Абрек-бунтарь Машуко. Начало восстания

Пятигорск раскинулся меж несколькими обособленными горами. Гору, носящую имя Машук, Лермонтов сравнивал с лохматой шапкой. Она сыграет трагическую роль в жизни великого писателя и поэта. Именно на склоне Машука Лермонтов получит смертельное ранение. Сама гора Машук достаточно скромная, её высота около 990 метров, но история названия вершины необычайно богата.

Бытует несколько версий о происхождении имени горы. Тут переплелись мифы о некоей прекрасной девушке, конечно, лившей слёзы на склонах этой горы, о принадлежности данной местности семье Машуковых, т. к. это достаточно распространённая фамилия в этой земле, и т.д. Вот только редко можно услышать о том, что гора Машук, по одной из версий, носит своё имя в память о вполне конкретном человеке – бунтовщике и абреке Машуко (Мачуке Хубиеве). Его восстание против горских князей, местной аристократии и крымско-турецких оккупантов провалилось, а сам он был подло убит на горной дороге, попав в засаду.

Бытует несколько версий жизни Машуко. Эти версии различны не только фактами, но и историческими отрезками, в которых эти факты предположительно имели место быть. Одна версия полагает, что Машуко поднял бунт в первых годах 18-го века во время тотальной оккупации Кабарды Крымским ханством, вылившейся в Канжальскую битву 1708-го года. Эта версия весьма спорна, т.к. большая часть знати того времени во главе с Кургоко Атажукиным сама была далека от прокрымских (значит, протурецких) взглядов.

Согласно другим, более основательным версиям, Машуко поднял восстание уже через 12 лет после Канжальской битвы, но по тем же самым причинам: очередная оккупация Кабарды Крымским ханством и на этот раз содействие этой оккупации некоторыми кабардинскими князьями. Именно поэтому автор остановится на последней версии.

Нереализованные итоги Канжальской битвы

Разгром крымско-турецких оккупантов в Канжале 1708-го года хоть и значительно ослабил Крымское ханство и вызвал подъём народного движения, но освобождением Кабарды от турецкого ига не стал. Во-первых, лидер кабардинцев Кургоко Атажукин в 1709-м году скончался и не успел реализовать потенциал победы в битве с оккупантами для сплочения всех князей Кабарды. Во-вторых, стоило ему сомкнуть глаза, как уже начал назревать глубокий раскол среди самих кабардинцев.



Уже к 1720-му году были созданы две княжеские коалиции: протурецкая и независимая, воспринимавшаяся как пророссийская. После очередного вторжения они получили имена Баксанской и Кашхатауской (Кашхатавской). Баксанская коалиция во главе со старшим князем (валий) Кабарды Исламбеком Мисостовым находилась на протурецких (т.е. прокрымских) позициях, опасаясь мести со стороны Крыма и Порты. Кашхатауская коалиция оказалась в меньшинстве и решила продолжить отстаивать независимость Кабарды, но с креном в сторону России. Эту коалицию возглавили князья Кайтукины и Бекмурзины.

Вторжение Саадат-Гирея (Саадет IV Герай) и начало междоусобицы

В конце 1719-го – начале 1720-го годов новый хан Крыма Саадат-Гирей, взошедший на престол в 1717-м году, отправил в Кабарду послание с требованием прекратить всяческие отношения с Россией, вернуться под власть Крыма и Порты и продолжить соответствующие выплаты дани, в том числе и людьми. Вначале кабардинские князья ответили отказом, несмотря на взгляды протурецких сил.

Саадат начал собирать войско, рассчитывая вернуть покорность Кабарды, тем самым утвердив и себя на троне. Весной 1720-го года 40-тысячная армия Саадат-Гирея, усиленная по традиции ногайцами и османами, вторглась на территорию современной Кубани и двинулась на юг в Кабарду. Весть об огромном войске мигом разнеслась по всему Кавказу.

Будучи полностью уверенным в собственной победе и наслышанным о расколе среди кабардинских князей, крымский хан снова отправил князьям послание. На этот раз он требовал не просто подчинения, но и выдачи 4000 «ясырей» (пленных, которые станут рабами) и возмещения ущерба за все военные трофеи, которые были захвачены кабардинцам у крымцев при попытках последних вернуть Кабарду в подчинение. Кроме того, конечно, Кабарда снова попадала под власть Крыма и обязана была платить дань.

Саадат-Гирей при этом проявил политическую хитрость. Он прекрасно понимал, что разгром в Канжальской битве продолжает воодушевлять горцев на сопротивление, поэтому остро требовалось углубить разобщение среди самих кабардинцев. Так, крымский хан объявил старшим князем Кабарды главу Баксанской коалиции – Исламбека Мисостова. Несмотря на то, что к тому моменту Саадат стёр с лица земли десятки горских аулов, Мисостов с жадностью схватился за это подтверждение своих полномочий.



Более того, новый валий Кабарды Исламбек Мисостов, собрав своих воинов, присоединился к крымскому хану, чтобы покарать мятежников Кайтукиных и Бекмурзиных, которые теперь им воспринимались как бунтовщики против его собственной власти. Заранее осознав, куда повеял политический ветер, мятежные князья бежали со своими воинами в горы в урочище Кашхатау, которое и дало своё имя коалиции. В это же время Мисостов задержался на время в Баксане, а его коалиция получила своё имя – Баксанская. Положение политической междоусобицы было столь тяжёлым, что коалиции поочерёдно в тайне отправляли послов в Россию, поэтому в различных источниках до сих пор нет единого ответа, какая именно из тих партий была по-настоящему пророссийской.

В итоге было положено начало не просто кабальной зависимости Кабарды от Крыма и Порты, но и жестокой внутренней междоусобице. Некогда могущественные князья Кайтукины и Бекмурзины, контролировавшие половину кабардинской территории, начали именоваться даже как «абреги», т.е. абреки. Но, конечно, у князей абречество тоже было княжеским, поэтому они считались некими изгоями по политическим мотивам, а не разбойниками с горной дороги.

Пока паны дерутся, у холопов чубы трещат

Увы, пословица, выведенная выше, свойственна вообще всему человечеству. Перешедшие на сторону валия Исламбека Мисостова князья решили удовлетворить требования оккупантов, естественно, за счёт собственного населения. И касалось это не только имущества горцев Кабарды, но и их детей, которые должны были стройными рядами отправиться фактически на рынки рабов в Крым. Фактически началась волна геноцида. Целые аулы приходили в запустение, кто-то, не дождавшись «путёвки» в Крым, сжег родное жилище и бежал в горы.


Разумеется, вскоре разгорелось крупное крестьянское восстание. По горской иерархии Северо-Западного Кавказа, крестьяне (у черкесов – тфокотли) находились в самом низу. Ниже них можно было поставить рабов, но рабы (унауты) за людей практически не считались – они были просто имуществом, которое по причудам природы имело навык к воспроизводству себе подобных. При этом дети рабов становились таким же имуществом хозяина, как и их родители.

Сверху на крестьян осуществлялось давление практически всего остального общества: валия, младших князей и аристократии, которая, в свою очередь, сама имела своих приближённых, наделённых гораздо большими правами, нежели простые жители. Таким образом, в создавшихся условиях терять крестьянству было нечего.

В этот момент на историческую арену и выходит Машук. Происхождение этого героя, как и положено Кавказу, укрыто множеством легенд и мифов. Согласно одному из первых кабардинских историков и филологов Шоре Ногмову («История адыхейского народа, составленная по преданиям кабардинцев»), Машук был простым «холопом» из кабардинцев.

По другим данным, которые приводил в своих работах историк, филолог и этнограф Александр Ибрагимович Мусукаев, Машук (Машуко) был непревзойдённым мастером оружейного дела. При этом бежал он в район современного Пятигорска из кабардинских сёл из-за кровной мести. Впрочем, мятеж отнюдь не мешает в итоге скрываться именно от кровной мести.

Бытует и ещё одна версия, согласно которой Машук был карачаевцем, а звали его Мечука, что уже позже и перевели на кабардинский манер. А происходил Мечука из рода Хубиевых.



Так или иначе, но восстание Машуко приняло характер лесного пожара. Из-под ног знати выбили один из основных источников дохода – крестьянскую продукции и, главное, крестьянские души. Работорговля была столь выгодным делом, что она процветала на Чёрном море вплоть до середины 19-го века, пока Российская империя калёным железом не выжгла все базы работорговли и самих работорговцев, которых периодически топили живьём в море.

Конечно, горская аристократия сначала отреагировала на восстание характерным для себя способом – уничтожением противника. Однако кабардинские мятежники применили тактику абреков, фактически партизанскую тактику внезапных стремительных набегов и такого же стремительного отступления на заранее подготовленные тропы. В горах, которые местное население знало как свои пять пальцев, роль численности воинов Исламбека Мисостова и его крымских «сюзеренов» существенно снижалась. Восстание продолжало разрастаться.