Только правительство не называет, куда идут эти неуказанные 22% – 60 тысяч из средней зарплаты среднего работающего.
Куда именно идет этот лихой побор – вопрос справедливости и политики. Но сам факт его существования, оставляющий среднему работнику 36 тысяч вместо 97 – вопрос экономической эффективности.
Да, Путин не раз ставил задачу ежегодного повышения производительности труда минимум на 5%.
Но если говорить о средней зарплате в одну седьмую от выработки, то есть в 36 000 из 263 000 произведенных, никто не будет заинтересован повышать эту производительность. Ведь если поднять ее на указанные 5%, 263 000 выработки превратятся в 276 000. При зарплате в 36 000 это даст среднему работнику через год прибавку от силы в 1 800 рублей – за это напрягаться целый год неинтересно…
За повышение производительности труда тоже нужно платить. И не в карман министрам экономического блока правительства Медведева и топ-менеджерам – а самим работникам. Это – азбука. Ликбез. Но ощущение, что наши капитаны экономики не дотягивают в их образовании даже до уровня церковно-приходской школы…
РАСТЁТ КОНКУРЕНЦИЯ В БИЗНЕСЕ КАЛУЖСКОЙ ОБЛАСТИ
Наблюдается значительный рост конкуренции в бизнесе по Калужской области, заявил министр конкурентной политики Николай Владимиров на еженедельном заседании кабинета министров, 4 марта сообщают «Калужские Новости».
Николай Владимиров выступил с докладом, в котором приведены статистические данные, отображающие состояние дел в сфере бизнеса. Данные были получены в результате опроса предпринимателей по Калужской области. Владимиров отметил значительный рост конкуренции в регионе. Он добавил, что предприниматели отмечают хорошие условия для ведения бизнеса. По его словам, только 1% предпринимателей не сталкиваются с конкуренцией, 16% считают её низкой, остальные 83% отмечают, что она находится на более высоком уровне.
Ранее в Калужской области прошло заседание по содействию развитию конкуренции, на котором было подписано соглашение с ФАС о совместном развитии конкуренции. Также представители ФАС заметили, что результаты в Калужской области значительно выше, чем в других. В рамках заседания Николай Владимиров отметил, что две трети предпринимателей области оценивают конкуренцию довольно высоко. Он также добавил, что по 35 показателям из 41 мы достигли плановых значений, которые рассчитаны до 2022 года.
Защитные механизмы рынка ЕАЭС требуют скорейшего реформирования
В процессе развития Евразийского экономического союза его участники постоянно сталкиваются с различного рода проблемами, связанными с вопросами защиты национальных интересов. Экономические возможности стран Союза, к сожалению, все еще не позволяют говорить о единой наднациональной политике, которая бы устраивала всех. Более того, из-за неразвитости внутреннего рынка ЕАЭС, сегодня по-прежнему остается актуальным вопрос его защиты. При этом подходы к его решению у участников объединения в ряде случаях оказываются диаметрально противоположными.
Чтобы очертить суть существующей проблемы, стоит напомнить, что официально нынешние меры защиты внутреннего рынка ЕАЭС носят временный характер. При этом основная их функция – «защита интересов национальных производителей без применения мер неоправданного протекционизма в отношении третьих стран». Основными инструментами в такой политике являются антидемпинговые, компенсационные и специальные защитные меры, которые распространяются на всю территорию Союза. При этом в сфере применения антидемпинговых мер между странами в последнее время стало появляться все больше несогласованности.
Известно, что под демпингом в ЕАЭС понимается ситуация, при которой товар ввозится в Союз из третьих стран по ценам ниже тех, по которым он продается на их внутреннем рынке. Для введения специальной защитной, антидемпинговой или компенсационной меры необходимо заявление, поданное в Коллегию Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) от имени отраслевого представителя страны-участницы ЕАЭС. После этого уполномоченный орган проводит соответствующее расследование с целью доказать наличие возросшего, демпингового или субсидируемого импорта, а также ущерба (или угрозы его причинения) отрасли экономики страны заявителя.
Если такой акт будет доказан, то меры вводятся в форме антидемпинговых пошлин (экспортеры из третьих стран обязаны уплачивать в дополнение к действующим ввозным таможенным пошлинам) или одобрения ценовых обязательств, принятых экспортерами. При этом на национальном уровне в государствах-членах Евразийского союза защитные расследования не проводятся, а хозяйствующие субъекты третьих стран по всем спорам, в том числе и в случае введения антидемпинговой или компенсационной меры, могут обращаться только в Суд ЕАЭС.
Таким образом, видно, что все нынешние компетенции, связанные с защитными мерами в рамках Союза, переданы на наднациональный уровень, а странам-участницам фактически оставляются лишь две функции – формирование позиции по решениям ЕЭК, а также подготовка предложений по совершенствованию законодательства и практики применения защитных мер. И именно здесь возникает ряд проблем дополнительного характера.
Известно, что на сегодняшний день в ЕАЭС действуют 16 антидемпинговых мер в отношении различных товаров из Китая, Украины, Малайзии и Индии. При этом они введены преимущественно по инициативе российских производителей, что совершенно неслучайно, так как именно в РФ сосредоточена большая часть производства ЕАЭС, которому требуется защита. В то же время инициирование подобных антидемпинговых расследований в ряде случаев тормозится другими участниками ЕАЭС, в первую очередь из-за недостаточности развития их экономик, когда товары, против которых выступают российские производители, там практически не выпускаются. Проще говоря, в отличие от России, Белоруссия, Армения, Казахстан и Киргизия зачастую бывают заинтересованы в приобретении дешевых товаров, а не в их производстве. Кроме того, как показывает практика последних лет, государства-участники ЕАЭС научились не обращать внимания на интересы самого Союза и решения ЕЭК, накладывая вето на решения наднационального органа и фактически блокируя его работу в данном направлении.
Например, в июне 2016 г. Белоруссия внесла предложение об отмене решения Коллегии о применении антидемпинговой меры в отношении ферросиликомарганца с Украины. Правда, тогда вопрос удалось урегулировать, и она была введена решением от 27 октября 2016 г. Позже, в конце мая 2018 г., Коллегия приняла решение о применении антидемпинговой меры в отношении гербицидов из Европейского союза. Однако Казахстан в июне фактически наложил вето на данное решение, внеся предложение о его отмене. При этом Астана заявила, что в свете складывающейся ситуации на рынке гербицидов ЕАЭС «данная продукция имеет высокую значимость для отечественной отрасли растениеводства». В свою очередь, в России считают, что введение антидемпинговых мер не приведет к серьезному удорожанию гербицидов, но будет стимулировать их производство в ЕАЭС.
Ряд аналитиков считают, что нынешняя позиция Казахстана, а за ним и Белоруссии объясняется тем, что из-за возможного введения антидемпинговой пошлины обе страны фактически потеряют источник своеобразных дотаций в виде дешевых и эффективных европейских гербицидов. Это, в свою очередь, повлечет за собой удорожание сельхозпродукции, а значит, и снизит ее конкурентоспособность на рынке Союза. В настоящее время данный вопрос по-прежнему остается нерешенным, что только подтверждает существование системных проблем в ЕАЭС.
Еще один пример того, что проблема защиты российского рынка от демпингового импорта в условиях, когда страны ЕАЭС блокируют применение мер, носит системный характер. Так, по расчетам ассоциации «Русская сталь», объединяющей крупнейших производителей металлургической продукции в России, со стороны того или иного государства блокируется каждая четвертая мера, вводимая в ЕАЭС. В частности, отмечают в ассоциации, вопрос о введении защитных мер в отношении импорта прутков с Украины рассматривался в течение 2,5 года (обычно расследование такого рода занимает 9-12 месяцев), в результате чего ЕЭК установила наличие демпинга в украинских поставках и рекомендовала введение 10-процентной пошлины. Мера тем не менее была заблокирована Казахстаном, где находится предприятие группы Arcelor Mittal, имеющей также производственные мощности на Украине.
Не случайно в начале нынешнего года в России озаботились темой возможного изменения механизмов принятия решения о защите рынка на наднациональном и национальном уровнях. Тем более что в условиях западных санкций РФ пока лишена соответствующей правилам ВТО законной возможности ввести дополнительные пошлины на европейские товары.
В начале февраля Владимир Путин поручил правительству проработать вопрос о возможности изменения механизма принятия в ЕАЭС решений по защите от демпинга. Этот шаг был вызван именно позицией других участников Союза по предложенным РФ мерам. Как отметил президент России, для него остаются не совсем понятными причины наложения Казахстаном вето на решение ЕЭК по поставкам гербицидов, объяснить которые, по его мнению, ничем иным, как лоббированием интересов каких-то компаний, нельзя. Правда, на настоящий момент пока не ясно, какие механизмы и изменения может предложить российская сторона и смогут ли они удовлетворить остальных участников ЕАЭС.
Проблема в данном случае усложняется еще и тем, что нынешняя практика совершенствования законодательства и практики применения защитных мер в Союзе фактически зашла в тупик. Сегодня в евразийском законодательстве имеется ряд пробелов, которыми пользуются недобросовестные поставщики из третьих стран для обхода действующих в отношении них защитных мер, закрыть которые из-за позиции отдельных участников ЕАЭС по-прежнему не представляется возможным. В конечном счете складывается своеобразная ситуация, когда все компетенции, связанные с защитными мерами, переданы на наднациональный уровень, и при этом ЕЭК при принятии решений вынуждена согласовывать свои решения со всеми странами-участниками, чтобы минимизировать риски последующих проблем. Но и в этом случае, как показывает практика, избежать противоречий все еще не удается. Применение же национальных механизмов на внутреннем рынке, о которых сегодня говорят в России, хоть и не противоречит правилам ЕАЭС, но все же подрывает саму суть данного объединения, где изначально заявлялось о создании единых норм и правил.
Приходится констатировать, что нынешние проблемы в системе защиты внутреннего рынка ЕАЭС неразрывно связаны с вопросом о ее соответствии национальным экономическим интересам стран-участниц объединения, и в первую очередь России. Противодействие потребителей товара, в отношении которого предлагается ввести меру, лоббирование чьих-то интересов, а также желание получить дополнительную выгоду ставят под сомнение возможность взаимопонимания внутри ЕАЭС.
|
|
При этом стоит отметить, что пока никто из участников Союза, за исключением России, не проявил серьезной заинтересованности в совершенствовании механизмов защиты, как и всего законодательства Союза в целом. Хотя нынешние мировые тенденции, где все больше начинает превалировать протекционизм, должны заставить Астану, Минск, Бишкек и Ереван задуматься над существующими проблемами. Впрочем, вполне вероятно, что ничего подобного не происходит, в том числе и потому, что в случае введения Россией внутренней защиты страны-соседи попытаются использовать это для получения собственной выгоды за счет так называемого серого импорта.
В таком случае ЕАЭС наполнится новыми скандалами, а его развитие как общего свободного экономического пространства продолжит обесцениваться. Кроме того, в нынешних условиях в целях защиты внутреннего рынка, как ЕАЭС, так и самих стран его участниц, просто ввести ограничения или повысить пошлины уже недостаточно. Необходимо не только реформирование евразийского законодательства, но и всеобъемлющая поддержка отечественного экспортноориентированного производства. При создании конкурентоспособных предприятий рынок ЕАЭС со временем насытится качественными товарами местного производства, и необходимость в заградительных мерах отпадет естественным образом.
Два процента против роста. Чем выше НДС, тем ниже производство
Но попробуем хоть как-то разобраться. НДС – налог пусть и косвенный, для производителя, но предельно простой – его сразу закладывают в цену. Конечную, ту, что на кассе. Взимают его фактически тоже сразу, даже ещё до того, как товар продан, хотя выплачиваем НДС мы с вами, уважаемые читатели. Опять же, при расчёте на кассе. В принципе, любая коммерческая сделка, не только в магазинах, должна проходить с учётом НДС. Ничего общего с марксовой «добавочной стоимостью» этот налог не имеет, его тупо калькулируют при пересчёте себестоимости в «цену реализации».
Когда-то «чикагские мальчики» активно агитировали Россию за отказ от налога с продаж в пользу НДС. При этом нам твердили, что это позволить избежать пресловутого «эффекта домино», когда ещё памятные кому-то 5% прибавлялись на каждом этапе производства. Сейчас же и в нормативах Минфина записано, что «распределение уплаты налога в бюджет между стадиями производственно-коммерческого цикла позволит избежать многократного взимания налога с одной и той же стоимости».
В наших финансовых кругах, где бал правят, как известно, убеждённые либералы от экономики, старательно избегают страшного термина «эффект домино, предпочитая называть всё это «каскадным эффектом». Но этот эффект, увы, имеет место быть, и сильнее всего – в продвинутых производствах, где все составляющие конечного продукта в один котёл, при всём желании, не засунешь.
А для публики продолжается либеральная пропаганда в пользу повышения НДС под лозунгами необходимости пополнения казны, которая и так, несмотря на кризисы и санкции, уже реально пухнет от избытка нефтегазовых долларов и евро. И это, кстати, понимает уже и широкая публика.
Раздутые без малейших намёков на реальную пользу закрома Центробанка, заполнение кубышек резервных фондов, вместо многострадального пенсионного, скрытое списание излишков Минфина. Таковы финансовые реалии России XXI века. Список можно и продолжить, но там уже больше – так, воровство по мелочи. Хорошо ещё, что солидная часть «лишних» экспортных доходов России сейчас идёт на кредитование самого разного рода проектов в третьих странах, начиная с продажи вооружений и дальнейшего их обслуживания, и кончая строительством атомных станций и научных центров едва ли не всех континентах.
Параллельно агитация идёт и в пользу НДС как такового, который будто бы помогает «очистить» экспортируемые товары от национальных налогов и взимать косвенный налог по принципу «страны назначения». Этот тезис – не что иное, как очередной натянутый аргумент в пользу пресловутого экспорта. Кто бы спорил, экспортировать надо, и экспортировать много, но не так же бездумно, как сейчас. Уже превратившись в аналог банановой республики, а конкретно — в сырьевой придаток Запада, а теперь и Китая, мы продолжаем стимулировать тех, кто вовсе не намерен углублять переработку, и кому абсолютно безразлично, насколько заполнен внутренний рынок.
Всё дело в том, что экспортёрам у нас практически гарантирован возврат НДС, и это вообще-то необходимо только ради того, чтобы занять лучшие конкурентные позиции на рыках сбыта. Зарубежных рынках, заметьте. Считается, что таким образом, «национальное косвенное налогообложение не будет влиять на конкурентоспособность национального производства».
А тот факт, что зарубежные рынки крепко защищены таможенными барьерами, протекционистскими мерами и преференциями, наших либерал-экономистов ничуть не смущает. Нефть и газ, металлы практически в необработанном виде – всё это вывозится нашими олигархами за рубеж «по дешёвке», а сами они свято следуют заветами своих ещё дореволюционных предшественников. Те, напомню, твердили – сами голодать, точнее «недоедать будем, но (хлеб за границу – авт.) вывезем».
Зато никаких льгот по НДС у нас не получают те, кто всерьёз готов заняться высокотехнологичным производством, и при этом – не бросать собственный рынок, а заполнять его дешёвой и конкурентоспособной продукцией. Есть и ещё один, крайне неприятный для сторонников повышения НДС факт – несмотря на то, что собирают его с конечного потребителя, как дополнительное бремя он фактически ложится лишь на тех, кто реально работает «в белую», то есть везде отчитывается по полной — и налогом на прибыль, и страховыми и пенсионными взносами.
Отечественные фискальные органы в который раз предпочитают искать деньги не там, где они есть, и где, скорее всего, их очень много, а там, где светлее. А в «теневой» и серой экономике из-за такой практики только потирают руки – выплачивая зарплату в конвертах и эксплуатируя гастарбайтеров, тот же НДС можно фактически просто класть в собственный карман.
Так на что же рассчитывали в экономическом блоке правительства, повышая ставку НДС? Как ни странно, на инфляцию. Вы удивитесь, но именно в расчёте на рост цен многие сейчас спешат взять кредиты по нынешним, ещё умеренным ставкам. С учётом опережающего роста цен, можно рассчитывать на то, что их удастся вернуть даже с некоторой прибылью. Такой инфляционной прибавкой, только в больших масштабах, в своё время прекрасно пользовался незабвенный Анатолий Чубайс, занимая пост экономического вице-премьера в кабинете Виктора Черномырдина.
Нельзя в данном случае не отдать должного нашему Центробанку, который устоял перед соблазном повышения учётных ставок. Разрыв с реальными ставками кредитных организаций становится сейчас минимальным, что даёт хоть какие-то шансы на выживание не только банковскому, но и реальному сектору экономики. Но насколько позитивным будет в дальнейшем эффект от избранной линии опережающего фискального давления, сказать непросто. Тем более, что надежды на то, что ЦБ РФ сумеет и дальше не поддаваться «велениям времени» и не повысит ставку, самые минимальные.
Пока же более высокий НДС бьёт по производству, которое не может пойти на немедленное повышение цен из-за упавшего спроса. Спрос снижается вот уже третий месяц подряд, такого не было даже весной 2017 года, самой сложной за весь период санкций. И речь ведь не об экономике в целом, она за счёт финансового сектора и сектора услуг ещё не прочувствовала ни повышения НДС, ни роста цен на бензин, ни грядущего скачка тарифов ЖКХ и монополистов, прежде всего «Газпрома» и РЖД. Там даже можно рассчитывать, что полтора, а то и два процента роста как-нибудь нарисуются.
Речь о промышленности, которой не обойтись без того, чтобы внести все повышения в итоговые цены. Там ответом уже на повышение НДС стало мгновенное падение индекса деловой активности – с 50,9 до 50,1 пункта, что равносильно полутора процентам спада, если считать по году. А дальше будет ещё хуже, так ни о каких послаблениях нечего и мечтать, а здоровой протекционистской политикой у нас в стране не пахло как до вступления в ВТО, так не пахнет и ныне. Пахнет совсем другим – жареным, точнее мощным откатом сектора, который только-только стал привыкать к лидирующим позициям.
Вся сложность для производителей чего-то более реального, чем нефть, газ или стальной и алюминиевый прокат, в том, что свои издержки уже не переложишь на конечного потребителя. Теперь уже не сэкономишь и на энергоресурсах, остаётся экономить на рабочей силе, и похоже, именно так пока многие производства и спасаются. Но ведь в итоге это же и бьёт по конечному потребителю, который продолжает нищать. И вряд ли в оправдание стоит ссылаться на то, что промышленность сейчас плохо растёт практически повсюду, вплоть до США, Германии и Китая.
Минимальные надежды сохраняются в настоящее время, похоже, лишь на неожиданное восстановление глобальных рынков и глобального спроса, о чём свидетельствует завидный отскок вверх на всех рынках, отмеченный в январе. Как раз, когда России сначала подняли инвестиционные рейтинги, а потом недвусмысленно указали на то, что риски экономики у нас в основном политического характера. В каком-то плане нам приоткрывается если не окно, то хотя бы форточка к потенциальным партнёрам в странах третьего мира. Которым от нас нужны не только нефть и газ, и не только оружие.
А это вроде бы значит, что оснований для беспокойства должно быть мало, но они почему-то есть. Россия дала лишь первые намёки на перелом в процессе масштабной деиндустриализации, едва-едва начала пробиваться на рынки высокотехнологичных товаров, как тут же сама готова чуть ли не застрелиться. Ну просто самое время. Только успели закредитованные предприятия чуть расслабиться благодаря тому, что рубль не проваливался достаточно долго, только высвободились промышленные мощности, только удалось чуть продохнуть от санкций. Точно, как у упомянутого уже Виктора Степановича: «не было такого никогда, и вот опять!»
Плоховато как-то получается у нас работать на самих себя, и опять мы открываем рынок для конкурентов либо с лучшим качеством, либо – с более низкой ценой. И всё опять же из-за того, что у России просто нет никакой национальной промышленной политики. Даже то, что нам вполне позволено в соответствии с нормами ВТО, мы делаем как-то неохотно, предпочитая резать по живому даже тех кур, которые могли бы нести, пусть не золотые, просто яйца.
По сути, НДС в России превратился сейчас в примитивный налог на стоимость, который одним росчерком пера можно поднять хоть до 100 процентов. Вот только тогда встанет просто всё – начиная с розничной торговли, где ничего и никому будет не по карману, и кончая реальным производством. Но это антиутопия, в реальности власти действительно пытаются соблюдать меру. Но увы, сейчас мало кто понимает, где та грань, перейдя которую, можно уже и не вернуться. «Желтые жилеты» во Франции показали, что эта грань совсем рядом, даже в весьма благополучной стране – одном из лидеров ЕС. В России сейчас протестный потенциал пожиже, зато потери в популярности у власти – покруче.
Свежие комментарии