3 Предвечный трибунал: убийство Советского Союза

Рыжков

В ошел седой и плотный дед, похожий на актера Лесли Нильсена. Только потяжелее. И тот рожи корчит, а этот малоподвижен. Впрочем, нет, вообще почти не похож – но надо ведь упорядочить неизвестное лицо! Новое явление всегда сравнивают с чем-то знакомым, дабы ясность вернуть…

Он казался уверенным и глядел вперед строго, сурово даже. Узрев подсудимого, слегка кивнул. Видимо, жизнь научила его ничему не удивляться.

— Николай Иванович, — вкрадчиво начал Адвокат. — Вы работали с моим клиентом много лет, перестройку вместе вели. Тут иные вещали, будто он нарочно разваливал систему управления. Опровергните, пожалуйста, эту клевету!

— Что вам сказать… — начал свидетель хриплым, тяжелым голосом. — Да, я был предсовмина и членом Политбюро, методы Горбачева мне известны. Могу, например, сообщить такой факт: вечером, накануне заседаний Политбюро, я получал материалы о том, что предстояло обсудить, 100–200 страниц. Не только осмыслить, но и прочесть за одну ночь это невозможноⁱ.

Адвоката передернуло. Он повернулся к Горбачеву, тот отвел глаза. Свидетель явно пошел в непредвиденном направлении.

— Так происходило регулярно? — включилась Прокурор.

— Не помню случая, чтоб мне удалось спокойно обдумать материалы.

— Тогда навалилось, не успевали разгребать, — вмешался подсудимый. Адвокат подогрел:

— Мой клиент получил тяжкое наследство застоя, многое приходилось решать аврально!

— Но на пару дней раньше прислать материалы – что, нельзя было? — возразила Прокурор. — Фронт никто не прорывал, Гудериан к Москве не мчался…

Ее лицо опять показалось мне удивительно знакомым.

Адвокат глянул на клиента, мол: «Что скажешь?» Тот в ответ повел рукой с выражением: «Шуруй давай! Тебе деньги плачены». Не получив информации, Адвокату пришлось смолчать.

— Я говорил тогда Горбачеву: куда бежим? Давай осмотримся, подождем, перестанем накручивать один вопрос на другой, чтобы иметь возможность их осмыслить, да и силы и средства перестанем разбрасывать! — продолжил свидетель. — Но складывалось впечатление, что спешка и была самоцелью.

— Может быть, завалив Политбюро суетой текучки, генсеку удавалось порой протащить решения, которые при спокойной голове вы бы заблокировали? — подсказала Прокурор. Рыжков кивнул:

— Возможно. Мы почти всегда голосовали, не успев толком подумать.

— Да нас подкосил экономический кризис! – перебил Горбачев, ибо опять запахло жареным. Судья пресек:

— Вопросы экономики мы изучим отдельно.

— Повторяю: это было тяжелое наследие застоя! — упрямо настаивал Адвокат. — Умысел по завалу делами не доказан!

— Хорошо, хорошо. Обвинение не доказано, — признал Судья. — Нужен анализ конкретных ситуаций, детальная вычитка документов — сейчас всё это неосуществимо. Свидетель, продолжайте.

Рыжков подумал немного.

— Добавлю как глава правительства. Нас тогда критиковал кто ни попадя, зачастую безграмотно и расхлыстанно, как на базаре. Пресса пестрела обвинениями в мой адрес и адрес министерств.

— Коля, так писали ж правду! — вставил подсудимый. — Вы ангелы, что ль, были?

— Сейчас не об этом, — отмахнулся Рыжков. — Не станем валить друг на дружку, кто был хуже! Конечно, проблемы имелись.

— Так что ж вы хотите сказать? — допытывался Адвокат.

— Вот что хочу сказать: безудержно ругали всех. И министров, и генсека, и ЦК, и Верховный Совет…

Горби хмыкнул:

— Чем же ты, Коля, недоволен? Все справедливо. Это гласность.

— Не совсем. Власть хаять мог каждый, но вот наши ответные статьи, с разъяснением причин происходящего, никто не печатал. Так что однобокая какая-то вышла гласность – лишь на подрыв строяⁱⁱ.

— Тогда вы об этом заявляли? — спросил Судья.

— Многократно. И на Политбюро, и Горбачеву лично.

— Каков итог?

— Ноль. Даже наоборот: критиков власти становилось еще больше. Как дракон в сказке: голову срубишь – девять новых растут. А нам печататься так и не давали.

Столь осведомленный политик мог рассказать Трибуналу много любопытнейших подробностей. Весь зал настроился слушать его дальше. Наверно, обвинение от начала до конца можно было выстроить на его показаниях – но Адвокат внезапно сообщил:

— Свидетель Рыжков отклоняется.

Публика возмущенно загалдела.

— Мы вызвали его по ошибке, — добавил защитник. — И имеем право отозвать.

— Обвинение не возражает? — для порядка осведомился Судья. Прокурор ответила:

— На здоровье. Доказательств вины и так хватит.

И свидетель ушел.

 

А я вспомнил читанную где-то историю о нем.

Однажды вечером в декабре 1985-го генсек позвонил Рыжкову:

— Коля, заходи, разговор есть.

Рыжков, недавно ставший Председателем Совмина, послушно отправился на третий этаж кремлевского здания.

Кабинет генсека был подавляюще велик, мрачен и неудобен. Он тянулся вдоль окон, поскольку от коридора его отделяла несущая стена, и перепланировка оказалась невозможной. Может, это добавочно подзуживало к перестройке? Не мне, так всем?

Мебель новая, итальянская; все отечественное лидера страны раздражало. Красивый темно-вишневый стол с полукруглой тумбой. Два кожаных кресла для гостей, нарочно низеньких – чтоб посетитель взирал на хозяина снизу вверх и проникался своим ничтожеством. Сбоку, ближе к двери — стол заседаний для «ближнего круга»: всего на шесть мест. И то много…

Имелся еще столик в углу, за которым Горбачев пил кофе, и небольшой книжный шкаф. Дорогие ковры на полу. А потолок вздымался куполом, под ним сияли огромные хрустальные люстры¹. Храм, обитель святости!

К кабинету примыкала комната отдыха, в которой генсек, по его словам, так никогда и не прилег, даже чувствуя себя неважно. О, да. «Всё-то ты в трудах, государь, всё в трудах… аки пчела».

Рыжков прошел через сумрачную приемную, где сидела сумрачная охрана и личные секретари Горбачева. Оттуда можно было попасть и в «Ореховую» комнату, обшитую панелями этого дерева, для собраний Политбюро – но шеф вызвал лично к себе.

Предсовмина вошел беззвучно, и его не сразу заметили. Он решил воспользоваться этим и разведать обстановку: хоть пару фраз – о чем тут без него?

Г орбачев и Лигачев сидели спиной к двери, и генсек втолковывал:

– Плановая экономика – это вчерашний день. Нужно перейти к свободному рынку, он сам себя организует, стихийно.

– Михал Сергеич, как же без планирования?? Вот вы захотели стать юристом – и составили план: приехать в Москву, поступить в МГУ, окончить… А если б ждали, пока стихийно станете юристом?

– Это демагогия, – отрезал генсек. – Егор, ты что, против перестройки?

– Конечно, нет, Михал Сергеич! Однако… меру надо знать. Помните, Ленин говорил: «У нас ужасно много охотников перестраивать на всяческий лад, и от этих перестроек получается такое бедствие, что я большего бедствия в своей жизни и не знал. Не перестраивать, а, наоборот, помочь надо исправить те многочисленные недостатки, которые имеются в советском строе»ⁱⁱⁱ.

Горбачев уважительно покачал головой и языком цокнул:

– Наизусть помнишь? Ну ты молодчик, Егор… Однако ты мне Ильича в нос не суй, тогда ситуация другая была. О, Коля пришел!

Он повернулся к Рыжкову, но вставать не стал, так руку протянул.

– Я что тебя звал-то: пора Гришина менять, засиделся. У тебя мысли есть?

Речь шла о Викторе Гришине, который руководил столичной парторганизацией (то есть всей Москвой) уже почти двадцать лет. Кадр он был старый, брежневский, и годами не юн – короче, в перестройку не вписывался. Это было ясно каждому.

Рыжков осторожно прозондировал почву, вопросом на вопрос:

– Я надеюсь, у вас уже есть предложения?

– Да. Туда нужен крепкий боевой товарищ. Наше мнение с Егором Кузьмичом, что это Ельцин. Твое мнение?

Рыжков кадровых вопросов не трогал, его поглощала экономика – но тут даже он изумился:

– Бориску на царство??

Впрочем, нет, он сказал иначе:

– Ельцина? Да вы что?! Я считаю, он совершенно не годится.

– Это почему? – с прищуром спросил генсек.

– Москва ведь. Тонкое дело. Тут сосредоточена почти вся элита – и научная, и творческая, к ней подход нужен. А Борис Николаич… как бы выразиться, чтоб не обидеть… дуболом.

– Что ты, Николай, он же строитель! – удивился Лигачев. Предсовмина возразил:

– По диплому – да. А по характеру – как раз наоборот. Думаю, из Свердловска его тоже зря перевели. Большая власть ему противопоказана.

– Спасибо за мнение, – сухо ответил Горбачев. Стало ясно, что уже всё решено. Зачем звал?

– Я вас не убедил, и вы пожалеете о таком шаге. Станете локти кусать, но будет поздно! – на прощанье предрек Рыжков. И угадал. Конечно, если передача власти Ельцину не планировалась генсеком с самого начала…

 

 

– Истец, вы можете что-то добавить?

Задумавшись, я не сразу понял, что это адресовано мне. К чему добавить? Вдруг я что-то упустил? Сколько времени я не слышал происходящего?

Я огляделся. Рыжков всё еще шел к двери. Ну надо же! Значит, всего на пару секунд отключился… Такое бывает, что целая картина выстраивается в разуме мгновенно, особенно во сне.

Я вышел на трибуну:

– У вас возникала надобность отделить кусок проволоки? Наверняка. Если вы будете тянуть ее изо всех сил – она лопнет? Да ни в жизнь! А вот если гнуть ее вправо-влево, сломается очень скоро. Не шумите, это не бред, сейчас поясню. Обвиняемый так же гнул страну в разные стороны: постоянно давал взаимоисключающие указания.

– Да бред! – бросил генсек. Я возразил:

– Тогда объясните слова вашего соратника Лигачева: «начались зигзаги, импровизации и расшатывания партии, государства… Страну все сильнее лихорадило, пока она не попала в разрушительный флаттер. Этот термин — флаттер — очень хорошо характеризует случившееся со страной. Он означает сильнейшую, вплоть до полного разрушения, вибрацию самолета при неверно выбранном режиме полета»^iv. Напомню: Егор Кузьмич окончил авиаинститут, так что подобные термины для него родные.

Горбачев начал отвечать:

— Страну лихорадило, потому что мы получили тяжелое наследие…

— …командно-административной системы. Понятно, — закончил за него Судья. Генсек продолжил:

– Страна унаследовала тяжелейший кризис от периода застоя. В целях расширения кризиса мы изучили все варианты, и…

Горби хотел сказать «разрешения». Он почувствовал, что из подсознания вырвалось нечто нежелательное, и примолк, пытаясь понять, что он такое сейчас ляпнул. Судья не стал дожидаться итогов его самоанализа и обратился ко мне:

– Истец, вы можете конкретизировать «флаттер»?

– Конечно. Начну с мелочи. Модным лозунгом было «ускорение», но одновременно с этим, в январе 1987-го, ввели госприемку, которая сильно замедлила выход продукции с предприятий. Работу велели ускорить, а ее результат тормозили. Что в итоге? Правильно, коллапс.

Горбачев улыбнулся мне, как дурачку:

– Молодой человек, вы не любите качество? Госприемка была нужна для его повышения.

Я ответил лишь одним словом:

– Помогло?

Улыбка сползла с его губ, он расцепил руки и снова их сцепил. И поведал:

– Позже мы поняли, что госприемка и не могла повысить качество, спасти мог только рынок и конкуренция.

– Ага, гладко, – качнул я головой, – но теперь у нас этот самый рынок, и продукция много хуже тогдашней… (В зале одобрительно загудели) И я скажу, почему: ведь реальный, не выдуманный рынок обернулся «обществом потребления». Мы должны потреблять как можно больше, то есть покупать – а значит, товарам нельзя служить долго. Потому качество резко – и нарочно! – упало.

– Мой советский холодильник до сих пор пашет! – не сдержался кто-то в зале. – А нынешние дохнут за пять лет!

Я подтвердил:

– Вот именно! Некоторые советские устройства, от утюгов до автомобилей, доныне исправны; но поделки «демократических» времен ломаются мигом.

– И не только наши. С импортом та же хрень, – подсказал тот же голос.

– Конечно, – согласился я. – Сейчас везде «общество потребления». Начал это Запад.

– Какой Запад?! Сейчас всё Китай штампует! – вмешался другой зритель. Я парировал:

– А кто туда промышленность свою перевел? Не Запад?

Судья негромко стукнул молотком:

– Господа, не отвлекайтесь.

– Извините, – опомнился я. – Коснемся бизнеса.

Тут зал аж заклокотал, и кто-то крикнул со смехом:

– Какой бизнес в СССР?!

– Такой, как и везде: частный, – объяснил я. – Он назывался «индивидуальной трудовой деятельностью». Был бизнес, не сомневайтесь… Итак, все мы знаем, что перестройка привела к полной свободе бизнеса, рынка, откатов, рэкета, заказных убийств – короче, к торжеству либерализма.

– Я просил бы вас не обобщать так бесцеремонно! – вломился Адвокат. Я примирительно поднял руки:

– Хорошо, не буду. Перестройка вела к расцвету бизнеса и рынка – спорить не станете? Однако в мае 1986-го вышел Указ, растоптавший даже брежневские зачатки бизнеса.

Горбачева передернуло. Видать, не ждал он, что эта тема когда-либо всплывет… А я рассказывал дальше:

– После Указа по всей стране начали буйно закрывать частные ремонтные мастерские и лечебные кабинеты. Запретили сдавать жильцам квартиры и дома, особенно в столице и на курортах. Садоводам запретили строить дома и теплицы больше десяти квадратных метров.

– Что-то припоминаю… – подтвердил голос из зала. А я шел дальше:

– Стали крушить уже построенные теплицы, хлева для скота, артезианские скважины. У садоводов сносили «лишние» этажи домов, ломали печи, отбирали так называемые «излишки» продукции. Продразверстка! В краснодарских колхозах угробили частное цветоводство: прекрасные розарии распахали под картошку.

– Цветочки-то чем помешали? – ахнула зрительница. Я одобрил ее реплику:

– Вот… – и вернулся к теме. – Напрочь торговлю не убить, но стали жестко карать «спекуляцию», то есть перекупку товаров. Сам вырастил – сам и стой на базаре, продать торговцу нельзя. Никого не волновало, что у тебя времени нет торчать за прилавком, или тебя от этого занятия воротит… Перекупку обозвали «нетрудовым доходом». В результате на севере страны базары вообще заглохли, на юге и в центре захирели. Особенно размахнулись в Сталингр… Волгоградской области, гнобили «помидорных стяжателей». Печи, теплицы и «лишние этажи» крушили даже у ветеранов Отечественной войны, у многодетных семей и у всех, как тогда вещали, «охваченных вирусом помидорной лихорадки»^v…

– Сталинизм какой-то… – буркнули в зале, а я возразил:

– При Сталине мелкий бизнес развивался превосходно! Хоть об этом молчат… Но сейчас речь о другом. Если бы Горбачев насовсем задавил предпринимателей, ввел казарменный социализм – это было бы понятно и последовательно. Однако в ноябре того же года вышел Закон с противоположным смыслом! Чтоб не быть голословным… вы не могли бы? – обратился я к Секретарю. Тот встал:

– Конечно. Сейчас я зачитаю документы. Истец любезно взял на себя труд их сократить и отредактировать, чтобы суть стала более понятной. Надеемся, что он не откажется от этой работы и впредь.

 

 

 

Оперативные документы №1, 2

Указ Президиума Верховного Совета СССР об усилении борьбы с извлечением нетрудовых доходов

N 4719-XI, 23 мая 1986 года

 

1. Использование в корыстных целях машин либо механизмов, принадлежащих предприятиям, учреждениям, организациям, влечет наложение штрафа².

2. Уклонение от подачи декларации о доходах от занятия индивидуальной трудовой деятельностью (далее «ИТД» – А.К.) влечет наложение предупреждения или штрафа. Те же действия, совершенные после наложения административного взыскания, наказываются исправительными работами на срок до двух лет.

3. Нарушение порядка занятия кустарно-ремесленными промыслами и другой ИТД влечет наложение штрафа с конфискацией изготовленной продукции, орудий производства и сырья.

4. Занятие ИТД, относительно которой имеется специальное запрещение, совершаемое в значительных размерах или с использованием наемного труда, а равно лицом, ранее судимым за те же действия, наказывается лишением свободы на срок до пяти лет с конфискацией имущества.

5. Скармливание скоту и птице скупленных³ в магазинах печеного хлеба, муки, крупы и других пищевых продуктов влечет наложение штрафа.

6. Получение взятки наказывается лишением свободы на срок до десяти лет с конфискацией имущества.

Те же действия, совершенные ответственным должностным лицом, либо ранее судившимся за взяточничество, либо получившим взятку в особо крупном размере, наказываются смертной казнью с конфискацией имущества.

 

 

 

 

Закон СССР об индивидуальной трудовой деятельности

 19 ноября 1986 года

 

1. В СССР допускается ИТД. Ею является общественно-полезная деятельность граждан по производству товаров и оказанию платных услуг, не связанная с их трудовыми отношениями с государственными, кооперативными, другими общественными организациями.

Не допускается ИТД с привлечением наемного труда, с целью извлечения нетрудовых доходов или в ущерб другим общественным интересам.

2. Действие настоящего Закона не распространяется на творческую деятельность граждан в сфере науки, техники, литературы и искусства⁴, а также на выполнение платных работ, носящих разовый характер, и работ, незначительных по объему и оплате труда⁵.

3. ИТ деятельностью разрешается заниматься совершеннолетним гражданам в свободное от основной работы время, домашним хозяйкам, инвалидам, пенсионерам, студентам и учащимся⁶. ИТД может осуществляться гражданами с участием проживающих совместно с ними родственников и иждивенцев⁷.

4. ИТД осуществляется гражданами с использованием сырья и иного имущества, принадлежащего им либо переданного заказчиком, а также полученного у предприятий, учреждений и организаций⁸.

5. Исполкомы местных Советов, предприятия, учреждения и организации оказывают гражданам, занимающимся ИТД, содействие⁹ в приобретении сырья, инструментов и иного имущества, в сбыте произведенной продукции.

6. Граждане, изъявившие желание заниматься ИТД, обязаны получить разрешение. Отказ в выдаче разрешения может быть обжалован¹⁰.

8. Граждане, занимающиеся ИТД, обязаны соблюдать установленный порядок, санитарные и противопожарные правила, обеспечивать надлежащее качество товаров и услуг¹¹.

9. Граждане, имеющие патенты на право занятия ИТД, освобождаются от уплаты подоходного налога¹².

12. Допускается¹³:

- изготовление и ремонт жилищ и других построек, одежды, обуви, мебели, ковров, керамических изделий, игрушек и сувениров, предметов хозяйственной утвари, рыболовных снастей (кроме снастей, использование которых запрещено);

- пастьба скота;

- ремонт личных автомобилей и других транспортных средств, бытовых машин и приборов, радиотелевизионной аппаратуры;

- парикмахерские и косметические услуги;

- стенографические, машинописные и переплетные работы, фотоработы;

- транспортное обслуживание граждан владельцами личных автомобилей;

- обслуживание инвалидов и других нетрудоспособных граждан;

- пансионное обслуживание туристов, экскурсантов и других граждан (размещение, бытовое обслуживание и т.п.).

- репетиторство, обучение игре на музыкальных инструментах, хореографии, кройке и шитью, вязанию, стенографии и машинописи;

- перевод текстов с иностранных языков;

- медицинская деятельность.

13. Запрещается:

- изготовление изделий из шкурок ценных пушных зверей, добытых охотой и подлежащих обязательной сдаче государству, не имеющих государственного клейма (штампа), а также из шкурок плотоядных пушных зверей, содержание которых гражданам запрещено;

- изготовление химических и парфюмерно-косметических изделий, ядовитых и наркотических веществ, а также лекарственных средств;

- изготовление и ремонт любых видов оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и пиротехнических изделий; множительных и копировальных аппаратов, штампов, штемпелей, печатей, шрифтов; изделий из драгоценных металлов, драгоценных камней и янтаря;

- содержание игорных заведений, аттракционов, бань, организация азартных игр, принятие ставок на спортивных и иных состязаниях;

- занятие медицинской деятельностью по отдельным специальностям, определяемым в соответствии с законодательством Союза ССР о здравоохранении;

- проведение занятий по предметам, не входящим в программу учебных заведений СССР;

- организация зрелищных мероприятий.

17. Занятие ИТД, связанной с обучением отдельным профессиям и навыкам, а также требующей медицинских и других специальных знаний, разрешается гражданам, имеющим необходимую подготовку¹⁴.

23. Лицам, нарушившим порядок занятия ИТД, может быть запрещено заниматься такой деятельностью. Запрещение может быть обжаловано¹⁵.

 

* * *

Я поблагодарил Секретаря за чтение и продолжил:

– По сути, первый закон запрещает всё, второй – всё разрешает. Сам тон их сравните: первый – короткий и жесткий, как полицейская дубинка. Шаг влево-вправо – расстрел на месте! Второй же переливается красочными подробностями того, что и как отныне можно.

– Тогда появились частные парикмахерские, фотоателье, даже кафе, – добавила Прокурор. – И, хотя Закон разрешил предпринимательство лишь в свободное от основной работы время, по факту для многих бизнес стал основной работой^vi.

Я слегка поклонился ей:

– Именно так. Однако эти взаимоисключающие акты вышли с разрывом лишь в полгода! Я и называю это – ломать страну, как проволоку.

Горбачев встрепенулся:

– Нет, ну это несерьезно, я вам скажу! Что ж вы на меня всё валите? Майский Указ протащила мимо меня та часть аппарата, которая не приняла линию руководства! Потом исправлять пришлось^vii.

Я укоризненно покачал головой:

– Михаил Сергеевич, вы хотите нас убедить, будто в 86-м можно было что-то крупное в стране провести мимо генсека? Неловко, право… Адвокат, вы ведь сами сообщили нам о рабской покорности аппарата ЦК! В других сферах происходило то же самое.

Подзащитный злобно глянул на своего юриста и был вынужден смолкнуть.

– Ну, а теперь главное: идеология, – вышел я на финишную прямую. – Горбачев и здесь гнул страну в разные стороны. В январе 1987-го на экраны запустили яро-антисталинский фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние». Так началась десталинизация. Однако чуть раньше, в апреле 1985-го, Горбачев сказал на Политбюро: «когда Хрущев довел критику Сталина до невероятных размеров, это принесло только ущерб, после которого мы до сих пор не можем собрать черепки»^viii.

– Не «чуть раньше», а за два года! – вставил генсек. – Затем я переосмыслил, узнал правду о репрессиях – это нормальный процесс!

Я согласился:

– Допустим. Однако и в ноябре 87-го, одновременно с потоком хулы на Сталина, вы сказали – причем в Кремлевском Дворце съездов, официально: «в достижении Победы сыграли свою роль огромная политическая воля, целеустремленность и настойчивость, умение организовать людей, проявленные в годы войны И.В. Сталиным»^ix. Кстати, после этой фразы зал устроил бурную овацию. Видать, уже наелся перестроечным бардаком и предательством…

– Это домыслы! Причина оваций нам неизвестна, – не замедлил вмешаться Адвокат. Судья признал:

– Возражение принято.

– Ладно, – согласился я. – Как бы то ни было, вы Сталина одновременно хаяли и хвалили, провоцируя флаттер, по слову Лигачева. Впрочем, клеветы на Сталина тогда излили несравненно больше, чем справедливых похвал. Вам позарез нужно было изобразить его чудовищем. Потому что десталинизация – лишь первый шаг десоветизации, отказа от социализма вообще.

Горбачев проворчал:

– Это с какой стати?

– С такой. Сталинский период – вершина всего «советского проекта», – начал объяснять я. – Тогда был самый впечатляющий рост, самые яркие победы и энтузиазм. Так что если этот период преступен, то сносу подлежит весь социализм. Об этом писал ваш главный идеолог Яковлев. Сейчас зачитаю.

 

 

Оперативный документ №3

Признание А. Яковлева

После XX съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны. Избрали простой, как кувалда, метод пропаганды «идей» позднего Ленина… без устали говорили о «гениальности» позднего Ленина, о необходимости возврата к ленинскому «плану строительства социализма» через кооперацию, через государственный капитализм и т.д.

Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработала (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом¹⁶ и «нравственным социализмом» — по революционаризму вообще.

Начался новый виток разоблачения «культа личности Сталина». Но не эмоциональным выкриком, как это сделал Хрущев, а с четким подтекстом: преступник не только Сталин, но и сама система преступна.

Советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма… Могу с гордостью сказать, что тактика сработала^x.

 

* * *

Чтению документа зал внимал не дыша. Столь циничные, наглые, уверенные в своей безнаказанности откровения преступников не часто встретишь…

– Несомненно, Яковлев высказал здесь ваши общие идеи: ведь он был вашим ближайшим подельником по перестройке, – напомнил я генсеку. – Так что, надеюсь, Трибунал займется и им персонально.

Судья сделал пометку. Теперь я уже не боялся обвинять господ, чья вина бесспорна. И продолжил:

- За десталинизацией последовал ваш самый страшный шаг к развалу: вы выкинули 6-ю статью Конституции СССР. Она звучала так: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу».

Горбачев воскликнул:

– Да партия себя изжила! Ни в одной цивилизованной стране такого нет; управлять надо по государственным каналам!

– Допустим. Но объясните, Михаил Сергеевич, что могла дать другая форма власти – Советы или президентская – если сидели в ней те же партийные бонзы? Начиная с вас, между прочим! Те же люди, те же цели… Откуда обновление?!

Генсек хотел ответить: «Это, я вам скажу, инсинуации», – но вновь жевать эту фразу стало уж вовсе неприлично. И он промолчал с видом оскорбленной добродетели.

Я вел свою атаку к финалу:

– В 1988-м на 19-й партконференции Горбачев вбросил лозунг «Вся власть Советам!» Двух зайцев убил: и перенес управление в неработающую, фиктивную структуру, и раздул настроение «всё крушить». Ведь для советских людей этот лозунг тащил за собой цепочку образов: матрос, пулемет, разруха. Этой красивой фразочкой нас зомбировали, внушали тягу к хаосу.

– Думаете, лозунг для этого? – удивился Судья.

– Разумеется. Простой вопрос: где теперь Советы? Ельцин расстрелял их в 1993-м, и такой структуры больше нет. Никто и не собирался отдавать им власть.

– Ну уж выходки Бориса на меня валить – это ни в какие ворота! – сообщил подсудимый. – Он все извратил и опошлил, власть мою отобрал…

– Да, – авторитетно подтвердил Адвокат. Но я не сдавался:

– Надеюсь, Трибуналу удастся доказать, что Ельцин выполнял волю Горбачева, и их «вражда» была театральной.

– Мы посвятим этой теме отдельное заседание, – кивнул Судья.

Тут Адвокат попытался пойти конем и изрек с горечью:

– Вот вы вините моего клиента в убийстве социализма – а между тем даже в 1988 году он писал: «Мы собираемся социализм укреплять, а не заменять другим строем. Среди ныне живущих в СССР каждые четырнадцать из пятнадцати родились после революции. А нас призывают отказаться от социализма. Почему это вдруг советские люди должны от своего строя отказаться? Мы будем всемерно социализм развивать и укреплять. Думаю, раскрыты еще только самые минимальные возможности нового строя. Вот почему странно для нас звучит, когда нам предлагают изменить общественную систему, обратиться к методам и формам другого социального строя. Такое просто невозможно, даже если бы кто и захотел повернуть Советский Союз к капитализму»^xi. Что скажете на это?

Я ответил:

– Скажу «спасибо» за блестящий пример горбачевского лицемерия. Ведь когда он это писал, он уже сделал львиную долю работы по развалу строя!

– Можно реплику? – поднялся какой-то зритель-бородач. – По НЛП эта фраза вскрывает тайные намерения говорившего. Вы знаете, конечно, что частицу «не» подсознание отбрасывает? И смотрите, что вышло: да, дважды сказано «укреплять социализм». Зато всё остальное: «отказаться от социализма» (тоже дважды), «заменять другим строем», «изменить общественную систему», «обратиться к формам другого строя», «повернуть к капитализму»… Текст аж искрит от затаенной страсти!

– Благодарим, любопытно, – одобрил Судья.

– И обратите внимание, – добавила Прокурор, – на внушение, что поворот к капитализму якобы невозможен. Так людей убаюкивали, снимали чувство опасности. Если невозможен, то и сопротивляться глупо; спи спокойно, дорогой товарищ…

– Спасибо, абсолютно согласен, – поклонился ей я. – А завершить хочу таким фактом. Едва став генсеком, Горбачев вытащил из Тбилиси и поставил министром иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе.

– Великое историческое открытие! – съязвил подсудимый. Но я не смутился:

– Да, это общеизвестно. Однако не все знают, что Горби и Шеви дружили много лет, еще со времен комсомольской работы. Планы у них были общие – потому генсек и ввел его в свой ближний круг.

- Ну казните меня за то, что работал с проверенным коллегой! Каюсь в этом страшном грехе! – Горбачев вскинул руки, как Мария Магдалина. Я спокойно продолжал:

- Так вот, в 1981-м историк Г. Шарадзе предложил Шеварднадзе купить в США архив грузинского меньшевистского правительства, срок хранения которого истекал в 2000 году. А тот ответил, что к тому времени Советской власти в Грузии не будет^xii.

Зал ахнул.

– Повторяю: в восемьдесят первом году подельник Горбачева знал, что Союз умрёт. Следовательно, план убийства уже существовал – что подтверждает и Яковлев. Думаю, дальше доказывать умысел нет необходимости.

– Спасибо, истец, – сказал Судья. И всё исчезло.