Почему проиграли декабристы? А действительно, почему? Ведь попытка вооруженного переворота, предпринятая либеральными заговорщиками, казалось, имела все шансы на успех, причём не хуже, чем за четверть века до этого.
Fake News против правды
Итак, прежде всего на мятежников работала ситуация междуцарствия после смерти Александра I. Всеобщее напряжение в российских верхах особенно обострилось после необъяснимого для подавляющего большинства жителей империи отказа от прав на престол старшего брата покойного царя Константина Павловича. Многие из подданных уже успели присягнуть ему как законному государю.
В стране сформировалась обстановка, которую сегодня назвали бы информационным вакуумом. Не только «чернь», но и значительная часть дворянства и даже придворных кругов пребывала в неведении относительно мотивов поведения претендентов на трон и будущего монархии. Слухи и самые невероятные догадки питали воображение оставшихся без высшего попечения подданных.
Правда нередко выглядит куда менее убедительной, чем ложь. В свое время достоверная информация правительства Бориса Годунова о Гришке Отрепьеве не выдержала конкуренции с занимательной легендой о чудом спасшемся царевиче Димитрии.
Вот и официальная версия об отказе императора от прав на престол и необходимости новой присяги его брату хоть и соответствовала истинному положению дел, но в глазах обывателя выглядела наглым обманом. В то же время всевозможные «фейки», например, о том, что царь Константин идёт из Варшавы на столицу, чтобы защитить свой престол, или даже спрятан в здании Сената, напротив, многими безоговорочно принимались на веру.
Это чрезвычайно облегчало задачу агитации среди солдат гвардейских полков, которых вовлечённые в заговор офицеры подначивали не присягать «узурпатору» Николаю, а встать на защиту истинного государя. В этой связи привычное определение мятежа 1825 года как антимонархического выступления следует считать, по крайней мере, условным, ведь таковым его рассматривала лишь верхушка декабристов.
Зачастую в политические движения народные массы вовлекались обманом, посулами, ложными или ложно понятыми лозунгами, или беспочвенными ожиданиями самих участников. Нередко интересы различных сил, втянутых в движение, совпадали лишь отчасти и на время, но случай, когда цели руководителей и их сторонников были изначально прямо противоположны, надо признать уникальным не только в отечественной, но и, пожалуй, в мировой истории.
Если зачинщики переворота ставили задачу смену государственного строя, слом существующей политической системы, то для личного состава восставших полков побудительным мотивом как раз являлось восстановление законного порядка, которому угрожал коварный «похититель престола» Николай. Так же думали и горожане.
Именно по этой причине собравшиеся вокруг каре мятежников петербуржцы горячо им сочувствовали, а из толпы к новоиспеченному самодержцу неслись следующие призывы: "Поди сюда, самозванец, мы тебе покажем, как отнимать чужое!" Когда к восставшим подошёл митрополит Серафим, убеждая их, что Константин находится в Варшаве, ему не верили: «Нет, он не в Варшаве, а на последней станции в оковах... Подайте его сюда!.. Ура, Константин!»
Кричать «Ура, Константин!» в тот день готовы были многие
Что говорить о нижних чинах гвардейских полков или городских обывателях, если даже некоторые офицеры-декабристы рассматривали происходящее как выступление в поддержку законного государя. Например, князь Дмитрий Щепин-Ростовский, тщанием которого был выведен на площадь Московский полк, не думал ни о каком ограничении монархии, а шёл защищать права на престол законного императора Константина.
Восстание на Сенатской площади было военным путчем, принявшим облик подавления мнимого путча, мятежом под личиной обуздания мятежников.
Романов и пустота
В этой связи возникает вопрос: как в свете всех этих обстоятельств декабристы смогли бы удержать власть в случае успеха. Но, как говорится, это уже совсем другая история, а мы же постараемся не выходить за рамки событий 14 декабря. А в этот день, повторим, шансы заговорщиков на победу были весьма велики.
Несмотря на организационную рыхлость и изъяны планирования (о чем мы еще подробно поговорим), декабристы все же достаточно последовательно вели подготовку к перевороту. Николай хоть и был предупрежден о заговоре, но вопреки расхожей мудрости, вовсе не был этим «вооружен», поскольку вооружать ему было некого. Соответственно, никакого даже самого приблизительного плана действий или контрдействий у великого князя не было и быть не могло.
Реальная власть в столице принадлежала генерал-губернатору Михаилу Милорадовичу, которому подчинялись и войска, и тайная полиция. Милорадович открыто поддерживал Константина и препятствовал восшествию на престол его младшего брата. Николай, конечно же, помнил, что руководитель заговора против Павла I граф Петр Пален в роковые дни марта 1801 года также занимал пост петербургского военного губернатора, и подобная аналогия не могла его не тревожить.
Генерал-губернатор Санкт-Петербурга Михаил Милорадович
Имея на руках сведения об антиправительственных намерениях главных заговорщиков и прямые указания на их счёт, генерал-губернатор Милорадович почти демонстративно бездействовал. Бездействовал даже 13 декабря, когда в штаб-квартире 2-ой армии в Тульчине (ныне Винницкая область Украины) был арестован руководитель Южного общества полковник Павел Пестель.
В это время в столице империи при полном попустительстве полиции глава Северного общества Кондратий Рылеев завершал подготовку к восстанию. Тем не менее, автор не разделяет версию о том, что Милорадович чуть не ли не стоял за спинами путчистов. Михаил Андреевич чувствовал за собой слишком большую силу, чтобы размениваться на конспиративные игры с фигурами типа Рылеева и его малозначительных сподвижников. Он знал о зреющем заговоре и был не прочь им воспользоваться в своих интересах – не более того.
Но если в отличие от Милорадовича прочие генералы и сановники не рисковали открыто фрондировать против Николая, это не означало, что будущий император мог на них положиться. И этот еще один довод в пользу успеха восстания: пусть заговорщикам явно недоставало «густых эполетов» в своих рядах, но они хотя бы твердо опирались на «ротных начальников» и большинство из них уже в ходе выступления подтвердили свою решимость.
У Николая не было и этого. Вокруг него образовался вакуум: любой из окружавших его офицеров или генералов мог оказаться предателем. «Послезавтра поутру я — или государь, или без дыхания», — признавался в письме великий князь.
В этой связи примечательна позиция командующего гвардейской пехотой Карла Бистрома, тогда ещё только генерал-лейтенанта, при всех его заслугах и выслуге лет. Оба адъютанта генерала Евгений Оболенский и Яков Ростовцев входили в число заговорщиков, сам Карл Иванович заявлял, что никому, кроме Константина, присягать не станет.
Генерал Карл Бистром
Бистром, разделяя политические предпочтения своего шефа Милорадовича, очевидно, опасался, что южный темперамент и самоуверенность военного губернатора навредят и ему, и делу недоброжелателей Николая. Нельзя не учитывать, что у Бистрома имелся личный резерв в виде полка гвардейских егерей, которым он командовал несколько лет. В решающий момент генерал был готов бросить на стол свою козырную карту.
14 декабря Бистром отложил присягу у егерей и, взяв поистине мхатовскую паузу, выжидал, в какую сторону склонятся чаши весов. Остзейское хладнокровие не подвело Карла Ивановича, и, хотя сам император не скрывал, что поведение Бистрома в день путча выглядело по крайней мере странным, конкретных претензий к генералу никто не выдвигал, и его последующая карьера сложилась вполне успешно.
В свете всего вышесказанного можно считать, что намеченная на 14 декабря присяга Николаю вылилась в эксперимент, результат которого для всех его участников казался непредсказуемым. Только сам процесс присяги мог показать, кто есть кто. Николаю оставалось самое худшее – ждать. Он сделал все возможное: приблизил дату присяги, пообещал повышения для офицеров в случае благополучного для себя исхода, но ведь и противоположная сторона в случае успеха могла предложить им свои бонусы.
Вся инициатива находилась в руках противников монархии. В отличие от Николая, путчисты к утру 14 декабря имели достаточно полную информацию о происходящем в гарнизоне, настроении нижних чинов и офицерства, имели возможность координировать свои усилия.
Более того, как пишет в своих записках «диктатор» восстания князь Сергей Трубецкой, заговорщики были хорошо извещены обо всех действиях великого князя и всего военного начальства. В этих условиях декабристы могли проиграть только сами себе. Что они и сделали.
Есть ли у вас план, мистер Фикс?
В школьных учебниках действия мятежников 14 декабря выглядят как загадочное стояние на Сенатской площади в ожидании сбора правительственных войск и в итоге своего разгрома. Как в свое время М. В. Нечкина, так и сегодня Я. А. Гордин стараются опровергнуть устоявшееся мнение о бездействии восставших.
Так, Нечкина отмечала, что это было «не стояние, а процесс сбора частей», что, на наш взгляд, ничего не меняет принципиально в картине событий. Гордин добавляет эмоций, подчеркивая, что восставшие части с боями пробивались к площади, но и это опять же ничего не добавляет к сути дела.
В. А. Фёдоров в книге «Декабристы и их время» как раз придерживается «школьной» версии, указывая, что декабристы имели полную возможность захватить Зимний дворец, Петропавловскую крепость, Арсенал и даже арестовать Николая и его семью. Но ограничились активной обороной и, не решившись перейти в наступление, заняли позицию выжидания, чем позволили Николаю I собрать необходимые ему воинские силы.
Исследователь отмечает ряд других тактических ошибок, в частности «приказ собраться на Сенатской площади, но без точного указания, как поступать дальше». Но в таком случае, кто именно совершал тактические ошибки, кто конкретно дал приказ собираться к Сенату?
Фёдоров сообщает, что первый план восстания разработал Трубецкой: его общий смысл сводился к тому, что еще до отречения Константина вывести полки за город, и, опираясь на вооруженную силу, потребовать от правительства ввести конституцию и представительное правление. Историк, отмечая реалистичность этого плана, указывает, что тот был отвергнут, и принят план Рылеева и Пущина, по которому с началом присяги возмутившиеся части выводились на Сенатскую площадь, дабы принудить Сенат объявить Манифест об уничтожении старого правления.
У Гордина план Рылеева — Пущина становится… планом Трубецкого, точнее, «боевым планом», видимо, в отличие от представленного князем предыдущего варианта военной демонстрации. Этот план Трубецкого якобы состоял из двух основных компонентов: первый — захват дворца ударной группировкой и арест Николая с семьёй и генералитета, второй — сосредоточение всех остальных сил у Сената, установление контроля над зданием Сената, последующие удары в нужных направлениях — овладение крепостью, арсеналом.
«Имея в голове этот план, Трубецкой поехал вечером 12 декабря к Рылееву», — сообщает Гордин.
Не имея возможности «залезть в голову» Трубецкому, предоставим слово самому князю. На следствии диктатор показал следующее: «Касательно распорядка, сделанного о действиях 14 декабря, я в прежнем своем предположении ничего не переменял; то есть, чтоб Морской экипаж шел к Измайловскому полку, сей к Московскому, но Лейб-Гренадерский и Финляндский должны были идти прямо на Сенатскую площадь, куда и бы и прочие пришли».
Однако это совсем другой план! И о нем упоминает Гордин, правда, как о предварительном и не называя автора. В его основу положена была следующая система действий: первые отказавшиеся присягать части идут определенным маршрутом от казармы к казарме и увлекают своим примером других, а затем следуют на Сенатскую площадь. «Но план этот своей громоздкостью, медленностью и неопределённостью совершенно не устраивал Рылеева, – подчеркивает Гордин, — Трубецкой же принял его за неимением лучшего...»
Но что же громоздкого, неопределённого и медленного в этом плане? Напротив, приближение мятежных войск оказало бы решительное воздействие на сомневающихся из других полков и многократно ускорило и усилило концентрацию сил восстания. В данном варианте сбор войск вместо пассивного ожидания на площади предполагал активные действия.
Петербург, 14 декабря 1825 года
От исходной точки движения, Морского экипажа, до Измайловских казарм минут пятнадцать ходьбы, а оттуда вдоль Фонтанки от силы полчаса до Московского полка. Трубецкой завершает изложение плана присоединением Московского полка и по понятным причинам ничего не говорит планах в отношении Зимнего дворца.
Однако очевидно, что части мятежников по Гороховой улице выходили к Адмиралтейству, а вот оттуда они могли повернуть налево к Сенату, а могли и направо — к Зимнему дворцу. Что касается Сената, то туда должны были выдвигаться находящиеся в стороне от этого маршрута части: Финляндский полк располагался на Васильевском острове, а лейб-гвардейцы — на Петербургской стороне.
Понято, что эти лишь наброски плана, но логика его вполне ясна. Между тем нас хотят уверить в том, что за неимением иного Трубецкой принял неизвестно откуда взявшийся вариант за основу. Однако князь не только не скрывает свое авторство, более того, из его слов следует, что эта тактика была им предложена прежде, и он продолжал на ней настаивать.
Фактор Сената
Принято считать, что восставшие намеревались принудить Сенат отказаться от присяги Николаю и провозгласить заготовленный ими Манифест, но великий князь опередил их, переназначив дату присяги на более раннее время. С учетом того, что вожди восстания знали о переносе присяги и имели возможность отреагировать на изменение ситуации, стояние на площади перед пустым Сенатом выглядит абсурдом. Получается, что декабристы, не подготовив план “Б”, продолжали действовать согласно плану “А”, сознавая, что он неосуществим?!
Гордин пытается разрешить эту коллизию, отмечая, что декабристы и не рассчитывали успеть с солдатами на площадь к сенатской присяге.
Так ли это? Нечкина, опираясь на многочисленные показания участников путча, указывает, что декабристы намеревались силой заставить Сенат принять свою сторону, что подразумевает, конечно, не рассылку курьеров, а силовой захват здания вместе с заседающими там сановниками и прямое на них воздействие.
Новое здание Правительствующего Сената (на фото) появилось уже после выступления декабристов, а раньше тут был дом купчихи Кусовниковой
Отказ от присяги Сената мог бы послужить мощнейшим катализатором восстания и предопределить позицию колеблющихся как среди нижних чинов, так и среди высших сановников и генералитета. Но как только возникли сложности, потребовавшие корректировки действий, Рылеев и его окружение как-то очень легко отбросили этот перспективный вариант, дав возможность сенаторам присягнуть Николаю, что как раз значительно усложняло достижение поставленных ими целей.
Наличие службы сенатских курьеров – это, конечно замечательно, но что бы помешало сенаторам, только что присягнувшим на верность императору Николаю, приказать спустить этих курьеров с лестницы? Даже захват Зимнего дворца и арест царя мало что бы менял в ситуации. Лишь одно обстоятельство могло радикально повлиять на позицию Сената и на всю расстановку сил – смерть государя.
Гордин полагает, что «группа Рылеева — Трубецкого» вовсе не собиралась оставлять у власти Николая: «Недаром негласным элементом тактического плана, было цареубийство, физическое устранение Николая». Но в другом месте историк указывает, что для Рылеева цареубийство должно было предшествовать захвату дворца или совпасть с ним по времени, однако Трубецкой об этом замысле узнал только на следствии.
Тогда что же это за «план Трубецкого», автор которого не знал о важнейшем его элементе, и что это за группа «Рылеева – Трубецкого», один из участников которого скрывает свой замысел от другого? Известно, что Трубецкой считал нужным провести суд над Николаем, но это подразумевало реализацию изначального намерения — принудить Сенат встать на сторону путчистов. Рылеев рассчитывал «разобраться» с Николаем на скорую руку без суда и следствия. При таком развороте событий присяга сенаторов становилась второстепенным фактором, который можно было проигнорировать.
По версии Гордина, важнейшая роль в мятеже предназначалась драгунскому капитану Александру Якубовичу, который обязался возглавить Гвардейский экипаж и идти на дворец, но отказался якобы из-за ревности к верховенству Трубецкого. Историк неоднократно подчеркивает, что именно безответственное поведение Якубовича и полковника Александра Булатова, который должен был повести за собой хорошо известный ему гренадерский полк, стали причиной провала путча.
12 ноября на совещании у Рылеева Булатов и Якубович были избраны заместителями «диктатора», а поручик князь Оболенский — начальником штаба. Очевидно, что ради интересов дела указанные персонажи обязаны были теснейшим образом взаимодействовать между собой. Между тем Трубецкой показывал на следствии, что видел Якубовича один раз в жизни и предпочел бы больше никогда его не видеть.
Еще более занимательная история произошла с Булатовым. Около 10 утра 14 декабря по показаниям самого полковника он приехал к Рылееву и первый раз увидел Оболенского: «Он ужасно обрадовался моему приходу, и мы, увидясь первый раз, поздоровались, пожали друг другу руки».
Совещание декабристов. Стоит ли удивляться, что диктатор не знал своих заместителей, а те — диктатора?
Итак, восстание уже началось, а начальник штаба первый раз видит «заместителя диктатора», и при этом Оболенский «ужасно радуется». Только чему? Ведь Булатов должен вывести из казарм лейб-гвардейцев, а не разъезжать с визитами по городу! Похоже, начальник штаба ничего не знает о таком поручении. Более того, «заместитель диктатора» заявляет соратникам, что он не станет «себя марать», если восставшие не соберут достаточно частей!
То есть вместо того, чтобы приводить войска, полковник требует этого от Рылеева и Ко. Добавим, что Булатову незачем юлить и наводить тень на плетень: он сам явился с повинной к императору, настоял на своем аресте, а впоследствии покончил с собой в Петропавловской крепости.
http://novejshaaj.mybb.ru/viewtopic.php?id=1311#p55054
Свежие комментарии