Случилось всё быстро и нежданно для государства Московского. 3 декабря 1564 года, отстояв обедню в Успенском соборе, Иван IV Васильевич Грозный спокойно вышел и плюхнулся немалым весом в царский возок.

Пнул кучера: «Правь в Коломенское, антихрист! Там Николин день встречать будем!». За царской повозкой потянулась длинная вереница саней. В загородную резиденцию государя отправилась вся семья, государственная казна, мощи и иконы святых в коробах из многих московских храмов.

Царица и дети были окружены многочисленной свитой царя, в полном вооружении и недобром молчании. «Война, что ли?» — перешептывались посадские… Оказалось, что «да». Поездка в Коломенское была предлогом, истинная цель демонстративного перенесения столичных дел за стены Москвы стала понятной только через месяц.

Сначала в столицу прибыли две царские грамоты: одна — митрополиту Афанасию, другая — «чёрному люду» (торговому и ремесленному населению города). Документы взорвали Москву. В первой подробно были перечислены «беззакония бояр, детей боярских и воевод». Их главная вина была определена в разорении государства, пока ещё Иван Васильевич сидел мальцом под присмотром боярским и неусыпным.

Иерархи Церкви повинны в постоянных ходатайствах за осуждённых на смерть или опалу преступников, став главными укрывателями измены. Всячески её поощряя. «Чёрный люд» столицы Грозный царь успокоил: на них он не гневается. Так Русь открыла новую страницу истории — «опричнину».

Супротив бояр?

Именно так трактуют опричнину большинство исследователей, особенно советской школы историографии. Взяв в оборот сочинениях князя-предателя Курбского, вырванные из контекста цитаты Ивана Грозного. Да поздние размышления чернецов монастырских, пытавшихся дать описания его царствования. Мол, всё против боярства спесивого было задумано. Ненавидел…

Сейчас векторы анализа чуть сместились, но немного. Всё равно сплошной негатив: внесудебное искоренение сепаратистских настроений «крамольной знати». Опричнина — уродливый и кровавый инструмент тиранического произвола Грозного. Развязавшего «террор против своего народа». Адепты этой версии хорошо известны: лично Курбский, анонимный составитель «Хронографа» 1617 года и князь Катырев-Ростовский.

Им возражает другой источник — Иван Пересветов. Стоящий за идею полного абсолютизма, призывавшего Грозного закрутить гайки ещё круче. Опираясь на новое служилое сословие, без чинов и родословных. Сочинения «русского кондотьера» Пересветова были отвергнуты Карамзиным, его последователями. Посчитав автора идеологом «опричного террора». Хотя вопрос куда глубже.

Сразу разберёмся с понятиями. Была ли вообще легендарная «боярская партия» против Грозного. Никто в Москве (тем более бояре) не покушался на верховную власть царя и целостность государства. Все документы говорят: принимался «помазанник Божий» безоговорочно, как данность. Обвинительная грамота митрополиту перечисляет грехи не сколько бояр. Там перепало всем: духовенству, воеводам, боярским детям (служилой знати) и «приказным людям».

Через десять лет, разыгрывая тонкую интригу с «воцарением» касимовского царевича Симеона Бекбулатовича, Иван Грозный пишет в послании к «Великому князю всея Руси»: «Дозволь, государь… перебрать людишек». Бояр, детей боярских, дворян и дворовых. То есть, собрать себе, удельному Московскому князю — новых «служилых людей». Накануне опричнины, после её отмены — бояре врагами не считались.

Нет упоминаний, что именно они (как феодальный класс) — главные виновники проблем государства, причина неудач Ливонской войны. Да, в письменной полемике с Курбским, Грозный осуждал многих бояр. Персонально. Что не удивительно. Они стояли ближе к царю, чаще всего становились громоотводами вспышек гнева.

«Кто был близок к великому князю, тот легко ожигался, а кто оставался вдали, тот замерзал».

Неправда, немец Штаден знатно привирает. Документальная статистика Веселовского, анализировавшего размеры «террора» Ивана IV Васильевича говорит: на каждого «пострадавшего князя или боярина» приходилось четверо служилых дворян. На каждого из них — дюжина простолюдинов из «приказных».

Тем более, половина списочного состава «опричнины» — это выходцы из бояр и дворян. Те же пропорции сохранились в «земщине». Среди опричников находятся имена всех известных княжеских и боярских родов. Из старых московских — в обязательном порядке. По знатности и толщине родословных Боярская дума опричнины — не менее аристократическое собрание, чем Боярская Дума «земщины».

Будем разбирать байку, по которой Иван Грозный «с кровью выдирал» бояр с насиженных отчих мест. А вотчины их дедовы раздавал худородным псам-опричникам. Побойтесь бога, в «опричнину» зачислялись земли служилого дворянства. Ни один удёл знати не тронули. Выселение бояр с опричных земель почти не практиковалось. Среди «пострадавших» — только родня казненных изменников, участников заговоров. Всё по суду Боярской Думы, её приговору.

Опричнина никак не изменила боярского характера крупного землевладения. Даже структуру не затронула. А «последнее поколение опричников», после зачистки «первых птенцов» — полный набор недорослей высшей титулованной знати. Причём из тех семей, которые пострадали несколькими годами раньше. В состав даже Шуйские угодили. Почти все конфискованные имения возвращались родственникам казнённых или опальных, это был стиль правления Грозного. Даже племянник лютого предателя князя Владимира Старицкого получил удел своего дяди.

«Опричнина не изменила общей политической структуры монархии, не уничтожила значения думы как высшего органа государства, не поколебала местнических порядков, ограждавших привилегии знати». (Профессор Скрынников)

Новая аристократия?…

Более вменяемой выглядит версия: опричнина потребовалась для переселения русского люда на новые земли, территория государства увеличилась вдвое. Присоединением Дикого Поля, Поволжья и западных рубежей Ливонии. Старое боярство и служилые отказывались покидать насиженные места. Даже «государевы люди» царского двора практиковали прямой саботаж царских приказов. Чтобы встряхнуть безалаберных домоседов, чуждых интересам государства, Грозный продемонстрировал недвусмысленно: в моей власти ввести новую систему управления. В виде «опричнины».

Причем, было всё законно. Иван Васильевич вправе пересмотреть «общественный договор» между самодержавием и существующей системой управления и землепользования. Это не было каким-то исключительным явлением. Опричнина существовала давно, как бы. В самых разных формах. Её не нужно считать учреждением, сформировавшим какой-то неведомый ранее класс или сословие.

Иван Грозный просто доработал принципы землевладения, пытаясь создать образцовое «государство в государстве». Наглядно показать архаичной «земщине», что может быть совсем по-другому. Если к службе царевой будете относиться халатно — опричнина станет хозяйкой земли всего государства.

Но чтобы новое стремительно могло опрокидывать старое… уговоров мало. Нужна система управления: жёсткая, строго иерархически устроенная. С железной дисциплиной… монастырской. Поэтому ряд историков опешили, когда стали детально разбираться в явлении «опричнины». Нашлось разительное сходство между ролью игумена (в описании митрополита Даниила) и ролью «православного царя». Которую церковные иерархи себе фантазировали в собственную пользу.

Да, кто-то говорил: жизнь Ивана и опричников в Александровой слободе — это пародия на монастырский уклад. Даже демонстративная хула паскудников на устои православия. Читаем описание, с вашего позволения, явную дичь митрополита отсеиваю. Как, вместо обеда, Грозный любил лично пытать кого-нибудь в подвалах. Итак:

• большую часть времени царь посвящал церковной службе;
• хотел обратить дворец в монастырь, а любимцев своих — в иноков;
• сочинил монашеский устав, лично служил примером в исполнении;
• подъём был в четыре утра. Царь, царевичи и Малюта Скуратов поднимались на колокольню благовестить к Заутрене;
• опоздавших на службу сажали в ледник на восемь дней. Утренняя служба длилась восемь часов:

«Царь пел, читал, молился столь ревностно, что на лбу всегда оставались у него знаки крепких земных поклонов».

• в десять садились за братскую трапезу все, кроме Грозного, который стоя читал наставления:

«Между тем братья ели и пили досыта; всякий день казался праздником: не жалели ни вина, ни меду; остаток трапезы выносили из дворца на площадь для бедных».

Смешно и гротескно? Отличается от традиционной жизни православного монастыря? Конечно. Но только это не игра, не пародия. Опричнина здесь организована неким военно-монашеским Орденом. Всё взаправду, без дураков. Как государь-игумен решил, имел полное право. Но поскольку обетов монашеских никто не давал, что мешает государю прирезать опричнине землицы? Как монаршее пожалование? Это была очень сильная пощечина Церкви…

На Стоглавом Соборе восторжествовало стяжательство «иосифлянской идеологии». Несмотря на «царские вопросы», заданные откровенным «нестяжателем». Стоглав утвердил неприкосновенность монастырской земельной собственности. Их юридическую неотчуждаемость. Иван Васильевич вернул сторицей, назначив себя «игуменом монастырским». Войдя в иерархию церковную. С разгульным и вооружённым до зубов полу-монашеским братством. Намекнув: все частные вклады в монастыри — это тоже его собственность, кто готов оспорить желание «помазанника божия»?

Проблема церковной собственности получала вполне однозначное решение. Намёк был неимоверно толст: царь самоназначился духовным главой опричнины (игуменом братства). Любая параллельная иерархия (духовная или светская) оказывалась… лишней, прямой помехой. Тем более, сразу же вышел Указ. Грозный запретил «вступаться в опричнину», вмешиваться в её дела. Этого не понял святитель Филипп, митрополит Московский. За что огрёб выше макушки.

Орден «Опричнина».

Само название «опричнина» было хорошо известно до Ивана IV Васильевича, никого не пугало. Понималось просто, как «особое владение князя, отличное от великого княжения». Единственное нововведение — «опричник». Это уже изобретение царя. Корень «опричь» (кроме, особо, отдельно), с синонимом ближайшим — «иначе». Многие это понимали как «инок», лицо духовного звания. Литераторы аплодировали в XIX веке Грозному, считая это великолепным и изящным каламбуром государя.

Так народ сначала и понял это: «иноки-опричники» с «игуменом-царем». Наряд тоже подходящий был. Чёрные подрясники с головными уборами, наподобие скуфеек. Европцы замирали при виде опричников, недоумевая… что за:

«чёрное мрачное монашеское одеяние, какое носят братья-базилиане?».

Богослужение в Александровой слободе было вполне монастырским. Там не было титулов и званий, все «братья». Опричнина стилизовалась под традиционное монашество. Но было светской организацией. Иван Грозный ничего не придумывал, такие Ордена были на Западе.

«Орденскую практику Западной Европы Иван Грозный не мог не знать. А в Западной Европе XV-XVI веков на смену собственно церковным, монашеским папским орденам, появляются ордена светского типа: «ordres de noblesse», «ordres de mérite» (ордена знатности, ордена заслуг). Что нас особенно интересует — «ordres de cour», «Hausorden». (Придворные ордена)

Но более (по духу) опричникам должен быть Орден святого Доминика. Эти монахи-инквизиторы часто бывали в Новгороде, очень хотели устроиться в русских землях при архиепископе Геннадии. Кстати, эмблемой доминиканцев была собака с факелом и масличной ветвью в зубах (так пошла игра слов «domini canes» — псы Господни). Эмблема опричнины — пёсья голова и метла, явно заимствована именно оттуда.

Есть и документальные свидетельства. В 1547 году саксонец Шлитте писал к королевским дворам: царевич Иван расспрашивал его о рыцарских орденах, очень захотел иметь такие, как станет царем. Спустя двадцать лет немцы-опричники Таубе и Крузе клялись мамой: Грозный учредил именно орденское братство.

Версии

накидывать пора, что именно подразумевал Грозный царь под «опричниной». Борьба с ересью, на манер католических Орденов Папы Римского? Возможно. Грызня «нестяжателей» с «иосифлянами» гремела нешуточная. Если один лагерь победит… второй придётся записать в секту, выжечь калёным железом. Или же… Орден «Опричнина» должен уберечь государство от раскола, не приведи господь начнется религиозная резня. Как в «цивилизованных Европах».

Маслица, по гордыне и скудоумию своему, плеснул митрополит Филипп. Когда публично произнес:

«В сем одеянии странном (подрясники и скуфьи) не узнаю царя православного, не узнаю и в делах царства».

Это был перебор по всем понятийным нормам. Митрополит вторгся в сферу, в которую запрещено было «вступаться». Это была территория мирских дел, «домового обихода» слободского дворца. Хоть Магомету там можно молиться, полная воля хозяина. Ошибочка системная… Иван Грозный не бравировал опричниной, изолировал своих иноков-головорезов от государства и Церкви. Полностью соблюдая законы экстерриториальности. Неся личную ответственность за их поступки.

Для опричника предусмотрена была особая присяга на верность, безусловное послушание «царю-игумену». Неофит клялся изобличать изменников, невзирая на чины и знатность, даже личное родство. Отказывался от матери-отца. Любое мирское общение (кроме круга «братьев») запрещалось. Это были не фантазии самодура-царя. Калька… с «Общества Иисуса», Ордена иезуитов. Они уже вовсю орудовали в Польше, искореняя ереси. Легенды эффективности, ярости, непоколебимости «братьев» явно дошли до Москвы. Понравились Грозному царю.

Фактами, кто такие «иезуиты», как они действуют… Иван Васильевич не должен был располагать. Но Печать Опричного двора имела изображение единорога, общеупотребительного символа Христа в средневековой геральдике. Хм… очень интересно. Но что точно было известно русскому царю:

• иезуиты использовали военную лексику. Главой ордена был «генерал», рядовые монахи были «воинами Христа», само общество — «Его войско»;
• не секретом был «четвёртый обет иезуитов» — подотчётность и личная присяга на верность Папе Римскому, неподсудность любым церковным судам (экстерриториальность);
• обет подчинения орденскому руководству имеет большее значение, чем монашеские обеты и… подчинение Папе Римскому.

Если прикинуть… то ересь любопытная получается. Православный государь, истово верящий… выбрал католический Орден в качестве прообраза опричнины? Не буду утверждать, но склонен временами верить. Особенно после присвоения Грозным себе титула «игумена». Который не оставлял никаких шансов на попытку оспорить его слово внутри «братства».

Вот и получилась очень хитрая конструкция мудрого государя. Истинный и абсолютный самодержец стоит вне («опричь») и превыше «земли» («земщина»). Как религиозное лицо «инок», прошедший через самоотречение от мира. В утопическом понимании государства: единственный глава, предводитель (ещё и «игумен») государства. Обязан направить подданных по пути Спасения. С «братией» сложнее… она принимает послушание Господу. На личную преданность настоятелю не подписывается. В строго монашеских правилах… Но, Орден-то светский!

Выводы.

Если думаем именно в русле приведённых фактов — замысел Грозного был грандиозным, моё почтение. Не вступая в острый конфликт со всеми слоями общества, он соединил обе власти, духовную и светскую. В своём лице, не нарушая никаких законов. Только трактуя их согласно своему статусу «помазанника Божия» — для мирян, защитника Церкви — для иерархов культа. Игумен идеального монастыря.

К чему это могло привести? Ни к чему хорошему. Для психологии и государственного мышления той эпохи. Кто был осведомлён о таких замыслах — категорически их отвергали на рефлекторном уровне. Для всех остальных современников — остались неразрешимой загадкой, «причудой, блажью, самодурством» тирана. Особенно остро чувствуется, когда понимаешь: внятных объяснений «опричнине» сам Грозный не оставил. Не полемизировал даже с Курбским на эту тему.

Все противники его воли… это «изменники, творцы крамолы». Или даже «еретики». Смертью повинны. Казни он не любил, народ такого не понимал, а неудачи в государстве множились. Вместо «Божия благословения» на царство приходили бедствия, одно за другим. Война стала обыденщиной, надежды на победу меркли. Страна впадала в период «болезни роста».

Где-то было хорошо, жизнь начинала налаживаться. Но коренные земли Руси впадали в запустение, поместное войско вообще стало походить на банду оборванцев. Советники и друзья (вплоть до «иноков» опричнины) становились рвачами, душегубами и изменниками. А тут ещё они трусливо допустили сожжение столицы православного царства… «безбожными агарянами» (крымскими татарами) в мае 1571 года. Так всё и закончилось. Как началось. Быстро и неожиданно:

«С этим пришел опричнине конец, и никто не смел поминать опричнину под следующей угрозой: виновного обнажали по пояс и били кнутом на торгу. Опричники должны были возвратить земским их вотчины. И все земские, кто только оставался еще в живых, получили свои вотчины, ограбленные и запустошенные опричниками». (Байка от Карамзина)

Перед кончиной, целых десять лет… жизнь Грозного царя выглядит какой-то душевной агонией. Он бросается в крайности: то рассылает по монастырям синодики с именами казненных… то опять вспыхивает гневом и творит расправы. Планирует план бегства в Англию, объявляет царем касимовского царевича Симеона Бекбулатовича. Всё делает верно и безошибочно, да. Но не видит просвета.

Оба старших сына погибли, младший наследник явно слаб умишком… Контроль над страной (даже над ближайшим окружением) слабеет. Москва не способна переварить приобретённое. Самые благие начинания буксуют, война катится к поражению, казна пуста. Завоевание Ермаком Сибири (1583 год) проходит вообще мимо царской воли, ведома и замыслов… Трудно быть теоретиком ядерной физики среди «троечников» арифметики начальных классов, ой, трудно…

-

Настоящий герой: ненавидим Украиной, забыт Россией…