Валентина Прокофьева.
Серийный выпуск теплоходов проектов 03620 и 03621 сулит выгоду российскому флоту
Строительство прогулочно-экскурсионных судов проектов 03620 и 03621 станет очередным этапом возрождения речного флота РФ.
Зеленодольский завод им. А.М. Горького продолжает работу над созданием речных прогулочно-экскурсионных судов новых проектов 03620 и 03621 «Чайка-250» и «Чайка-150» соответственно.
Напомним, в апреле 2018 года предприятие после согласования проектов с Министерством транспорта и дорожного хозяйства Республики Татарстан заложило оба судна на стапелях завода. «Чайки» будут предназначены для осуществления пассажирских перевозок по внутренним водным путям Татарстана.
Известно, что оба дизельных двухпалубных судна будут иметь кормовое расположение машинного отделения, с носовым размещением рулевой рубки. Также теплоходы будут оснащены большой прогулочной палубой под тентом на втором ярусе, и комфортабельным пассажирским салоном с сиденьями и столами на первом. При этом на каждой палубе будет установлен киоск-бар.
«Чайка-250» и «Чайка-150» отличаются от своих предшественников высоким уровнем безопасности, комфорта, технического оснащения и современным дизайном. В пассажирском салоне катеров будут работать системы кондиционирования воздуха и отопления, а также системы аудиогида на пяти языках. Представители зеленодольского предприятия отмечают, что по уровню вибрации и шума оба судна также соответствуют всем международным стандартам.
Судостроители подчеркнули, что «Чайка-250» и «Чайка-150» внешне имеют различия в длине средней части, в то время как носовая и кормовая оконечности судов проектов абсолютно идентичны. По мнению специалистов такой высокий уровень межпроектной унификации сулит большие выгоды при организации крупносерийного производства судов проектов 03620 и 03621, на которые Зеленодольский завод возлагает большие надежды. Именно «Чайки» должны стать очередным этапом возрождения российского речного флота.
Основное отличие этих судов заключается в пассажировместимости. Как исходит из названия, «Чайка-250» рассчитана на 250 пассажиров, а «Чайка-150» - на 150.
Оба судна спроектированы Зеленодольским проектно-конструкторским бюро на класс Российского Речного Регистра +О 2,0 А, что говорит о достаточно высоких показателях мореходности.
На данный момент «Чаек» планируется использовать для экскурсионных и прогулочных рейдов по водоемам Татарстана, главным достопримечательностям Казани и Волги.
Люди перестали бояться революции
-
Люди перестали бояться слова "революция", все чаще произносят вслух и добавляют: "скорее бы уже".
Когда во Франции начались протесты так называемых "Жёлтых жилетов", наши СМИ охотно зацепились за эту тему - "вы только посмотрите на "загнивающую", там Макрон так всех достал, что люди уже выходят на улицы, требуют его отставки и закидывают полицию камнями".
Потом об этом как-то резко перестали говорить. Не потому ли, что французы стали добиваться своего и выразили главную причину протеста?
Люди вышли на улицы, потому что власть по их мнению отдалилась от народа и стала забывать про его проблемы. "Элита" страны обогащается и живёт в своё удовольствие, а уровень жизни простых граждан практически не растёт. До боли знакомая ситуация, не правда ли?
В результате непрекращающихся протестов в Париже Макрон испугался - и местный "МРОТ" повысил на 100 евро, и цены на бензин заморозил. Но ему уже никто не верит, люди не прекращают протестовать, потому что понимают - в любой момент всё может вернуться на круги своя, а к следующим протестным акциям Макрон уже будет готов.
Нас все эти годы пугали Украиной, а мы и правда боялись. Боится ли кто-то сейчас? Спросите у жителей Садового в Воронежской области - у них там закрывают завод, который работал и был рентабельным 180 лет, а сейчас вдруг оказался убыточным. Другой работы в этом селе нет и люди уже откровенно говорят о том, что ждут революции:
- Мне кажется, мы уже почти докатились к революции какой-нибудь. Скорее бы что ль уж, - заявил слесарь садовского сахарного завода.
- Но ведь тоже нельзя так. Наверное, нужно законно власть передавать? - спросил журналист.
- Законно как? Кто бы её законно отдал. Её законно никто не отдаст, - подвел черту под разговором рабочий.
Люди рассказывают о повсеместном и массовом недовольстве властью, люди уже не боятся Украины - вы вслушайтесь, они уже готовы на революцию, готовы даже на кровопролитие.
Зарплаты стоят, цены растут. Когда говорят про недостаток врачей, врачи начинают публиковать свои квитки, где у них зарплата - 14 тысяч рублей в месяц.
По официальным данным этот врач должен получать в районе 25 тысяч рублей в месяц - где ещё 10 тысяч? В бюджете? А там что? А там денег нет, давайте возраст выхода на пенсию ещё раз поднимем или вообще отменим её, тогда точно все дыры закроем, хотя бы на годик, а там ещё что-нибудь придумаем.
А ведь на самом деле деньги в стране есть - профицит торгового баланса огромный, причем не первый год. Только все эти деньги идут в карманы "кремлевской тусовки". Триллион рублей для Ротенберга, чтобы он построил дорогу от Сочи до Туапсе длиной 80 километров - есть. А на зарплату врачей и учителей - нет, на развитие производства - нет, на пенсии - нет.
Сейчас выйдет чиновник, расскажет про рост пенсий после пенсионной реформы, про рост зарплат, про процветание. Но никто уже не поверит.
Дотянули, 2019 на дворе, власть уже осуждают на каждом углу - в автобусах, поездах, на остановках, в очередях, в Интернете. Скоро число сторонников действующей власти упадет до 1% и этим процентом будет сама власть и дети чиновников, а все остальные будут ее проклинать и ненавидеть.
И однажды всё это может вылиться на улицу. И тогда придётся проснуться в холодном поту и долго оправдываться. Только никто эти оправдания уже не будет слушать.
Промышленные кластеры способны укрепить экономическое пространство ЕАЭС
Единую промышленную политику целесообразно строить на основе развития внутри- и межотраслевой кооперации – такова основная рекомендация совещания министров промышленности стран ЕАЭС, состоявшегося в начале марта в ЕЭК. Но разнонаправленность промышленной государственной политики в странах Союза, неодинаковые уровни господдержки производственной экономики и смежные факторы препятствуют активному развитию такой кооперации. И неспроста означенная рекомендация состоялась лишь на пятый год со времени провозглашения ЕАЭС.
Хотя кратко, но вполне образно высказался недавно по этой проблематике Максим Орешкин, глава Минэкономразвития РФ. «После переговоров с казахстанской стороной, мы, – уточняет российский министр, – спускались в лифте, и делегация наша застряла. То же самое сейчас немножко происходит в ЕАЭС». Если точнее, «не по всем вопросам внутри- и внешнеэкономической политики найден консенсус. Будем надеяться, что так же, как мы выбрались успешно из лифта, так же по всем этим вопросам мы продвинемся вперёд».
Если же абстрагироваться от метафор и «полутонов», то, по данным экспертных исследований в странах Союза, темпы роста производства готовой продукции в 2003-2017 гг. были бы в 1,7 раза, а то и вдвое выше нынешних, но это в случае полноценной реализации кооперационных отраслевых проектов. Социальный эффект таких темпов тоже очевиден. Но реальный уровень реализации кооперационных проектов пока не превышает в среднем по ЕАЭС 40% (в расчете на условную единицу новой кооперационной продукции). В том числе российско-белорусских союзных промышленных программ (таковых ныне 6) – едва превышает 60%, хотя к началу 2010-х этот показатель достигал 75%.
Почему такая нерадующая динамика? Согласно оценке доктора экономических наук Валерия Корбута (Минск), «практически каждая страна Союза пытается «выторговывать» преференции и другие преимущества для своей и кооперационной продукции на рынках других стран Союза, особенно на российском, поскольку он максимально обширный в ЕАЭС».
Такая ситуация – в числе основных причин, препятствующих более активным кооперационным связям. А предопределяется она, прежде всего, тем, что в регионе Союза пока отсутствует чёткое разделение труда, основанное на дву- и многосторонних балансах спроса-предложения товаров и услуг. Отсюда и пробуксовки с единой промышленной политикой.
Пора, словом, исправлять положение. И этот процесс уже официально обозначен. В ЕАЭС будет оказываться межгосударственная финансовая поддержка кооперационным проектам, согласно рекомендациям упомянутого совещания глав промышленных ведомств стран Союза в Москве.
Детали и условия этой поддержки пока не уточнены: скорее всего, по мнению ряда экспертов, она будет основана на льготных условиях либо дву-/многосторонних кредитных заимствований в рамках ЕАЭС, либо межгосударственного инвестирования с привлечением средств путём национальных банковских структур и Евразийского банка развития.
Но в любом случае наверняка придётся согласовать/выработать также некую «золотую» середину в уровне межгосударственной поддержки индустриальных проектов и в целом – промышленности. Так как в Белоруссии это в основном государственные прямые и косвенные дотации; в РФ, Казахстане и особенно в Армении с Киргизией – пропорциональное сочетание коммерческих и госвложений.
На первой встрече министров промышленности евразийской «пятерки» в ЕЭК
Министр по промышленности и агропромышленному комплексу ЕЭК Александр Субботин уточнил в этой связи, что «сейчас при реализации импортозамещающих кооперационных проектов в ЕАЭС нередко возникают сложности из-за отсутствия механизмов их поддержки (двусторонней и межгосударственной. – Ред.). Потому назрела необходимость принципиальных решений этих вопросов». Министр добавил также, что «целесообразно создать общую карту индустриализации ЕАЭС, которая поможет взаимно сопрягать наиболее значимые и перспективные проекты стран Союза».
Среди приоритетных кооперационных направлений, включающих импортозамещающие, которые развиваются в ЕАЭС, А. Субботин назвал «производство оборудования для пищевой и перерабатывающей промышленности, производство лифтового оборудования, энергетическое и сельхозмашиностроение, химическая промышленность». В общем-то, такой реестр пока не очень широк. Для его расширения и в более широком контексте – для выработки согласованной промышленной политики в ЕАЭС-регионе – планируется также межгосударственная поддержка развития союзных промышленных кластеров.
А. Субботин заявил об этом на недавнем Российском инвестфоруме «Сочи-2019», а именно: «Промкластеры всё активнее выходят за границы своего региона или даже своей страны. Так формируется трансграничное партнерство. Считаю, что в ЕАЭС необходимо начать формировать межрегиональные и межстрановые промышленные кластеры как с участием стран нашего Союза, так и с привлечением третьих стран». Тем более что, судя по общемировой практике, «кластеры – наиболее эффективная форма реализации проектов по выпуску конкурентоспособной продукции. Уже сейчас около половины всей производимой промпродукции в мире разрабатывается и производится в кластерных образованиях».
Все это правильно, но вот затем последовавшие слова министра невозможно трактовать столь же однозначно. Такое направление промышленной политики, по мнению А. Субботина, «объединит усилия предприятий по встраиванию в международные цепочки добавленной стоимости и поможет выйти с готовой продукцией на рынки третьих стран». Складывается впечатление, что в контексте евразийских кластеров министр подразумевает отверточно-сборочные филиалы транснациональных корпораций, диктующих специализацию этим филиалам?
Тем временем упомянутая оценка белорусским экономистом В. Корбутом причин медленных темпов промышленной кооперации в ЕАЭС фактически подтвердилась недавним заявлением белорусского вице-премьера Игоря Ляшенко. Он полагает, что единой промышленной политики РФ и Белоруссии нет. В том числе потому, что, дескать, Россия требует максимальной производственной локализации белорусских предприятий в РФ на российских условиях с преимущественной ориентацией этих предприятий на внутрироссийский спрос. Российские же производители имеют якобы «значительный объем субсидий от государства». При этом, как утверждает И. Ляшенко, белорусские производители могут рассчитывать в РФ на аналогичную российскую поддержку «только с достижением ими значительной степени локализации в РФ».
Такие оценки, в основном субъективные, проистекают из новой кампании в Белоруссии по «принуждению» России к интеграции на своих собственных условиях. Если вкратце, белорусская сторона в контексте известных геополитических факторов фактически требует сугубо российского (прямого или косвенного) субсидирования российско-белорусских индустриальных проектов на территории обеих стран. И чем востребованнее в России продукция, выпускаемая по таким проектам, тем большим – так, по всей видимости, считают в Минске – должен быть объем их российского финансирования.
Но дело не только в спорах такого рода. Влияет, похоже, и внешний фактор. Если точнее, это нежелание Запада считаться с растущими темпами комплексной реиндустриализации стран ЕАЭС. И, соответственно, с их согласованной политикой по любым вопросам общеблокового промышленного развития.
Так, на форуме «Сырьевое обеспечение текстильной и легкой промышленности в ЕАЭС», состоявшемся 19 марта с.г. в Москве, Тигран Арутюнян, замдиректора департамента промышленной политики ЕЭК, вкратце рассказал автору об уникальном, без преувеличения, прецеденте: «Под давлением ВТО, в которой участвует Армения еще с 2003 г., страна с тех пор экспортировала весь объем производимых ею шерсти и кожсырья. Что, конечно, не позволяло развивать даже кожевенную и шерстяную промышленность Армении! И лишь недавно (в 2017 г. – Ред.) это «принуждение» удалось отменить посредством мер ЕЭК по нетарифному регулированию».
Тем не менее кооперационные взаимосвязи внутри ЕАЭС, в немалой мере обусловленные их существованием в течение многих десятилетий, развиваются несмотря на означенные и другие проблемы. В связи с чем примечательны оценки, высказанные Тиграном Саркисяном, главой Коллегии Евразийской экономической комиссии еще в конце мая 2018 г.: «В ЕАЭС растут объемы торговли промежуточной продукцией, что отражает кооперационные связи и взаимодополнение производств пяти стран ЕАЭС. Например, в обрабатывающей промышленности кооперационные поставки выросли в 2017 г. на 30%». Причем, по данным ЕЭК, максимальные темпы прироста кооперационных поставок показали транспортное машиностроение (на 98%), металлургия (45%), автомобилестроение (44,8%), производство одежды (38,2%), металлоизделий (36,7%), мебельная промышленность (36,5%), производство машин и оборудования (27%).
Промышленная кооперация в Союзе будет ускорена, по мнению Т. Саркисяна, если, помимо всего прочего, будут устранены все торговые барьеры, изъятия и ограничения: на середину 2018-го таковых «было порядка 130. По 66 уже есть межправительственное согласие их снимать». В этой связи трудно не согласиться и с тем, что «очень часто причиной возникновения торговых барьеров является проведение несогласованной политики в той или иной сфере, а это приводит к формированию новых барьеров».
Наш ответ иностранному инвестору. Деньги – в реальный сектор!
При этом на практике, за исключением традиционных критиков правительства вроде Сергея Глазьева или Михаила Делягина, никто не осмеливался предложить коренного пересмотра в системе льгот и преференций, в налоговой и таможенной политике. В то же время из Минфина и Минэкономики нас продолжали убеждать, что «иностранные инвестиции будут способствовать решению структурных проблем российской экономики». Сами по себе, без всякой поддержки иными средствами.
Нетрудно понять, что подразумевает в российских реалиях излюбленный лозунг наших либерал-экономистов: инвестора надо любить. Исходя из этой формулы, инвестиции, приходящие из-за рубежа, будто бы идут первым делом в реальные производства. Вне зависимости от того, кредиты это или же вложения в акционерный капитал, инвестиции, опять же, сами собой, якобы стимулируют развитие материально-технической базы обрабатывающей промышленности.
Речь тут, как можно понять, идёт о реконструкции действующих предприятий, расширении производственных мощностей, внедрении новых технологий с целью повышения эффективности производства и создания наукоёмких производств. Именно это в итоге и должно позволить России превратиться из сырьевого резервуара для Запада в передовую индустриальную державу. И Россия вдруг станет экспортировать наукоёмкую продукцию, машины и оборудование даже в больших объёмах, чем нефть и газ.
Однако практика последовательно доказывает, что наши либеральные гуру многие годы выдавали и продолжают выдавать желаемое за действительное. При существенном снижении сумм, которые иностранные банки выдавали в кредит российским предприятиям под инвестиции, в 2017 году они всё же составили около 30 млрд. долларов. Сколько было в 2018 году, точно ещё не подсчитано, но, по всем признакам, было больше. Для масштабной индустриализации вроде бы не так много, но кое-что сделать всё же можно, тем более что десятки миллиардов приходят в нашу экономику ежегодно.
Но также ежегодно они из неё и уходят. Уходят после того, как примут участие в серии финансовых операций. Статистика, которая в данном случае вызывает минимум сомнений, свидетельствует, что более 90 процентов иностранных кредитов ни в какую реальную экономику не вкладываются, а выдаются для инвестиций в так называемые финансовые активы, читай: в операции с ценными бумагами. При этом на инвестиции в реальные физические активы, то есть в основной капитал идёт менее 10 процентов.
Хотя и с этими процентами, увы, не всё хорошо – львиная доля от них идёт в сырьевой сектор экономики. Ну а из весьма значительных сумм, поступающих в обрабатывающую промышленность, больше половины поглощает химический комплекс, то есть производство удобрений, газо- и нефтепереработка.
Вряд ли стоит объяснять, что финансовые инвестиции – это отнюдь не долгосрочные вложения в акции и облигации российских предприятий, и в конечном итоге они никак не могут способствовать переводу нашей экономики на индустриальные рельсы. Многие годы миллиардные инвестиции предназначаются почти исключительно под «краткосрочные финансовые операции», что в быту называется по старинке — финансовые спекуляции.
Биржевики наверняка грудью встанут на их защиту, но могут ли они вообще как-то помочь реальному сектору экономики? Скорее, наоборот, они лишь мешают его развитию, поскольку ведут к периодическим взлётам и падениям рыночных котировок предприятий, в которые вроде бы вкладывались очень серьёзные средства. Но в реальности вместо обретения нового оборудования, новых цехов и приёма на работу нового квалифицированного персонала, большинство адресатов инвестиций получали всего лишь раздувание акционерного капитала, неподтверждённое сколько-нибудь реальными активами.
Как обычный итог такого спекулятивного инвестирования — дезорганизация производства и доведение вполне рентабельных предприятий до банкротства. Первая волна масштабных «финансовых инвестиций обрушилась на Россию ещё в 1997-1998 годах, когда исполнительная и финансовая власть лихо строили пирамиду ГКО-ОФЗ. Тогда в России случился настоящий бум на рынке ценных бумаг, благополучно завершившийся дефолтом. Нет сомнений, что иностранные инвесторы в те времена неплохо наварили на спекуляциях с российскими государственными ценными бумагами, так как успели вывести большую часть «честно заработанного» загодя, ещё до августа 1998 года.
Отсюда возникает вполне ожидаемый вопрос: а стоит ли вообще предоставлять иностранным инвесторам какие-то льготы и преференции. В необходимости создания для инвесторов поистине тепличных условий нас ведь тоже многие годы убеждали, да и сейчас продолжают убеждать с самых высоких трибун. Однако интересно, что ещё задолго до дефолта в каждой ежегодной госпрограмме по улучшению инвестиционного климата в стране содержался любопытный тезис: «Иностранным инвесторам надо создавать различные привилегии и льготы, чтобы они имели условия, равные тем, которые имеют российские инвесторы».
Структура иностранных инвестиций в Россию по состоянию на 01.07.2018 г.
Можно подумать, что у российского инвестора и в самом деле тогда были какие-то привилегии и льготы. Не было, как нет и сейчас. А о том, что льготы нужны, твердить продолжают и каждый новый министр из экономического блока и каждый новый экономический вице-премьер. Мантра какая-то, согласитесь.
А ведь практика, характерная для развитых стран или, к примеру, Китая и Южной Кореи, свидетельствует: и льготы, и преференции нужны и работают в отношении как раз своих, отечественных инвесторов. У нас же много лет принято заботится о «финансовой толерантности» и о чём-то вроде «экономического равноправия» на территории отдельно избранной российской державы. Или по крайней мере, делать вид, что заботимся.
Почему мы не любим своих и почему тот же Сбербанк во всех своих заграничных отделениях готов откровенно занижать кредитный процент для каждого зарубежного клиента? И предложить ему же иностранному – завышенные проценты по вкладам… Объяснить это совсем не просто, тем более что не где-нибудь, а непосредственно Центральный Банк РФ ведёт политику, которую иначе как кредитной блокадой и назвать трудно. А как иначе? Только сумасшедшие могут набраться смелости и занимать государственные средства на условиях такой ключевой ставки, которая установлена ЦБ РФ.
А зарубежным, с позволения сказать, партнёрам, регулярно, раз в несколько лет, предоставляется преференция, о которой россияне даже и мечтать не могут. Эта преференция – заниженный курс национальной валюты. Благодаря ему те же инвестиции в российские активы иностранцу со счётом в евро или долларах в удобный для него момент могут обойтись в полтора, а то и в два раза (а на рубеже 1998 и 1999 годов – и вовсе в четыре раза) дешевле, чем его российскому конкуренту. С рублями на счету.
Ответить иностранному инвестору не так сложно, как может показаться. Имея колоссальные свободные средства, необходимо ими подпитывать реальный сектор российской экономики на самых льготных условиях. И держать рубль в курсе, не стесняясь даже укреплять его, не обращая внимания на жалобы экспортёров, ради того чтобы инвестиции внутри страны стали не менее, а более выгодными, чем вложения в зарубежные активы.
Свежие комментарии