Сказ про то, как русский борщ… стал «украинским»
Нет, не возражаю, когда «украинскими» будут упрямо величать русских князей со времён Владимира Красно солнышко и Мономаха. Пусть, это не опасно, даже смешно звучит. Но когда бредни о «присвоенном названии» касаются самого святого… харча. Тут готов со всей финно-угорской, мокшанской и монголо-татарской принципиальностью поработителя-москаля встать на защиту интересов содержимого своей суповой тарелки.
Бог с ним, с комичным этногенезом украинского народа «трипольской культуры», не жалко. Это в кабинет психиатра, с генными и археологическими исследованиями. Но когда дело касается столь любимой еды — загрызу. В марте прошлого года Министерство иностранных дел этой веселой и древней страны направило заявку. На внесение популярного красного супа в список «культурного наследия ЮНЕСКО», как традиционно украинского блюда.
Фантазеров, конечно, поправили повара и историки кулинарии почти всех славянских народов (и не только), имеющих тоже кое-какие соображения, кому могло принадлежать спорное варево. Но, дипломатам Незалежной заняться больше нечем, они заколебали до смерти французов официальными нотами (!) протеста. Заставили составителей кулинарного гида «Michelin» поменять в релизах «борщ — русское блюдо» на «украинское».
Был ещё один разудалый скандальчик, когда руководитель популярного украинского издательства «Фолио» пан Красовицкий отказал в печати книге «Об истории борща» (кстати, им же заказанную). Там автор Дмитрий Заборин «не в полной мере раскрыл сущность национального блюда Украины». Это сообщили официальным письмом непатриотичному писаке-кулинару. Особенно директору «Фолио» не понравились абзацы, где говорится:
«борщ в самом широком историческом смысле является русским, поскольку был прекрасно известен всем жителям Руси, употребляем всем слоями общества… А, собственно, украинским его делает региональное использование определённых продуктов».
Как оно было взаправду…
Действительно, зачем нам читать путинскую пропаганду в исполнении Заборина? Изучим вопрос в официальном изложении «прародителей борща». Тут тоже пара-тройка версий, переберём вкратце все. Но с точки зрения знания реальных событий и обладая толикой здравого смысла. Прошу простить, но последнее условие подразумевает присутствие изрядной доли сарказма, коль речь зашла об «украинской официальной историографии».
Согласно самой официальной легенде, борщ изобрели в 1641 году, когда миллионная турецко-крымская армия маршала Пашки Гусейнова обложила казачий Азов. Защитников там с гулькин нос сидело, всего-то шесть тысяч душ, каждый пятый из них — баба. Защитниками, несомненно, руководила тысяча «украинских» запорожцев. Но «москальских» донцов оказалось больше, они немедленно казнили атамана свободных днепровских казаков, чтобы завести свои рабские порядки.
Отобрали у куренных чубатых молодцов все сухпайки, что присылал дружественный запорожцам древний американский народ. Сняли с довольствия боевых кабанов, на которых те лавой ходили в атаки. Москали обжирались свежатинкой, потребив в короткий срок всех трофейных баранов, коров и быков, пустив под нож даже лошадей. Украинским казакам ничего не оставалось, кроме как воевать натощак. И заниматься собирательством, вспомнив славные эпизоды своей 140-тысячелетней истории.
В один день турецкий обстрел был наиболее страшен. Османы, на свой лад выполняя обязательства перед Евросоюзом по продовольственным квотам, — зарядили свои батареи бесполезным перуанским картофелем, привезённым в 1580 году еврокомиссаром Френсисом Дрейком. Чтобы не мучить воинство оскорбляющей их честь пюрешкой, главный кок-визирь распорядился расстрелять обязательные к реализации клубни.
А желавший развеселить приунывших янычар Пашка Гусейнов решил перемежать заряжание орудий «помидорной шрапнелью». Рассчитывая, что «яблоки любви» станут овощами раздора среди гомофобных «москалей» и стремящихся в Евросоюз, либерально мыслящих украинских казаков.
Домовитые и голодные запорожцы терпеливо сносили обстрел, почесывая синяки от бульбы и соскабливая с обнажённых торсов расплющенную мякоть томатов. Упрямо атаковали коновязи и обоз османов, где гуртами маячили капуста, морковь, буряк и прочая петрушка, подвезённая на харч тягловой турецкой животине. Срезав несколько шматов сала с погибших во время лихой контратаки боевых вепрей, геройские украинцы вернулись за крепостные стены. Всем своим помятым внешним видом укоряя «москалей» в трусости и пренебрежении фуражировкой на территории врага.
Содержимое мешков с овощным крошевом не заинтересовало жадных до чужого добра донцов, бесценный витаминный груз был доставлен в женский курень «Леся Украинка» гарнизона. Где разагитированные кружевными лифчиками, стремящиеся к безвизу свободомыслящие бабы занялись магией кулинарии. Терпеливо снося насмешки и побои домостроевских «москалей», к закату приготовили несколько котлов невиданного прежде на Днепре варева.
Геройские запорожцы сняли пробу и оторопели: такой вкуснотищи не пробовали! Немедленно выдав паспорта с «тризубом Рюрика» стряпухам, чубатые молодцы стали рядить: как же назвать великое национальное блюдо? Безмозглая и ещё не проникнутая осознанием великой чести обладания украинским гражданством, повариха из далекой финно-угорской станицы сказала: «Так то щерба! Похлёбка на огне вареная. Так всё на Дону зовут, что варится! От ухи до щей!».
Запорожцы глянули на бандуриста, тот извлёк из своего музыкального инструмента секретные карты Геродота. Водя тонким пальчиком с хорошим маникюром по жёлтым листам пергаментам, авторитетно проворчал: «Дон… Дон… Танаис значит… Це наше хлопцы, як Бог свят!». И ткнул сидевшего рядом писаря, записывай мол. Но тут же возник спор: как правильно: «щерба» или «щiрба»?
Поскольку аспирант Университета национального Правописания Войска Запорожского был удавлен «москалями» вместе с атаманом запорожцев за принципиальную позицию в вопросе насыпной природы Крыма (отвалы после копки Чёрного моря древними украми) — вопрос решили отложить. Зафиксировав в военно-полевом XXXVIII томе «Деяний украинских казаков» так: «Восстановлена рецептура древнего блюда под названием «щ_рба». На беду запорожцев, среди них (на испытательном сроке) затесался в тот день писарь-казачок из куреня «Слуги народа — пейсатые шинкари».
Надпись сделал не слева направо, как православные украинцы, а наоборот, как хазарская матушка учила. Получилось «абрщ». Чтобы национальная память не стёрлась в случае геройской смерти всего куреня, предусмотрительный ученик бандуриста (неграмотный сопляк) хорошо отточенным ноготком нацарапал заветное слово на грифе учительского инструмента. Но лопнувшая рядом турецкая граната толкнула локоть смрадной взрывной волной.
Не кланяющийся османским боеприпасам казачок закончил своё историческое дело, не заметив… буква «а» получилась как-то криво во время копирования. Оставшись для потомков невзрачной царапиной на щепках бандуры… Они прочитали потом — «брщ». Проверить данные не представлялось возможным, поскольку вся гигантская и многотомная библиотека Войска Запорожского была уничтожена «москальской» императрицей Екатериной II.
Так и затесалось в стройную историографию древней Украины это недоразумение. После нескольких заседаний Академии наук Национальной Памяти выяснилось: геройски погибший под Азовом бандурист, чтобы избежать передачи «москалям» бесценной информации, писал… на древнешумерском диалекте украинского. Где гласные пропускаются.
Применив методы исторической огласовки, было сделано новое открытие. Слово «бОрщ» внесли в анналы истории. Допустив незначительную ошибку, но с кем не бывает. Весь научный мир согласно кивнул. Потому что народ имеет право называть своё блюдо как угодно. Элитные древнеукраинские повара «борщи» варили ещё римским императорам. Как называли блюдо — неизвестно. Ватикан стыдливо признался: «москальским» императорам были проданы (для уничтожения) все архивы, где финно-угры находили слово «україна» в любом виде.
Это неправда!
Так сказал украинский историк бескультурных растений Григорий Гордиенко, посчитав полной чепухой «азовские корни» происхождения слова «борщ». Дело было в 1705-ом году, оказывается. Как мировой исторической литературой было зафиксировано другое знаменитое украинское слово — «буряк». Оно пришло на смену более архаичному «сеукла» (свёкла), ранее упоминалось в «Изборнике Святослава» от 1073 РХ. Хотя из «сеуклы» похлебку не варили, но что это меняет?
А вот в 1683 году, при осаде турками «древне-венедского» города Вены, запорожские казаки спасли от голодной смерти безалаберных любителей вальсов. Показав, как на сале их боевых вепрей можно поджаривать «буряк— свёклу». Потом бросая зажарочку в овощное крошево, добытое из разрытых османской шрапнелью огородов. Блюдо изначально звали «бурі щі» (красные щи). Но тугоухие и безграмотные европцы как-то умудрились записать «борщ».
Финно-угры с берегов Москвы-реки что-то там вякнули. Мол, «бурый» — это оттенок коричневого цвета. А «щи» — традиционное блюдо славянской и русской кухни. Ха, невежды. Им укором стали сенсационные находки Украинского Института Национальной Памяти, где по окаменевшему пеплу сгоревшей Александрийской Библиотеки восстановили многие утраченные сочинения Геродота. На мове написанные, конечно.
Древний грек отметил бурную торговлю древней Украины с Римской империей, главный порт Незалежной отправлял свои флотилии с полуострова под название «К Рим». А сам Цезарь с многочисленными сенаторами любил приехать на античный фестиваль «борща» в одноимённый город Борщёв, гастрономическую Мекку всей Евразии.
Уф… хватит.
Пора заканчивать со свидомой историографией, полистать что-то более вменяемое. Итак, «борщ» является не украинским, а общеславянским блюдом. После первого раздела Речи Посполитой белорусы, например, очень уважали «красный борщ» (barszcz czerwony), более утончённые поляки предпочитали «белый» (barszcz biały). Отсюда и будем поиски строить.
С первым всё ясно: «красный борщ», как известно, готовился со свёклой всегда. А белый (благородный) — на основе «жура» и цежи, ферментированного раствора овсяной или ржаной муки. Никаких «украинских буряков» там категорически не наблюдалось. Только этот факт уже опровергает утверждение, что свекольный компонент не имеет отношение к названию «борщ». Единственное, что объединяет эти два вида похлебки, — кисловатый вкус.
Польское слово «жур» выводится из более древнего «сур» («кислый»). Это проверяется древнесаксонским «sūr», древнескандинавским «súrr». Но поляки тут не причём, в оборот «сур» попал из языка славянских полян. Которых (о, ужас) монах Нестор в ПВЛ назвал «русскими». И которые хлебали «щи».
Чтобы понимание сложилось, полистаем исторические источники. Например, в «Указах о трапезах Троицкова Сергиева и Тихвинского монастырей» 1590 года сказано:
«на обѣдѣ шти борьщевыя да лопша съ перьцемъ (ащели суботали недѣля, служба Златоустаго, на обѣдѣ укрухи, по четвертьки колача, да по малой мѣркѣ меду».
Борщ — это лишь разновидность щей, как Даль говорил. Все виды национальных борщей обладают отчётливой кислинкой. Вот ключ к этому блюду, ничего другого. Свёкла тоже за бортом остаётся. Название «борщ» родственно русскому «брожение». Подобно «квасу», молдавское «borş» и польское «жур» (żur) с древних времён означало «кислый». Относилось к зимним заготовкам чаще всего, «квашениям».
Сначала главными ингредиентами «щей-борщей» были именно такие продукты: квашеные капуста, борщевик, брюква, свёкла, репа и редька. Это помогало более-менее сносно питаться в межсезонье. Позже начали добавлять свежие овощи. Чаще всего простой люд предпочитал свёклу. Но обязательно «подкисливал» похлебку, добавляя квас (борш, суровец, свекольный квас), либо ферментированную закваску (цежа, маслянка, кефир, простокваша).
Есть версия, что «борщ» назвали так из-за присутствия в рецепте борщевика. Это созвучие, не более. Потому что борщевик получил своё название от конечного продукта. Листья, стебли и побеги многих видов борщевика съедобны в сыром, солёном, маринованном виде. Из молодой зелени борщевика сибирского варилась похлёбка с овощами, называлась «борщом», его упоминают в «Домострое» для приготовления… щей. Учёные понятия поменяли, придумав этимологию на созвучии слов.
Странно, что остановились. А то шурпа была бы варевом из шурупов, а уха — из ушей поверженных врагов. А «калью»… даже страшно представить из чего стряпается. Выводить родословную борща из Древних Греции и Рима, где древнеукраинские повара готовили что-то из свёклы и капусты… тоже полный бред. Да, супы из них делали, в каждом доме свой рецепт был. Только использовали… листья свёклы, не корнеплоды.
Как-то так.
Версий много ещё бродит о происхождении слова «борщ». Как пришло из греческого в виде «seukla» или «сеукль», как туда попало — мгла времен. В любом случае, краеугольный камень основ украинского вклада в мировую культуру можно считать выбитым. Сало, горилка, вышиванка, Тарас Шевченко, Леся Украинка, Данилко и оба брата Кличко — на очереди. Всю жизнь борщ был… разным. Польским, словацким, литовским, болгарским, румынским, молдавским … но наиболее известное миру понятие — русским. А что существует региональная разновидность продукта, в этом ничего особенного.
ß
Политическая археология: мечи украинского «Князя-Козака» Святослава
Речь пойдёт о находке уникальных мечей Х века. После Великой Отечественной войны сохранился якобы один, но его никто не видел с тех пор. Обнаружили артефакты во времена строительства ДнепроГЭСа (1927-1929 гг.), с ними связана не очень приличная история для советских учёных. Древнее оружие стало центром интриг, предательства и мифотворчества, которое в наши дни расцвело необычайно пышным цветом.
Чтобы начать строительство гидроэлектростанции на Днепре (первая очередь запущена в 1932 году), воды великой реки пришлось останавливать. Расчищая огромный котлован на знаменитой (описанной ещё Константином Багрянородым) Крарийской переправе. Тут начались любопытные находки. Под слоями донных отложений находились амфоры, византийские монеты, целая кольчуга, посуда и казаны.
И самое главное — пять мечей Х века «каролингского типа». План и площадь работ были грандиозны, специально назначенные археологи из Днепропетровска попросту не успевали за строителями, которые растаскивали монеты, чаши, поделки из рога и металла.
Археолог Владимир Гринченко смог вырвать из лап «чёрного рынка» ДнепроГЭСа немало вещей, но главный улов состоял именно в мечах-каролингах. Их сходу отнесли к Х веку, они выделялись богатой отделкой рукоятей в скандинавском стиле. Три клинка принадлежали престижной оружейной мастерской Северной Европы эпохи викингов, ставившей клеймо «ULFBERHT». Товар штучный, каждый меч имел признаки индивидуальной подгонки под хозяина. Короче, баснословно дорогой воинский атрибут.
Результаты работ экспедиции 1927-1929 годов планировалось издать в виде краткого отчёта, потом — отдельным томом. Но пошла волна арестов и репрессий, к 1934-му году все материалы «полевиков» забрали из Днепропетровского краевого историко-археологическом музея, перевезли в Киев.
Бывший царский офицер и дворянин, во времена СССР — видный археолог Александр Миллер комментировал репрессии: сотрудники Днепростроевской экспедиции принципиально ударились «в украинский национализм», данные скрывали и отказывались от передачи материалов. Так это или нет, неизвестно. Сам Миллер, кстати, был тоже вскоре репрессирован.
Его протеже Чернышёв занялся реставрацией «днепростроевских мечей», полностью расчистив на клинках клейма. Показал результаты работы своему университетскому преподавателю Владиславу Равдоникасу (тот имел в научном мире кличку «Неистовый»). Хотел проконсультироваться на предмет места и времени нанесения клейм. «Неистовый» попросту украл данные ученика, напечатал огромную статью. Где впервые прозвучало определение «мечи князя Святослава». Равдоникас посчитал, что дружина растеряла оружие на переправе, спасаясь от преследования печенегами.
Немедленно включился в обсуждение вопроса академик Борис Рыбаков. Не разобравшись с конкретными местами обнаружения клинков, также написал о Крарийской переправе:
«Именно здесь и был убит князь Святослав, возвращавшийся из Византии. Если эти мечи не были мечами Святославовой дружины, то они могли быть частью товарной партии мечей, шедшей через Киев по Днепру и затонувшей в результате нападения печенегов».
Чуть позже, видимо, ознакомившись с полевыми материалами экспедиций… Рыбаков «передумал», начав писать и читать лекции с утверждением: «мечи нашли на порогах и они, возможно, принадлежали воинам Святослава». Когда стали публиковаться его фундаментальные труды по истории славян и древнерусского государства, там это стало прямым утверждением. Место находки прочно закрепилось за «днепровскими порогами». Так археология подгонялась под летописную версию гибели Святослава и его воинов.
Заблуждение проникло в другой капитальный научный труд, каталог древнерусского оружия за авторством Анатолия Кирпичникова. Находка помечена: «Днепровские пороги, о. Хортица». Именно в таком виде (как «мечи с днепровских порогов» или «с места гибели дружины Святослава») вы найдёте иллюстрацию во всех научных и популярных изданиях, любом интернет-поисковике.
Место находки
клинков не относится ни к каким «днепровским порогам». Найдены куда ниже. Если очертить широко, где-то:
«между немецкой колонией Кичкас на правом берегу и селом Вознесенка на левом берегу Днепра, в протоке между двумя островами, ниже по течению от исторической Кичкасской переправы. В котловане шириной 44 метра и длиной 766 метров, из которых почти три четверти шло по дну реки. Котлованы копали один за другим, поочередно перекрывая протоки».
Это про первые два меча. Три остальных (с клеймами ULFBERHT) занесены в реестр позже, каким образом были «отжаты» у рабочих археологом Гринченко — мрак времен. Но по отрывочным сведениям, куда ниже знаменитой Кичкасской переправы, островов Стрелецкого и Чёрного. По иронии судьбы, все попытки опубликовать полный отчёт полевой экспедиции 1927-1929 гг. не удались. Кто имел отношение к вопросу нахождения точного места находок — оказались шпионами и заговорщиками, включая главного «интригана Миллера». Единственное, на что приходится опираться сегодня учёным: статья воришки Равдоникаса «Неистового». Это единственный первоисточник. Где всё перепутано.
Меч Святослава!
Всё бы ничего, про днепростроевские клинки давно все позабыли. Пока с 2011 года у музейщиков не появилась новая игрушка. Найденный практически там же, в районе Хортицы, «княжий меч эпохи Святослава Хороброго, Х ст.». Действительно, простой рыбак зацепил донкой (говорят, ручной драгой) меч с латинским клеймом на клинке и богатой отделкой рукояти. Который точь-в-точь инкрустацией совпадал с прежними, найденными при строительстве ГЭС. Как не трудно догадаться, клинок принадлежит знаменитой оружейке викингов ULFBERHT.
Само собой, учёные (не украинские) скептически поморщились. Такое неглубокое залегание на дне современного русла Днепра выглядело фантастикой. Но после некоторых размышлений согласились: с огромной натяжкой, очень теоретически… можно такое допустить. Антропогенные воздействия на донные отложения (перекрытия несколько раз русла, взрывы плотины в 1941 и 1943 годах) могли их сдвинуть в районе Хортицы. Увлечь клинок на вёрсты ниже по течению, подняв в верхние слои.
Странности
происхождения «днепростроевских мечей» будем рассматривать. Первая, так и быть, от Бориса Рыбакова: нападение печенегов на войска Святослава. Вторая гипотеза академика — гибель купеческого судна. Которую сразу несём на помойку, поскольку сохранились карты зоны котлована. Там нет никаких мелей и камней. Как и предметов археологии, которые могли указать на груз, такелаж и прочие судовые принадлежности. В таких случаях (даже на Днепре) находки текут полноводным потоком, несколько потерпевших крушение судов были обнаружены на дне реки.
Но на порогах. Особенностью такой археологии (X-XI веков) является обнаружение самих останков судна, многочисленное и не очень статусное оружие, торговый инвентарь, личные украшения, бытовые предметы, предметы импорта и эквиваленты обмена. Так что гипотеза не выдерживает критики.
Первый вариант «нападения печенегов» тоже невозможен к исполнению. Опять наталкиваемся на препятствие. В виде ширины Днепра на нужном участке. Если «воины Святослава» опасались печенегов, их засады или даже обстрела — они должны придерживаться «стержня», двигаться фарватером центрального протока между островами Стрелецким и Чёрным. Отрывки отчётов экспедиций прямо говорят: мечи нашлись неподалеку от левого берега.
Это легко проверяется картами строительных работ и даже сообщением византийского императора Константина Багрянородного, который об этом месте писал, что русы делают остановку на острове святого Григория (Хортице):
«от этого острова росы не боятся пачинакита (печенегов), пока не окажутся в реке Селина».
По картам имеем резкое расширение русла Днепра сразу ниже Кичкасской переправы. А символичный проход мимо Чёрного острова означал: начинается полностью безопасный от атак кочевников участок пути. Или период подготовки к прохождению опасной переправы (если вверх по течению идти). Запомним…
Теперь постараемся клинки идентифицировать. «Неистовый» Равдоникас и археолог Чернышёв посчитали мечи продукцией одной мастерской. Вывод сделали на основании идентичных клейм. Но тут сразу явная натяжка, маркировку ULFBERHT имеют всего три меча, два остальных вышли из безымянной оружейки. Клейма там… в виде разных крестов. Причём одно из них очень позднее, широко стало использоваться лишь XI-XII веках. Никак Святославу и его дружине клинок принадлежать не мог. Миф о «Светлом Воине» получил первую очевидную пробоину, минус один артефакт.
Второе подозрение появляется, когда становится понятно: на всех клинках отсутствовали бутероли или оковки ножен. В воду они попали именно в таком виде, как найдены. Причём оружие явно боевое, не раз побывавшее в сражении. Описаны характерные и множественные мелкие зазубрины. То есть, ещё раз сносим из анализа «купеческий вариант» находки. Самое главное… в описании места находки 1927 года есть любопытный момент: между клинками (без клейм ULFBERHT) была метровая прослойка песка.
Остальные мечи тоже находились на разных глубинах залегания, если верить потом внесённым в реестр данным. Появилось стойкое убеждение у историков: одновременно клинки в Днепр никак не могли попасть. Но явно оказались там в конце Х — начале ХІ веков. Это понятно по темпам накопления аллювиальных наносов Днепра. Да и по датировкам изготовления оружия.
Разгадка.
Так или иначе, мечи не могли принадлежать дружинникам какого-то одного военного похода. Оказывались в Днепре на протяжении почти половины столетия (как минимум). Опять взяли в оборот сообщения Константина Багрянородного, который говорил о ритуальных жертвоприношениях русами где-то возле Хортицы. Они там совершали специальную остановку даже. Вот и складываются пазлы.
Так начала господствовать в научном мире (не на Украине) версия о ритуальном характере днепростроевских мечей. Это понятно по качеству клинков, они явно не рядовые изделия. Баснословно дорогие, выполненные крайне искусно — самое то для жертвы воинскому богу. Только оно достойно самого лучшего. Традиция и ритуал давно известные, от Скандинавии до Дуная. Как прекрасно опознаны любители таких жертвоприношений.
В мирное время, благополучно миновав пороги Днепра, варяги, норманны и русь приносили кур в качестве благодарственной жертвы священному дубу на острове святого Григория (Хортице). Это если вниз по течению шли, «в греки». Но когда возвращались назад, готовясь преодолеть опасные пороги (особенно в периоды острого противостояния с печенегами), — нужны были жертвы другого рода, «охранительные». Как перед выступлением в полноценный военный поход.
Для скандинавской части дружин или возвращающихся «варангов» Константинополя было обычным и священным делом пожертвовать водам опасной реки несколько мечей, испрашивая по древнему германскому обычаю удачу. Только так становятся логичны места находок (возле Чёрного острова и Хортицы) дорогих клинков.
Могли быть среди этих «жертвователей» воины Святослава? А кто его знает, но скорее всего — нет. Клинки изготовлены в более поздний срок, последняя треть X — начало XI веков. Только отделка одного днепростроевского меча может принадлежать середине Х века. «Меч Святослава» 2011 года из-под Чёрной Скалы теоретически может попасть в тот же период.
Хотя ряд исследователей категорически возражают, форма клинка не характерна тем годам. Но отделка рукояти — вполне попадает в 70-80-ые годы десятого столетия. Так что его могли «пожертвовать» воины Святослава во время войны с печенегами 971-972 годов. Когда и погиб легендарный «Светлый Воин».
Остальные клинки попали в воды Днепра в другие времена повышенной военной активности печенегов против Руси (летопись помнит набеги 988, 992, 995-997 годов). Путешествие через днепровские пороги было связано с огромным риском для жизни, столь дорогие «жертвы» выглядят полностью оправданными в глазах язычников.
Выводы.
Читатель, долгое время находящийся на канале… прекрасно осведомлён о крайне негативном отношении аффтара к «Светлому Воину» Святославу. Чей облик дополнительно накачан современными мифами квасных патриотов и (особенно) «украинизаторами» русской истории. Поэтому, про мечи ничего не скажу больше, разверну ситуацию идеологически. Десятый век — крайне трудное время для всех славян. От Смоленска — до Киева. Это поильменские словене содержали варягов за «дары», с радостью оплачивая организацию походов. Остальные платили «дань», если кто позабыл.
Именно в то время был перекрыт неурядицами «волжский торговый автобан», поток арабского серебра в Восточную и Северную Европу превратился в пересыхающий ручеёк. Тогда же пришлось «руси» пробивать временный маршрут «из варяг в греки», чтобы насытить прожорливый рынок Константинополя самыми дорогими товарами — рабами и пушниной.
Скинув за борт их боевых ладей рассуждения о «формирующейся государственности», стоит оставить на палубах только одно понимание: это было сословие профессиональных работорговцев и мародёров, живущих с добычи, набегов, крови и тотального принуждения. Как там у персидских историков X-XI века Ибн Руста и Гардизи:
«нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются и забирают их в плен, везут в Хазар и Булкар и там продают».
Торговый и военно-политический кризис в Хазарии и на Каспии серьёзно подорвал рынки сбыта 880-890-х годов. Полностью объясняет причину появление ОПГ «Русь» в славянских землях и на Днепре. Так (что полная правда) начинает жизнь первое древнерусское государство. С опорных поселений-крепостиц, от Ладоги до Среднего Поднепровья. Полностью ориентированных на челночное торговое сообщение с Царьградом.
Только восторги державные стоит придержать, особенно «древним украинцам»: население этих земель рассматривается как товар, который отлавливался долгими зимами, свозился в град Киев (в том числе). Чтобы по весне заполнить рабовладельческие рынки Крыма и Константинополя. «Волжская русь», которую хорошо описал араб ибн Фадлан, после некоторого перерыва нашла покупателей рабов в Средней Азии, как порядок стала обеспечивать новая династия Саманидов.
Но и днепровские «коллеги» не только украинские борщи лаптем хлебали. Выстроили собственную логистику, наладили шикарные отношения с «греками». Самое показательное, даже государственные договоры подписали всякие Карлы и Свенельды «от рода русского». Если бы дожили до времён летописца Нестора… с огромным удивлением узнали о себе сногсшибательные новости. Что их главарей следует именовать «светлыми князьями и светлыми боярами». У них в подчинении целая страна. Даже есть горячо любящие подданные.
С огромной радостью готов уступить современному «свидомому» мифотворчеству — «великого» Святослава. Который уже стал «украинским Князем-Козаком». С франкским мечом скандинавской выделки и древнегерманским обычаем жертвовать оный перед ликом опасности. Для которого «идеи власти и государственности» заключались в торговлишке «славными пращурами украинского народа». Ничем больше голова у Великого Воина занята не была. Славяне ещё немало времени в этих «государственных отношениях» фигурировали как рабы и данники. Лишь через пару столетий смогли смешением крови создать Русь. Которой не грех гордиться…
ß
Казнь царевича Алексея: кому не угодил сын Петра I?
Этот персонаж нелюбим всеми. Романистами, монархистами, либералами, академической наукой и вольным исследователем. При упоминании имени царевича Алексея, сразу на ум приходит образ безвольного блеклого существа. Чахлого телесно, слабого умом, богомольного и затрушенного. Не способного сотрудничать со знаменитым отцом, без всяких способностей к управлению огромной державой. Шушукающегося по тёмным углам с попами и боярами, мечтающими вернуть Империю реформатора Петра к «прежним порядкам» патриархальной Москвы.
Со времён царских историография всегда стояла горой за императора, мужественно принесшего предателя-сына на алтарь «западного выбора» страны. Прям античный герой, возложивший жертву великим помыслам и общественным интересам. Потом остро переживающий за свой не лёгкий и трагический выбор. Не верю.
Оно России надо было?
К личности Петра Алексеевича отношусь очень осторожно. Крайне скептически рассматриваю его некоторые «великие свершения». Фигура излишне героизирована, окружена небывальщиной и пропагандой. Стенаниям Петра «в своем горе отца и трагедии государственного деятеля» не верю вообще. Как в то, что государь всерьёз отнесся к стремлению царевича «вернуть столицу России в Москву» (кстати, где она теперича?), «сдать на дрова флот» и «птенцов гнезда Петрова» скормить воронью.
Эти самые «птенцы» после смерти государя чудесно обошлись без царя Алексея, вдумчиво устроив взаимное избиение. Даже умный и осторожный Остерман при дочери Петра загремел в ссылку. Российский флот тоже без всякого злого умысла превратился в полное ничтожество, несмотря на обилие адмиралов и громадьё бумажных планов. В 1765 г. Екатерина II жалуется в письме к графу Панину: «У нас нет ни флота, ни моряков». Засучив рукава парчового платья, берётся за возрождение ВМФ. Что изменила смерть Алексея, в какое такое страшное прошлое он мог утянуть Россию?
Логика державных усилий ярких личностей в истории говорит одно: после пассионарных порывов, непрерывных войн и великих реформ… очень полезно останавливаться на какой-то срок. В порядок приводить освоенное. России после Петра совсем не мешало чуть притормозить. Именно спокойный правитель нужен был смертельно уставшей и разорённой стране. Лидеры с воинственным нравом и харизмой хороши в небольших дозах. Двух подряд никакой Боливар (да хоть Буцефал) не вывезет, сдохнет.
Пусть не совсем пример будет уместен, но «железная башка» Карл XII, король шведский замыслил Империю. После его смерти страна сказала: «Хорош!». Сразу продемонстрировав острый дефицит тех, кто готов складывать штабелями десятки тысяч сограждан на алтарь «великих целей и народного блага». Шведская Империя не состоялась. Финляндия, Норвегия и Прибалтика были потеряны безвозвратно, вялые попытки 1743 и 1807 годов что-то там объяснить могучему соседу исполнялись без всякого задора и энтузиазма. Но никто в стране по этому печальному поводу не сокрушается, имперские амбиции умерли ещё при Карле XII.
Они и при нём-то были какие-то… хладнокровные и слишком расчётливые. Свой пассионарный порыв скандинавы растратили на эпоху викингов. До мокрых портов перепугав Европы неистовостью норманнов, обеспечив исландских скальдов бесконечным материалом для саг. Русским, как более молодому этносу, пришедшему к пониманию сильной государственности, только это предстояло. Выплеснуть свою энергию, занять подобающее место не на галерке мировой политики, а в первом ряду партера. Пётр пришелся к месту, ко времени? Да.
Но для успешного продолжения его дела нужна была передышка. Чтобы в обезлюдевшей стране выросли новые солдаты, офицеры, великие военачальники и флотоводцы, поэты и учёные, философы и дипломаты. Они появились, наполнили нашу историю полноводным потоком громких имён. Пока не окрепли, в России ничего не происходило великого и пассионарного.
Уже при Петре родились Тредиаковский (1703), Ломоносов (1711), Сумароков (1717). В январе 1725 года сообщил громким младенческим криком своё появление будущий фельдмаршал Румянцев, в феврале 1728 года — основатель русского театра Волков, 13 ноября 1729-го — Александр Суворов. Можно бесконечно перечислять великие имена… Преемник императора Петра всего-то должен был обеспечить почувствовавшей вкус побед стране… 15-20 лет спокойствия. Поэтому вполне рациональными выглядели планы царевича Алексея, когда он «заговорщикам» объясняет свою политическую программу:
«Войско стану держать только для обороны, а войны ни с кем иметь не хочу, буду довольствоваться старым».
Сослагательного наклонения капризная история терпеть не может, но сомнение берёт: так ли ужасен для России был тихий царевич Алексей? На фоне царствования всегда пьяной Екатерины I, мрачной Анны Иоанновны и развесёлой Елизаветы? Это достойное наследие Петра Великого, ну-ну… Особенно на фоне династического кризиса первой половины XVIII века, эпохи дворцовых переворотов. Когда корону примеряли ну очень сомнительные персонажи, правление которых тонкая Жермен де Сталь назвала «самодержавием, ограниченным удавкой».
Сомнительные успехи.
Единственный, кто адекватно и без восторженного придыхания отнёсся к личности Петра, был Ключевский. Без всякого пиетета сказавший: «он разорил страну хуже всякого неприятеля». Если о Грозном царе народ слагал былички, тот остался в памяти суровым и справедливым государем… то популярность Петра среди подданных была исключительно негативной. Героем, спасителем Отечества его воспринимала только придворная историография. Петровская эпоха — череда страшных и разорительных войн, не всегда успешных. Массовый террор против старообрядцев, слом городского самоуправления, полное обнищание всех слоев населения.
Самые дикие формы крепостничества и бесправия — это тоже «заслуга» Петра Великого. Строительство Санкт-Петербурга? Количество жертв, сравнимое с Северной Войной. Вполне оправдано, что народная память назвала государя Антихристом. А «культ личности» начинается при развесёлой Елизавете. Не имевшей на престол никаких прав, но взобравшейся на трон благодаря дворцовому перевороту нескольких гвардейцев Преображенского полка. Незаконнорожденная дочь Петра I всю жизнь опасалась новых заговоров, поэтому деяния своего отца всячески выпячивала, столь нехитрым образом подчёркивая законность своих династических прав.
Конечно же, наибольший вклад в мифологию «петровских времён» внесла другая авантюрная дама, Екатерина II. Свергнув внука первого российского императора, очень внушительно и чётко сообщила: я есть наследница и продолжательница «великих дел Петра». Историкам пришлось немало потрудиться, чтобы «новаторский и прогрессивный характер правления» Петра Алексеевича стал более выпуклым. Прямыми подлогами ему приписали многие деяния отца Алексея Михайловича, сестры Софьи и брата Фёдора Алексеевича.
Вторая половина XVIII века стала «золотым веком» Российской Империи. Великие герои и «просвещённые монархи» стали светочами для образованной части общества. Никому не были интересны деспоты и тираны, поэтому к началу XIX века преклонение перед «гением Петра» стало официальной доктриной и хорошим тоном в приличном обществе. И только гений Пушкина смог сломать народное предубеждение к личности первого императора. Великий поэт неплохо знал историю, противоречивость натуры и поступков Петра I прекрасно осознавал, написав:
«Я разобрал теперь много материалов о Петре и никогда не напишу его историю, потому что есть много фактов, которых я никак не могу согласить с личным моим к нему уважением».
Благодаря гению Александра Сергеевича «дубинка великого Петра» стала не таким уж смертоносным орудием насилия. Она стала восприниматься как неизбежное и прогрессивное веяние времени. А сам обладатель дубинки стал истинным кумиром широких народных масс. Мгновенно низведя фигуру царевича Алексея в полное ничтожество. Великий отец лично его пытал, тем самым подписал смертный приговор? Значит… было за что. Преступления, видать, были настолько тяжкие. Не мог же «неустанно пекущийся о благе государства и своих подданных», самый прогрессивный русский европеец просто так такое учинить. Всё верно. Если собаку пристрелили, значит была больна чесоткой.
История предательства?
Началось, думается, всё с супруги 16-летнего Петра I. Когда он женится под давлением матери на 19-тилетней «девице из терема» Евдокии Лопухиной. Жена никак не вписывается в разгульный образ жизни будущего императора в Немецкой Слободе. Скоро Евдокия стала олицетворением домостроевских порядков старой Москвы. Боярская подлость, лень, спесь, косность мышления… всё это было объектом ненависти порывистого Петра.
Алексей родился 8 февраля 1690 года, потом супруги потеряли в младенчестве сыновей Александра и Павла. Окончательно отношения лопнули в сентябре 1698-го, царицу Евдокию насильно постригли в монахини Покрово-Суздальского монастыря. Кстати, она была единственной в истории, кому не назначили никакого содержания, не дали даже бабки строй в услужение. Как только Пётр Алексеевич упёк супругу с глаз долой, начал немедленно борьбу «с варварством России».
В этом же году были расформированы стрельцы, годом раньше уже начали бороться с бородами, дальше вообще вскачь понеслось. Новый календарь и указ об одежде. Новая жена, армия, внешний вид подданных… Всё подвергалось реформам, даже время. Только вот… наследник оставался прежним. Девятилетнего Алексея сестра Петра I вырвала из рук отправляющейся в монастырь Евдокии. Окружила наследника нескрываемой ненавистью.
Вряд ли царевич скучал по буйному отцу, но к череде разгульных пиров бесцеремонных его фаворитов, чудачествам Натальи Алексеевны относился демонстративно безразлично. От учёбы не отлынивал: неплохо знал историю и (куда лучше) священные книги. Совершенно спокойно изъяснялся на французском и немецком, владел четырьмя действиями арифметики, соображал в фортификации. Это немало для тех лет, кстати. В его возрасте Пётр I лишь мог (запинаясь) читать, знал два действия арифметики.
В 11-летнем возрасте царевич Алексей уже в Архангельске, подле отца. Через год в звании солдата бомбардирской роты участвует во взятии Ниеншанца. В 1704 году «кроткий 14-летний царевич» под Нарвой на общих основаниях стреляет из пушек по осаждённому городу. Через два года открыто дерзит отцу, когда тот решил устроить публичную выволочку за тайное свидание с матерью. Конфликт сглажен, наследник едет в Смоленск — готовить рекрутов, фураж и провиант для действующей армии.
Людским материалом, присланным Алексеем, Пётр I остался крайне недоволен. Но претензии были сняты, когда Великий разобрался в печальной демографической ситуации своей страны. В 1707 году царевич руководит ремонтом укреплений Китай-города и Кремля, готовит Москву к возможному появлению Карла XII (папа в его годы забавлялся лишь строительством шлюпок, кстати). Алексею поручено подавить Булавинское восстание, а в 1711-ом он безуспешно пытается в разорённой Польше заготовить хоть сколько-нибудь провианта для заграничных походов армии.
Именно этот год (1711-ый) становится переломным в отношениях сына и отца. 6 марта Пётр I тайно венчался с Мартой Скавронской, 14 октября Алексей женится на кронпринцессе Брауншвейг-Вольфенбюттельской Шарлоте Христине-Софии. Семейные расклады становятся понятными: наследником престола Алексею не быть. Сын от нелюбимой жены будет оттёрт детками «друга сердешного Катеринушки», которая в 1712 году становится русской императрицей Екатериной Алексеевной.
Неизвестно, что произошло доподлинно, но царевич начинает испытывать панический страх при общении с Петром Великим. Чтобы избежать унизительного экзамена при возвращении из-за границы в 1712 году, он даже стреляет себе в ладонь. Историографы это списывают на тупоумие и патологическую лень наследника престола… Очень сомневаюсь. Скорее всего, дело в нетерпимой атмосфере вокруг потерявшего все берега «непогрешимого императора».
Приводятся личные письма Алексея, где он пишет о себе, как о ленивом, необразованном, слабом физически и душевно человеке? Простите, это традиция такая. До времён Екатерины II быть умным и сильным в России имел право быть лишь правящий монарх. Всем остальным в официальных документах было очень приятно сообщать: «скудный разумом человечишко», «убогий и нерасторопный холоп», «недостойный раб» и т.д. Царевич Алексей следует принятому этикету, подчёркивает свою лояльность. Хотя через строчку чувствуется крик: «Оставьте меня в покое!».
Что из него выколотили под пытками… даже в анализ не буду брать. После свадьбы Алексея, Пётр I начинает подозревать сына и невестку в династических притязаниях и каком-то коварстве. Посылает госпожу Брюс и игуменью Ржевскую проследить за родами кронпринцессы, вдруг будет мертворождённый младенец и его подменят на живёхонького. Но родилась девочка, дорога к трону деткам Екатерины I пока свободна.
12 октября 1715 года в семье Алексея рождается будущий император Петр II, через две недели жена Петра разрешается от бремени тоже мальчиком. Кронпринцесса умирает после родов, на поминках по ней император вручает сыну письмо с требованием «нелицемерно исправиться». 25-летнего Алексея Пётр упрекает в нелюбви к военному делу, толсто намекает: «Не мни себе, что один ты у меня сын». Царевич правильно всё понимает, 31 октября отказывается от притязаний на престол, просит отпустить в монастырь.
Тут он совершает страшную ошибку, Пётр I прекрасно осознает социальный и политический эффект поступка. За монастырскими стенами Алексей будет вне юрисдикции светской власти, его только удавить тайком можно. В угоду сынишке горячо любимой Катеньки. Подданные прекрасно осведомлены о кротком нраве царевича, его благочестии. Даже смерть от простуды будет воспринята… по-русски. Как от руки тирана-отца, Антихриста. А после кончины самого Петра Алексеевича народ может что-то типа Земского Собора учинить. Клобук монашеский попросить Алексея снять, примерить шапку Мономаха…
Вот тут разыграна грязная провокация: император приказывает сыну «подумать», сам отправляется за границу. Уже из Копенгагена предлагает выбор: уйти в монастырь, или ехать (с любовницей Евфросиньей) к нему. Странный набор предложений, прям приглашение к побегу. Чтобы потом обвинить в измене. Тут аналитическим способностям царевича стоит лишь посочувствовать, он повёлся на провокацию. Хотя, кто знает, в каком отчаянии находился.
Странности в самом побеге. Ума Алексею хватает, чтобы не отправиться во враждебные Швецию или Турцию. Он выбирает полностью нейтральную Австрию. Выбери первые… это гарантированное предательство, но и возможность вернуться именно императором. Когда ко дню приезда народом будут развешаны по берёзкам «птенцы гнезда Петрова». Австрийский монарх не стал ссориться с Россией, позволил эмиссарам Петра «изъять» сына с необычайной лёгкостью.
17 ноября 1717 года Пётр I торжественно обещает сыну прощение в личном письме, через полтора месяца царевич возвращается в Москву. Чтобы 3 февраля начать опасаться за свою жизнь: производятся аресты его немногочисленных друзей. Их пытают, 20 марта создаётся Тайная канцелярия. С конкретной целью провести полное расследование измены царевича. В середине июня 1718 года Алексея подвешивают на дыбу. Через неделю от «методов допроса» он умирает.
По другим данным (более достоверным) царевича просто задушили, чтобы не приводить смертный приговор в исполнение. Фавориты Петра опасались, что он под пытками «наговорит лишнего», оправдывайся потом перед буйным Петром и всесильным Меньшиковым. Не суть. На следующий день после смерти сына император весело скачет на роскошной «ассамблее» по случаю годовщины Полтавской победы. Яркая иллюстрация принятия выбора. Никакой «внутренней борьбы и колебаний» не было в помине. 30 июня на роскошных похоронах Алексея… император «всплакнул у гроба». Во что верится с большим трудом.
Воздаяние пришло через год, когда умер сын Петра I и Екатерины. Мальчик был неизлечимо болен с момента рождения, так что император поторопился… расчищая дорогу к трону сынишке «дражайшей Катеньки».
Выводы
накоротке будут. Был царевич «слабоумным или ленивым»… тут ответ не узнаем. Очень вряд ли. Как писали имперские историографы: «во многих случаях своей карьеры был номинальным руководителем». Такими же «номинальными полководцами и правителями» являлись большинство его прославленных сверстников. Потом доживших до зрелых лет.
Сын знаменитого князя Игоря, Святослав бросает слабой детской рукой копьё, начиная битву против древлян. Его норвежский сверстник, будущий конунг Олаф Святой в 1007 году «разорил побережья Ютландии, Фризии и Англии». И это ни у кого не вызывает вопросов. А вот в случае с царевичем Алексеем получается, что «не обладал способностями». Молод и неопытен. Ну-ну…
Свежие комментарии