Лекари-профессионалы появились, в основном, из среды волхвов, кудесников, ведунов, знахарей, колдунов – этому способствовали природная наблюдательность, желание найти разгадку явлений природы, тайн человеческого организма. Уважением к естествоведческим познаниям волхвов проникнуты многие ранние летописи.

Волхвы были знатоками «зелий», т.е. лекарственных растений. Волхвы успешно выступали в роли детских врачей, оказывали помощь женщинам при бесплодии, их приглашали в дома к больным, страдавшим заразными болезнями, к раненым и «язвенным» больным.

В ранних памятниках письменности господствует полная нерасчлененность понятий «волхв», «врачь», «лечець», «зелейник», «чародей». По древнерусскому представлению, волшебство – это высокое искусство, мастерство («влъшебная хытрость»), а волхв – есть «премудр», человек с большим опытом и знаниями.

Чтобы показать особую глубину медицинских знаний у врачей, древнерусская литература присваивала им эпитеты «мудрых», «хитроков», «филозофов».

Медицина в Новгороде как пример медицины на Руси

Новгород по своей санитарной культуре и благоустройству стоял на первом месте среди крупнейших городов Северной Европы.

Здесь раньше, чем в Париже и Лондоне на площадях и улицах появились деревянные мостовые, действовала разветвленная подземная дренажная сеть деревянных труб.

Новгородцы прежде киевлян (в конце IX – начале X вв.) приступили к строительству деревянных изб.

Баня в Древней Руси была распространена гораздо шире, чем в любой европейской стране. Новгородские врачеватели хорошо понимали целебную силу бань.

Мыло в ту пору ввозилось из-за границы и было доступно Красивая и удобная одежда – не только проявление вкусов и моды различных эпох, но и своеобразный индикатор санитарной культуры населения. Новгородцы в XI – XIII вв. одевались в одежду, хорошо сохраняющую тепло, и надежно предохраняющую кожу от механических повреждений, пыли, грязи, укусов насекомых, не сковывающую движения.

Для стирки одежды и мытья тела новгородцы использовали легкомылящиеся почвы, минералы, имевшие в своем составе жир и золу. Белье кипятили в бочках с зольной водой.

Новгородцы были сильными людьми. Физический труд, простая, здоровая пища, длительное пребывание на свежем воздухе повышали их сопротивляемость губительному действию микроорганизмов.

Но жестокий бич голода, эпидемии уносили многие жизни. С середины XII до начала XVIII в. чума, оспа, сибирская язва, тиф – 17 раз становились причиной опустошительных эпидемий для Новгорода. Все, кто был способен, бежали из города, оставляя его на попечение светских и монастырских лекарей.

С постоянным риском для жизни они обходили дворы и улицы. Кормили больных, передавая им пищу через пламя костра. Отвозили умерших на дальние кладбища.

Первые больницы основывались, в основном, в монастырях. Деревянные здания больниц располагались обычно внутри четырехугольного пространства, образованного монастырскими стенами. В больших монастырях наряду с больницами строили бани и «свитошные» (прачечные).

Начиная с XV в. очаги с дырой в потолке вместо дымохода выместили печи, на смену которым со временем пришла система внутристенных труб с циркулирующим по ним горячим воздухом. Окна закрывали пластины слюды. Больные спали на деревянных нарах. Вместо матрацев использовались сухой мох, солома, камыш.

Широкое использование лекарств растительного и животного происхождения дополнялось приемами из арсенала хирургического искусства.

Почетом в древнем Новгороде были окружены «резальники» (хирурги). Используя экстракт красавки и настойку опия, они проводили довольно сложные операции по ампутации конечностей, трепанации черепа, чревосечению.

В некоторых летописях можно найти описание врачебных действий. Так, если судить по «Изборникам Святослава» (1073, 1076), то врач должен был, прежде всего, быть резалником (хирургом – М.М.), умеющим разрезать ткани, ампутировать конечности, производить лечебные прижигания раскаленным железом, т. е. упот¬ребляющим металл: «Железо не весть, что делает, но врач весть действо железное». В других летописях привлекают внимание своеобразные иллюстрации на медицинские темы. Так, «Лицевой летописный свод», охватывающий период от «сотво¬рения мира» до 1567 года, содержит рисунки древнерусских протезов, называвшихся «древяница» или «тояги». Они предназначались для людей с ампутированными конечностями. Костыли, тоже деревянные, иногда со сложными приспособлениями, употреблялись для опоры плеча, колена. В «Своде» была даже миниатюра, иллюстрирующая процесс изготовления в кузнице железного крепления на костыль.

Медицинские сведения в древнерусских летописях были чаще всего связаны с болезнями сильных мира сего. Так, в «Повести временных лет» (1044) говорится о постоянной повязке на темя по поводу врожденной мозговой грыжи, сделанной князю Всеславу. В Ипатьевской летописи (1289) содержится документальное и красочное описание болезни князя Владимира Васильевича Волынского, благодаря которому современный медик может распознать заболевание, о котором идет речь: скорее всего, это был рак нижней губы. К сожалению, Ипатьевская летопись не сообщает, как лечили князя – может быть, еще и потому, что исход лечения оказался фатальным.

Гораздо подробнее и квалифицированнее освещает летописец болезнь Василия III (отца Ивана Грозного), приводит почти клиническое описание хода заболевания, которое было, по всей вероятности, гнойным воспалением тазобедренного сустава (гнойный артрит).

Запечатленные в летописях своеобразные «истории болезни» руcских князей свидетельствуют об использовании и различных хирургических методов лечения Так, в Никоновской летописи описано, как в «лето 6949 1441 г.) долго болевшему князю Дмитрий Юрьевичу Красному во время причащения оказал квалифицированную медицинскую помощь его духовник врач-монах отец Осия: при сильном кровотечении он успешно использовал метод тампонады.

Древнерусские историки сообщали об использовании метода прижиганий (с помощью горящего трута). По свидетельству Никоновской летописи, в «лето 6970страдавшего «сухотной болезнью», был применен общепринятый тогда метод лечения – прижигания. К сожалению, примененный метод не помог.

Одно из немногих известных имен – легендарная Евпраксия (1108-1180), внучка Владимира Мономаха, дочь князя Мстислава. В 1122 году ее выдали замуж за сына императора Византии Алексея Комнена и при короновании назвали Зоей. В Византии она изучила греческий язык и «много занималась в излюбленной ею области врачевания, быть может перечитала доступные ей медицинские сочинения (Гиппократа, Галена и др.) и в результате сама написала руководство по медицине.

Это руководство – один из древнейших русских лечебников «Мази» («Алимма»): единственный уцелевший экземпляр этого руководства хранился во Флоренции, в библиотеке Лоренцо Медичи. В конце XIX века российский историк Х.М.Лопарев обнаружил во Флоренции этот труд и приобрел копию греческой рукописи «Алимма». В рукописи, состоявшей из пяти частей, были приведены в определенную систему различные разрозненные медицинские сведения, в частности, описаны «наружные болезни» и приведены рецепты различных лекарств, рекомендовавшихся при заболеваниях кожи и зубов, рассказывалось о болезнях сердца и желудка. В качестве наиболее распространенных лекарств в рукописи были приведены всевозможные мази, почему, вероятно, и весь труд получил название «Алимма». Этот труд, обобщивший ряд медицинских наблюдений того времени и приписываемый Зое, был, очевидно, знаком и использовался лечцами Древней Руси. Каково было «врачебное сословие» Древней Руси?

В существовавших тогда монастырских и церковных больницах работали образованные врачи-монахи, профессионалы своего дела. Конечно, основным занятием ученых-монахов, представлявших тогда очень тонкий слой носителей интеллектуальной культуры, было, скорее всего, не исцеление болящих или изучение и переписка античной литературы, а богословие, поглощавшее главные интеллектуальные устремления духовного сословия. Но все-таки, как свидетельствуют исторические источники, немало было среди них и т.наз.монастырских врачей.

Помимо образованных (в той или иной мере) врачей-монахов, пользовавших своих пациентов в монастырях, в средневековой России действовали многочисленные мирские врачи, профессиональные лечцы, постигавшие азы своей профессии в порядке ремесленного ученичества, часто в семьях потомственных целителей. Среди них преобладали специалисты «терапевтического» профиля – камчужные (по лечению ломоты, в современном понимании – ревматизма), очные (они занимались лечением болезней глаз), чепучинные (специалисты по сифилису), те, кто лечил от»порчи» (предки современных психоневрологов) и др.

О том, что в средневековой России лечение у хирурга было обычным делом, можно говорить вполне определенно. эти методы использовались в практике. Медицинская, в т.ч. хирургическая, помощь простому народу, в частности лечение ран, в какой-то мере обеспечивалась законодательно

Были в числе мирских врачей и лечцы «хирургического» профиля – резалники: среди них различались костоправы («травматологи»), камнесечцы (специалисты по лечению болезней мочевого пузыря), кильные мастера (занимались лечением килы, т.е. грыжи), чечуйные (лечили геморрой). Позднее, в ХУ-ХУ1 веках, в свидетельствах современников упоминаются также алхимисты, «лекари польской породы», ученики общелекарские и др.

Правда, об их делах, об их практике, об их методах лечения в древнерусских летописях говорится до крайности мало. Вероятно, причин этого было несколько, например, неосведомленность летописцев в медицине; но основной причиной, может быть, было изначально скептическое отношение церкви к этим лечцам, которые, наряду с методами античной и народной медицины, применяли и сурово преследовавшиеся православием способы волхования, пришедшие еще из языческих времен. Нельзя исключить, впрочем, и элемент своеобразной конкуренции с врачами-монахами, с монастырской медициной.

Фармакология на Руси

Так, заболевание, которое современные медики называют цингой, наши древние коллеги побеждали настоем шиповника, чесноком, луком. Кстати, лук считался уни¬версальным средством, о нем даже сложили поговорку: «Лук от семи недуг». Деготь выручал от кожных болез¬ней, морковь — от малокровия, семенами тыквы изгоняли глистов. Есть мнение, что существовал даже сложный отвар, в состав которого входила ртуть: его применяли при «прилипчивы» (венерических) заболеваниях. Применение некоторых лечебных средств должно было сопровождаться заговорами. С конца XVII века в лечебниках встречается чрезвхычайно много «врачебных» молитв и знахарских заговоров, заимствованных частью из народной эпической старины, частью из книг апокрифических: все эти молитвы и заговоры были, конечно же, своеобразными психотерапевтическими лекарствами и порой помогали больным.

Териак – ссылка на эту панацею от всех бед есть у каждого врача, оставившего след в истории, начиная от Галена, кончая Авиценной, и далее – вплоть до новейших времен. Териак включен и в арсенал тибетской медицины и шире –медицины всего Востока.

Историки и врачи пытаются в древних источниках информации найти рецепт этого снадобья, но пока безуспешно. А ведь интересно было бы узнать о нем подробнее и, быть может, (почему бы и нет?) возродить его к жизни. Есть подозрение, что териак и поныне в арсенале безотказных средств народной медицины.

В произведении «Вертоград» (1534г.) можно найти более ста названий веществ и лекарств, которыми торговала Русь. Так, лекари использовали мышьяк для лечения болезней кожи, которые сопровождаются разрастанием рогового слоя. Для лечения кожных болезней применяли также киноварь и ртуть. С помощью этих средств избавлялись от таких паразитов, как вши и блохи.

На Руси были известны и побочные эффекты применения ртути – стоматиты, а также способы их предупреждения.

Древнерусские целители использовали и минералы для лечения болезней.

Лазурит использовался в качестве слабительного и для лечения перемежающейся лихорадки.

Алмаз применялся для смазывания краёв гнойных ран и язв, а также для лечения дёсен при цинге.

Применение агата упоминается ещё в «Изборнике Святослава». Из него в Древней Руси изготовляли сосуды для перевозки и хранения лекарств. Уже в те времена агат считался лекарственным средством. Его применяли в виде присыпки или мази при укушенных ранах. В лечебнике описана разновидность агата – оникс, который применялся для изготовления инструментов для кровопускания. На Руси высоко ценился аметист. Его применяли в качестве противоядия при алкогольных отравлениях.

В Древней Руси был широко распространён способ лечения болезней с помощью определённых органов, желчи, животных соков, птичьих яиц, вытяжек из тел насекомых. Сырьё для таких лекарств добывали и на Руси, и привозили из других стран. Много сырья привозилось из восточных стран.

Самым популярным средством при любых расстройствах желудка считался «камень безоар», который находили в кишечнике многих животных.
Есть ещё одно средство животного происхождения, применявшееся на Руси, – секрет железы кабарги – источник мускуса. Его применяли при болезнях сердца, а также при болезнях эпилепсии, душевнобольных с депрессией, лечили им и запои.

Огромной популярностью среди врачей московского государства пользовались пантовые «оттирки» – панты пятнистых оленей. На Руси пантовые «оттирки» назначались при эпилепсии), при желудочных и маточных кровотечениях, при параличах Больные пили их с вином и водой при сердечных болезнях.
Особенно ценили на Руси вещества, действующие благотворно на сердце, успокаивающие нервы, придающие бодрость. В древнерусских лечебниках их называли нежными ласкательными именами: «любка», «зелие милое», «дар небес» и так далее.

Но основное место в древнерусской медицине занимали лекарства растительного происхождения. В настоящее время они более изучены, и многие из них успешно применяются современными врачами. Так, гвоздика рекомендовалась при слабости зрения, при заболеваниях желудка, печени, сердца. Перец (черный) считался у русских лекарей настоящей панацеей от всех болезней. Лечили им и ревматические болезни. В качестве противопростудных средств давали имбирь. Его принимали в уксусе на ночь.

Популярны были также мускатный орех, мускатный цвет, которые привозили из Индии. Они применялись как мочегонное средство и для возбуждения хронических больных.
В качестве обеззараживающих средств в Древней Руси использовалась полынь, багульник и др. В «Киево-Печерском патерике» (16 в.) упоминаются сенна и ревень, которые употреблялись в качестве слабительных средств.

Однако непросто было сохранить лечебники и травники. Держать их у себя дома было небезопасно. На такого человека могли написать донос, судить, всё имущество забрать в казну, а человека сослать в какой-нибудь отдалённый монастырь. И таких случаев на Руси было немало.

Несмотря на это, лечебники и травники продолжали тайно хранить во многих домах, благодаря чему мы и имеем представление о многих элементах народной медицины Древней Руси.

В лечебниках русской медицины большое значение приобретают растения. Заготовка лекарственных растений выходит на первое место путем введения натуральной повинности, а также благодаря экспедициям травников аптекарского приказа. Особый «авторитет» имело все семейство луковых, а в особенности чеснок и лук. В старинных травниках отмечалась их способность стимулировать регенерацию кожи при ожогах, ушибах, ранениях.

Хирургия Руси

В рукописных лечебниках раны различались «стреляные», «сеченые» и «колотые», причем особое внимание обращалось не на «свежие» раны, а на часто встречавшиеся осложнения – «старые», долго не заживавшие раны. Преобладали консервативные методы лечения, с использованием различных мазей. Для перевязки использовались или высушенные мицелии гриба, «губы дождевки», или «древесный мох», собранный преимущественно «с дерев благовонных»: этот мох считался, кроме того, хорошим гемостатиком, Раны и язвы орошали разными целебными жидкостями. Использовали примочки и промывания. Применяли присыпки, окуривание ран дымом. Глубокие раны («фистилы») подвергали спринцеванию. В большом ходу были «леваши» – пластыри, а также непосредственное прикладывание к ранам различных частей свежих целебных растений. Вообще растительные лекарства, вместе с веществами химической природы (минералами, солями тяжелых металлов, некоторыми сложными органическими веществами), составляли тогда (да и потом тоже) основной арсенал использовавшихся средств лечения.

Так называемая «массовая» хирургическая помощь в средневековой России тогда не намного отличалась от таковой в странах Европы. Например, ампутации конечностей («оттирания»), о которых в летописях упоминалось «попутно, мимоходом», – эти сложнейшие по тем временам операции хотя и нечасто, но все-таки производились русскими резалниками, об этом сохранились исторические свидетельства. Раз делали средневековые лечцы «сшивание» ран – значит, использовали они и соответствующие инструменты и приспособления (иглы, нити и пр.). Операции производили «на лавке лекарской» (операционном столе). Для транспортировки раненых с переломами конечностей и их лечения применяли шины из различных подручных предметов – об этом тоже упоминалось в летописях. Не было, правда, у нас тогда профессоров хирургии – так и в Западной Европе, несмотря на многовековое существование университетов, они насчитывались буквально единицами. Не было и «братств хирургов» – только потому, что разделение медицины и хирургии было неведомо в России ни тогда, ни потом….

Чем не болели наши предки?

А ведь и в те времена был грипп, да только называли его как-то иначе. А вот как – неизвестно.
Обозначение болезней и симптомов преимущественно через славянскую лексику свидетельствует об очень древней основе частной патологии. Из внутренних болезней отмечены: златяница (желтуха), камчюг (артриты), усови (плеврит), вдушь (астма). К нервно – душевным относились точение пены, или падучая немочь (эпилепсия), расслабление (параличи). Прокажением именовали болезни типа волчанки, лепры и другие кожные невзгоды.

Из инфекционных хорошо знали сухотку (чахотку), огневую (сыпной тиф). Трясця (малярия) описана в форме вседневной, черездневной и «квартано» (четырехдневной). К группе гибельных моров причислялись утроба кровавая (дизентерия), чума легочная, мозолие (бубонная чума), возуглие, или прищ горющ (сибирская язва), жаба горляная и многие другие.

Как в древности относились к кузнецам и гончарам

Объяснением подобного историко-культурологического феномена является толкование языческих верований, сводящихся к тому, что человек когда-то возымел желание «самому царствовать и всем владеть», игнорируя при этом сакральные богатства недр Матери-Земли – Сущности, прежде распоряжавшейся залежами руды и глины «по своему усмотрению».

Согласно убеждениям язычников, древние ремесленники-«бузотеры» в данном случае посягнули на «истоки», что и задолго после них продолжало считаться святотатством. Однако «властители огня» хотя и держались особняком от общества, но никогда не противопоставлялись ему – продукция кузнецов и гончаров на Руси во все времена была крайне востребована.

 

От язычника до Будулая

Амбивалентность статуса земных «хозяев огня» – гончаров и кузнецов впервые в ХХ веке научно попытался доказать румынско-французско- американский философ и религиовед Мирча Элиаде. У него даже земные руды были «заряжены мрачной сакральностью». Проявления прогресса общества на ранних этапах его развития, выражавшегося в добыче и последующей обработке металлической руды, Элиаде сравнивал с процессом искусственного прерывания беременности или кесаревым сечением у женщины (Матери-Земли, которая сама распорядилась бы имеющимся у нее богатством).

 

Элиаде считал, что плавильные печи у язычников символизировали искусственную утробу, где руда зреет и потом из нее рождается нечто изначально порочное, табуированное. Обращаться с «этим» должен только отщепенец, изгой – таким «акушером», по мнению историка, выступал кузнец, которого, как и шамана, знахаря и колдуна, в свое время причисляли к «хозяевам огня». Это были отчужденцы – их могли уважать, но в тоже время и бояться, сторониться, презирать. Впрочем, презрение зижделось прежде всего на чувстве зависти – мелкие, злобные людишки понимали, что в силу своей никчемности никогда не достигнут того же уровня мастерства, которым владели древние профи – кузнецы и гончары. Тому подтверждение – археологические раскопки – глиняные предметы посуды многовековой давности и металлические клинки времен Куликовской битвы подчас выглядят так, что хоть сейчас их в дело.

 

Примечательно, что отчужденность, «неприкасаемость» кузнецов-гончаров в отечественной истории, по всей видимости, на самом деле имела место быть. Хотя и не в классическом понимании этого термина – к париям кузнецы и гончары на Руси никогда не относились. Амбивалентность образа создателя-грешника, «хозяина огня», даже воплотили в произведениях искусства.

 

Вспомним замечательный советский фильм «Цыган», где донского кузнеца Будулая Романова сыграл Михай Волонтир. Кузница Будулая на отшибе, да и сам цыган чужой, не свой для односельчан. Даже его трудная любовь Клавдия (а потом и родной сын) смотрят на тяжелую работу кузнеца тайком, незаметно для Будулая – как на некое таинство, к которому непосвященным нельзя открыто приобщаться.

 

 

Может, и недолюбливали, но остро нуждались

Мирча Элиаде в своем исследовании приводит доказательства, что в древности, кузнецы и гончары были творчески интегрированными с другими личностями, обладавшими шаманскими способностями, а также вокально-инструментально-поэтическими дарами. Возможно, так и было, но это предположение не противоречит историческим реалиям, которые свидетельствуют о престижности профессий кузнеца и гончара.

 

Мирча Элиаде в своем исследовании приводит доказательства, что в древности, кузнецы и гончары были творчески интегрированными с другими личностями, обладавшими шаманскими способностями, а также вокально-инструментально-поэтическими дарами. Возможно, так и было, но это предположение не противоречит историческим реалиям, которые свидетельствуют о престижности профессий кузнеца и гончара.

 

Кузнецы на Руси были, пожалуй, самыми популярными ремесленниками. Нет ни одной общеизвестной русской народной сказки, где бы кузнец выступал отрицательным персонажем (впрочем, как и гончар). Практически все металлические предметы, требующие тепловой обработки и применяемые в быту, в хозяйстве и в военных действиях, испокон веку ковались профессиональными кузнецами. Даже лошади, основное средство передвижения на протяжении многих веков, и те подковывались ими.

 

Хороший кузнец (как и гончар) всегда имел неплохой заработок и мог содержать семью. Если и чурались самого «хозяина огня», то никогда не проходили мимо его качественно сделанного товара, и каждый раз воздавали за него сторицей.

 

Хлеб у славян

Хлеб у славян — исконный и основной продукт питания. Он стал символом Матери-Сырой Земли. В русском языке есть слово – каравай, то есть, относящийся к плодам земли, к АР (ара), а слогокорень ВА означает течь, бежать, перемещать. Поэтому можно перевести как «плод, рожденный под солнцем и истекающий из земли». Но, казалось бы, как может печеный хлеб, каравай, имеющий довольно строгую форму и вид, истекать? И тут мы в очередной раз сталкиваемся с фактом, что в Даре Речи нет ничего случайного, лишнего, необъяснимого, а есть образовательная информация.

 

 

Дело в том, что изначально хлеб у славян — это не всегда круглый печеный каравай из теста, а жидкое хлебово, откуда и появилось слово хлеб. Его буквально хлебали ложками, и хлебом называли всякую пищу, произведенную из зерна и муки, в том числе и кашу. Разумеется, были и караваи, прошедшие через жар печи, поэтому у нас в языке и сохранился отзвук ветхого времени, выраженный в уточнении – печеный хлеб.

 

Но замешивать опарное, сброженное тесто и выпекать его можно было лишь в специальных печах, а жизнь наших пращуров, даже оседлых землепашцев, была связана с долгим отсутствием в пределах своего жительства, отхожим промыслом, ловлей дикого зверя, путешествиями и воинскими походами. А хлеб, который всему голова, требовался каждый день и не один раз, однако печеный долго храниться не мог, поэтому из него сушили сухари – не портятся и переносить легко. Сухари потом размачивались или разваривались, часто с добавлением масла, жира, полезных подручных трав, и получалось хлебово, называемое кашей — сухарницей – основной пищей странствующего путника. Кроме того, из пшеницы – полбы, варили знаменитую полбяную кашу, муку крупного помола или толченую в ступе употребляли в виде хлебова-болтушки, разведя ее в теплой воде (толокно), и варили самые разнообразные квасы, считавшиеся жидким хлебом.

Полба что это за крупа. Польза и вред

Ну и, конечно же, ели кулагу. Практически забытое сейчас блюдо из ржаной муки некогда называлось хлебом у славян-землепашцев, и было чуть ли не главным и повседневным сладким продуктом: эдакий жидкий пирог с ягодами, медленно сброженный в теплом месте (чаще в остывающей печи), обладающий высокой пищевой ценностью, полным составом витаминов. И прослывший еще лекарством от многих недугов. Кулагу так же хлебали ложками, поэтому и называли соответственно — хлебом.

 

 

 

 

Но давайте вдумаемся в само слово – кулага. Перевод его довольно прост: ку лага, то есть, относящееся к лаге. В свою очередь, лага – движение семени, говорящее вроде бы о том, что основная масса продукта это заваренное тесто из зерновой муки и молотого солода (солодкий – сладкий), сброжено. Подобным образом характеризуются все прошедшие брожение (ферментацию) продукты, к примеру, брага. Однако есть потрясающее по своей значимости, но ныне известное, пожалуй, только плотникам, слово – лага. Это основание, заклад, фундамент любого строения, это начало – движение семени, без коего невозможно никакое творение. (Нам более знакомо слово оклад, то есть, зарплата, положенная нам за службу, или лажа, неточность, вранье, сгоревшее, бесплодное семя). То есть, кулага, прямо скажем, фундаментальное хлебное блюдо у славян, способное потягаться с печеным хлебом, калачами и пирогами. Но отчего же наши еще недавние предки ставили его чуть ли не вровень с продуктами более традиционными, вкусными и приятными, нежели чем сладко-кислая, тягучая кулага? Кстати, фамилия Кулагин в России встречается чаще, чем Хлебов или Караваев…

 

А суть их приверженности сокрыта в способе приготовления этого хлеба, не прошедшего тепловую обработку, процесс печения. Дело в том, что мука – перемолотое зерно, заметно теряет полезные пищевые свойства, витамины и жиры (зерновое масло) под воздействием высоких температур. И тем более, солод – пророщенное, высушенное и грубо молотое (или вовсе толченое в ступе) зерно, в котором жар убивает зародыши семени. То есть, сброженный в тепле да еще насыщенный ягодами хлеб намного сытнее, полезнее, и, несомненно, обладает лечебными качествами, чем печеный белый калач. Так что наши еще бабушки прекрасно знали об этом и готовили кулагу вовсе не от лени или поспешности, дабы поскорее утолить голод. Между прочим, ее приготовление, процесс куда более сложный и длительный, чем замешивание теста и печение хлеба. Однако почему же мы сейчас, по сути, полностью отказались от этого столь здорового и необходимого блюда? И не готовим его даже в лечебных, диетических целях? Утратили технологию, рецепты?

 

Ничего подобного. Надо отметить, мы вообще утратили культуру изготовления и потребления хлеба. Если даже сейчас и заварить кулагу, то она станет пустым продуктом, коим можно набить желудок, утолить голод, но только и всего. Если еще не возникнет неприятных последствий в виде медвежьей болезни. Впрочем, как и от печеного, самого изысканного, хлеба, купленного в магазине или даже выпеченного в собственной импортной хлебопечке, которые продают во множестве и почти повсюду. Муку-то все равно придется покупать готовую, а зерно из коего она смолота – мертвое. Да и мука уже мертвая, даже если бы ее смололи из свежего, живого зерна, поскольку неизменно в полноценном состоянии она хранится всего-то 72 часа…

 

Надо сразу отметить, что утратили мы культуру хлебопечения не вчера, и даже не позавчера, а еще в 19 веке, когда наши умные западные соседи изобрели «прогрессивную» стальную вальцовую мельницу, заменив ветхие каменные жернова, на которых мололи зерно всю историю человечества. Разумеется, к прогрессу подтянули и нас…

 

 

Живое и мертвое

Но все по порядку. Начнем с того, что зерно мы убиваем еще в период, когда оно зреет на нивах, используя удобрения, химикаты для борьбы с сорняками, вредителями, в общем, пестицидоносные вещества. После жатвы и первичной подготовки зерна к хранению (в основном, сушки и очистки) мы засыпаем его в закрома — огромные элеваторы (силосные башни). И тут, чтобы зерно далее не портилось, не горело от выделяемого тепла и не ели его жучки, мучнистые червецы, охлаждаем с помощью фумигации, проще говоря, химизации ядовитым метилбромидом, который, кстати, убивает не только жизнь хлеба, но успешно разрушает нашу нервную систему, легкие, почки и еще и озоновый слой Земли.

 

Насекомые обычно впадают в спячку при температуре ниже 13 градусов, и пока они спят, охлажденные химией, уже мертвое зерно отгружают на мукомольные предприятия вкупе с жучками и их экскрементами, там перемалывают на тех самых вальцовых жерновах в тонкую пыль, разрушая таким образом остатки полезного, клейковину, например. И окончательно убивают природную силу зерна.

 

Ученые мужи нас уверяют: зерно при контакте с метилбромидом и прочими фумигаторами не впитывает их. Впрямую – да, но вы слышали о гомеопатии? Когда обыкновенный мел, например, насыщается мизерными частицами яда только от одного контакта с ним. А еще есть знаменитый опыт: лаборантка случайно уронила запаянную стеклянную ампулу с ядом в аквариум с водой. На следующий день ею напоили мышей, и те передохли от отравления.

Каши на Руси

Правда, теперь говорят, метилбромид не используют, вроде даже производство прекратили, начиная с 2005 года. Но элеваторы у нас старые, приспособленные к соответствующим технологиям хранения, а редкие новые используют для хранения зерна, приготовленного на экспорт. Поэтому для внутреннего рынка сейчас наверняка применяют что-либо иное, например, цианид водорода или хлоропикрин, который в Первую мировую войну был просто боевым отравляющим газом. По крайней мере, он щадящий планету, не делает дыр в озоновом слое, все-таки подписаны международные конвенции…

 

Если вы обо всем этом слышите впервые, значит, ленивы и не любопытны или живете на нашей земле в первый раз. Если нет, то давно уже поняли, отчего батон через два-три дня начинает зеленеть, хуже того, покрываться розовой плесенью, особенно мякиш. Это признак не только химического воздействия; это трупные пятна, мета смерти зерна.

 

Какая уж тут лечебная кулага? Конечно, можно добавить в нее улучшители вкуса, подсластители, красители, в общем, еще напичкать химией, как труп бальзамом, чтоб хранился вечно…

 

Ежедневно потребляя хлеб, мы забыли одно важнейшее обстоятельство: любое зерно – семя растений. Это не просто плод, как представляется, не фрукт, не овощ, а уже оплодотворенное семя, естественный концентрат природы, сверхплотность коего приближена к сверхплотности некоторых звезд, из которых потом может родиться новая планетарная система. В обыкновенном, привычном разуму, зерне заложен, законсервирован самой природой целый мир: потрясающая воображение энергия вегетации, генетика будущего растения, полная информация о корне, стебле, виде и форме. И еще запас питательных веществ, чтоб взрастить первый корешок и побег – потом в дело вступят пахарь-орачь, земля и солнце.

 

Семя можно сравнить только с яйцом, которое мы тоже съедаем и особенно-то не задумываемся над содержанием, а там белок – будущая плоть птенца, желток – его кишечник и внутренние органы. Но если яйцо протухло, мы тотчас это обнаружим и выбросим; зерно же так просто не определить, мертвое оно или живое, тем паче, в виде муки.

 

А что с нами происходит, если мы постоянно вкушаем погибшее семя? В данном случае я говорю о тонких материях, тончайших энергиях, которые руками не пощупать и глазом не увидеть. Какой фундамент, какую лагу мы закладываем в свой организм, напитываясь этой мертвечиной? И потом удивляемся, с чего вдруг возникают болезни «тонкого уровня» — раковые заболевания, инфаркты, диабет, нарушается иммунная система, приходит ранняя старость и сокращается срок жизни? И откуда у детей белокровие?

 

В существование живой и мертвой воды мы уже почти верим, и ученые этим вопросом вроде бы даже заинтересовались. По крайней мере, убедительно доказали, что вода способна накапливать, хранить и передавать информацию, что ее можно «исправить», например, заморозив, что она, вода, вырабатывает электричество не только на ГЭС, но еще в клетках головного мозга и питает их энергией. Но кто-нибудь проводил хотя бы аналитические исследования о воздействии на человеческую природу живого и мертвого семени? Которое, кстати, несет информацию более значительную и загадочную?

 

Откуда о ней знали наши пращуры, известно – из Дара Речи.

 

 

Хлеб и здоровье

Нас как-то восторженно шокирует долгожительство, ясность рассудка и жизнелюбие, к примеру, ленинградских блокадников, переживших невероятный стресс, лишения, холод и голод. Кто из нас не видел девяностолетних подвижных женщин с традиционной беломориной в зубах? А не потому ли это происходит, что горький, черный блокадный кусок хлеба был самым чистым и здоровым? Рожь завозили в город, по сути, с полей, смешивали с фуражом для скота, мололи и в тот час отправляли в пекарни. Запас зерна был всего на несколько дней вперед, пайка хлеба у иждивенцев доходила до 125 граммов в сутки…

 

Но какого живого хлеба!

 

Мы привыкли восхищаться кавказским долголетием, мудростью и бодростью, а уважаемые аксакалы в горах практически никогда не едали нашего городского хлеба. Эти мудрые старцы сами сеют пшеницу на узких горных уступах, молотят зерно цепами, мелют его на ручных мельницах с каменными жерновами (и столько, сколько нужно на два – три дня) и пекут лаваш. Но едят его тоже совсем немного, чуть больше, чем блокадная норма, однако живут долго.

 

 

жернов

 

Еще до сей поры на чердаках, в чуланах, а то и просто на улицах погибших русских деревень валяются каменные жернова, некогда бережно хранимые. Ручная мельница была в каждом доме. На ветряные и водяные мельницы зерно отдавали только большие семьи, но малыми порциями, дабы мука не испортилась, а просушенные на гумне запасы ржи, пшеницы, проса и ячменя хранили в холодных амбарах, засыпая его понемногу в проветриваемые сусеки, ибо зерно от выделяемого тепла может загореться. До наступления морозов раз на дню хозяин или хозяйка заходили в амбар, чтобы пощупать сусеки, как щупают лоб ребенка, проверяя, нет ли жара. И если случался, то перелопачивали зерно или вовсе рассыпали, дабы подсушить и остудить семенную лихорадку…

 

Нет, я вовсе не призываю немедля отказаться от магазинного, «казенного» хлеба. Предлагаю помыслить об основном продукте потребления, благодаря которому сформировался и многие тысячелетий существовал славянский этнос. Вы же согласны со мной: пища, ее природа и способ добычи определяет вид, так устроен мир на планете Земля. Крокодила не заставишь есть траву, если он привык к кровавой пище, впрочем, как и зайца мясо. Поэтому я ратую за восстановление в нашей жизни двух основополагающих культур – языка и хлеба. Дар Речи, это наш разум, душа; пища – тело, вместилище первого. От его состояния зависит существование всего в целом.

 

Мир сущ по принципу яйца, где есть белок и желток, заключенные в тонкую скорлупу совершенной обтекаемой формы. Если зернояднуюкурицу лишить привычного корма, давать другой, она не погибнет. Но не получит строительного материала – кальция, и начнет нести яйца в одной пленке, без скорлупы. В пищу их употреблять можно; нельзя произвести потомство, выпарить цыпленка – получится так называемый «болтун». Пчелы способны из однодневной личинки обыкновенной пчелы выкормить матку, по сути, физиологически иное существо. И все потому, что вместе с кормом (маточное молочко) будут давать ей фермент, некогда слизанный с настоящей матки и сохраненный в собственном организме.

Как жили на Руси без картошки

Настолько тонким и хрупким оказывается наш мир, и настолько зависим от того, что мы потребляем.

 

Поверьте, мне подобные мысли и в голову не приходили, пока я вплотную не занялся языком, пока не извлек из него эту простую, но образовательную информацию.

 

Думаю, со мной не станут спорить, что каждый этнос формировался и развивался в определенных условиях, связанных с географическим положением, климатом, растительностью и соответствующим пищевым рационом. Из всего этого рождалась его психология, образ мышления, манера поведения, род занятий, характер и прочие приобретенные в процессе развития, качества. Попробуйте пожить где-нибудь на малазийских островах, употребляя в пищу жучков-червячков, или даже в Японии или Китае, где едят все, что шевелится и не шевелится? Взвоете от жареных тараканов, и так захочется хлеба! Или хотя бы сухаря погрызть.

 

Праславяне еще в доскифский период, в неолите, а это, по крайней мере, 12 тысяч лет назад, уже жили не только с лова, но и с сохи, поэтому в мифологии скифов плуг относится к дару богов. Вот с тех пор наши пращуры и жуют хлебушек во всех его видах, но всегда приготовленный из семени – сверхплотного концентрата физической, химической и… космической информации. Если незримая, неуловимая радиация способна накапливаться в организме в виде законсервированной энергии, то сколько же энергии семени мы получили за эти тысячелетия? А что происходит, когда перестаем получать?

 

Те полезные, высшие жирные кислоты, находящиеся в злаковых, и сейчас являются источником улучшения свойств памяти. Но именно они, эти кислоты, быстро прогоркают и полностью меняют свои свойства, если даже мука, смолотая из живого семени, пролежала в тепле более чем 72 часа. Известно: зерно может храниться вечно, не теряя своих качеств и даже всхожести, но при определенных условиях, например, в глиняном сосуде, установленном в египетской пирамиде. Мука, даже смолотая каменными жерновами, портится от света, кислорода и влажности, то есть окисляется, отчего испеченный хлеб потом не просто невкусный, а быстро становится розовым: продукты разложения жирных кислот это пища для споровых бактерий, которые тоже, простите, посещают туалет, ну или скажем научно, вырабатывают соответствующие пигменты.

 

Возвращение культуры хлеба, полноценной традиционной пищи, это возвращение памяти, особенно у девиц, воспитанных на «баунти», но оказавшихся на панели. И у юнцов, вскормленных «сникерсами», знания которых ограничены «стрелялками». Это способ включить «незадействованные» клетки мозга, которые нам кажутся пустыми файлами. Природа не терпит пустоты, тем паче, такого огромного, подавляющего объема в 97 процентов. Иное дело, мы не способны извлечь из них информацию, хуже того, по подсчетам нейрофизиологов мы ежедневно теряем 100 тысяч клеток. Это от изначальных 14 миллиардов, данных нам от рождения. То есть, ниспосланное нам благо для развития мы сжигаем просто так и стремительно тупеем.

 

Но ведь старцы-постники, жившие на хлебе и воде, с годами только мудрели! Значит, все-таки дело в питании?

 

Блажь, скажите вы, утопия? Да разве расщепление ядра или разгон тяжелых частиц и их соударение – последний способ познания мира и тонких материй? Наши пращуры не строили коллайдеров, но извлекали информацию из принципов существования материального мира в природе. Зерно, семя, это и есть модель его устройства. А наши прабабушки, зная о тончайших энергиях и свойствах зерна, не солили хлебное тесто, ибо она, соль, являясь символом солнца и важнейшим для организма продуктом, сдерживает брожение, рост дрожжевых бактерий, находящихся в опаре, а при печении, то есть нагревании, меняет структуру и тормозит подъем хлеба. Соль подавали в чистом виде и, кстати, проверяли хлебосольность хозяйки: солонка и каравай выставлялись на стол в первую очередь. И хлеб у славян никогда не резали ножом, ломали руками, ибо он был символом земли.