Евгений Федоров
«Будем нажимать и помогать – приспособятся!» Советский Союз осваивает производство танков
Тотальный дефицит
Практика привлечения чужих наработок для развития собственных технологических мощностей, о чем мы говорили в первой части повествования, была распространена еще в царской России.
Петр Иванович Секретев
Рассмотрим пример снабжения русской армии дефицитным автотранспортом. К августу 1914 года в Российской империи имелось чуть более 700 автомобилей, задействованных для нужд военных. Русско-Балтийский вагонный завод мог в год выпускать не более 130 машин, при этом подавляющее большинство из них составляли мало востребованные армией легковые модели. В итоге несколько лет спустя пришлось обращаться за помощью к западным коллегам, автомобильная промышленность которых была на порядок совершеннее. Закупочная комиссия под руководством командира запасной автомобильной роты полковника Петра Ивановича Секретева в сентябре 1914 года отправилась в Великобританию для пополнения армии новой техникой.
Планировали закупать грузовики, легковые машины, спецтехнику, а также броневики. Примечательно, что среди особых требований русской комиссии было наличие бронированной крыши и двух пулеметов, вращающихся в разных башнях. В те времена ни во Франции, ни в Англии не могли предложить ничего подобного в готовом виде и только с Austin Motor команде Петра Секретева удалось договориться о разработке броневика необходимой конструкции. Фактически только 48 «Остинов» и соответствовали требованиям русской армии — во Франции уже пришлось закупать то, что было. А были только 40 бронированных «Рено» с открытой крышей и одним-единственным пулеметом.
Почему эта история предваряет рассказ о танкостроении советского периода? Она позволяет понять принципиальную разницу в подходах правительства Николая II и молодой советской республики. Если в первом случае основной целью было простое насыщение катастрофически отстающей армии боевой техникой, то в СССР пытались закупить технологии и образцы, достойные заимствований, а порой и откровенного копирования. И если сравнивать эффективность миссий Иннокентия Халепского (его команда отправилась закупать бронетехнику для СССР в 1929 году, о чем рассказала первая часть истории) и Петра Секретева, то окажется, что царский полковник был гораздо «успешнее» — в общей сложности в Европе закупили 1422 машины. Однако никаких попыток сократить качественное и количественное отставание от Запад в автомобильной технике в царской России не предпринималось.
Освоение в Советском Союзе приобретенной в США и Европе бронетанковой техники шло со скрипом – не хватало ни квалифицированных специалистов, ни соответствующего технологического оборудования. Отдельной проблемой стали заведомо невыполнимые задачи, которые руководство страны стравило перед заводами. С чем это было связано? Прежде всего с острой необходимостью мобилизации военного производства – большинство развитых зарубежных стран рассматривали молодую советскую республику в качестве опасного рассадника «коммунистической чумы». Также нельзя сбрасывать со счетов и особый подход руководства СССР к формированию планов работы. Сталин по этому поводу как-то писал Ворошилову:
«…по части танков и авиации промышленность не сумела еще как следует перевооружиться применительно к нашим новым заданиям. Ничего! Будем нажимать и помогать – приспособятся. Все дело в том, чтобы держать известные отрасли промышленности (главным образом военные) под постоянным контролем. Приспособятся и будут выполнять программу если не на все 100, то на 80-90%. Разве этого мало?»
Итогами такого подхода стали постоянные срывы государственного оборонного заказа, высокая доля производственного брака, а также авральный режим работы. Естественно, за невыполнение заранее недостижимых планов соответствующие структуры искали и находил виноватых со всеми вытекающими последствиями.
Т-18
В этой связи будет очень примечательной история освоения производства танка Т-18 (МС-1) на Ленинградском заводе «Большевик» в первой половине 1927 года.
Площадка для сборки модернизированного варианта французского Renault FC-1, конструкция которого отсылает нас к временам Первой мировой войны, была выбрана не случайно. На «Большевике» до этого уже делали авиамоторы и тракторы, какой-никакой опыт был. Именно здесь в специальном цехе появилось первое в СССР специализированное танковое производство, которое в дальнейшем преобразовалось в завод №174 им. К. Е. Ворошилова. Однако танковый специальный цех построили только к концу 1929 года, а до этого пришлось собирать Т-18 фактически «на коленке» — на крайне изношенном оборудовании царских времен. В 1927-1928 гг. смогли по такой обходной технологии изготовить только 23 танка, а на следующий хозяйственный год с большим опозданием добавили еще 85 машин. Такие темпы власть не устраивали, и было решено часть производства танков перенести в Пермь, на Мотовилихинский машиностроительный завод, который ранее занимался пушечным производством.
Мотовилихинский машиностроительный завод, г. Пермь. Начало 30-х годов
Но по причине «малочисленности технического персонала по танкостроению» ничего толкового из этого не вышло. Осознали это только в 1931 году, когда Реввоенсовет постановил:
«Больше танковых заказов на Мотовилиху не давать».
В ОГПУ это осознали еще раньше и принялись действовать. По делу о саботаже был арестован начальник Главного военно-промышленного управления Вадим Сергеевич Михайлов, который еще до революции имел чин генерал-майора. Вместе с ним к октябрю 1929 года под следствием оказался 91 человек, которых обвинили в основании контрреволюционной организации, направленной на срыв обороноспособности страны путем вредительства в военной промышленности. Пятерых подследственных, в том числе В. С. Михайлова, расстреляли, остальным дали различные сроки заключения. Фактически с конца 20-х годов борьба с вредительством в военной промышленности в общем и в танкостроении в частности стали неотъемлемой частью зарождения молодой отрасли. И эта тема, безусловно, требует отдельного изучения и повествования.
Из дюйма в метр
Серьезнейшей проблемой в освоении производства «творчески переосмысленных» образцов иностранной техники стал перевод дюймовой системы измерений в метрическую. Во-первых, это был длительный процесс, отнимающий в условиях постоянной гонки за количеством уйму времени. А во-вторых, даже если пересчет производился корректно, все равно оставались погрешности. Переводить дюймы в метрические единицы приходилось с округлением в большую или меньшую сторону, что, естественно, сказывалось на качестве изготовления узлов и деталей. Танкостроители при освоении производства танков серии БТ первоначально для экономии времени вообще решили не переводить чертежи в сантиметры и миллиметры. Во многом это было обусловлено серьезными проблемами, с которыми столкнулись инженеры при освоении производства первых серий Т-26. С этой машиной, в основе которой была база 6-тонного «Виккерса», вообще было много сложностей. Первые экземпляры вышли с Ленинградского завода в 1931 году, при этом правительство изначально поставило в план на год сразу полтысячи бронированных машин. Естественно, собрать такой гигантский объем было нельзя, поэтому планку снизили до 300 танков, которые также не собрали. Смежные предприятия не успевали с поставками комплектующих, и первые пятнадцать Т-26 были сварены из обычной стали – Ижорский завод не смог выдать качественную броню. Винтовочная бронебойная пуля пробивала такой танк с расстояния 200 метров. Когда в начале 1932 года с проверкой нагрянули на Ижорский завод, оказалось, что процент брака при цементации броневых листов достигает 90%! Провал случился и с оптическими приборами – в отечественной промышленности того времени просто не было технологий производства аналогов британских прицелов. Поэтому решились на установку обычных механических приборов наведения. Моторы для танков также были слабым местом производственной цепочки, что вынуждало снова закупаться у англичан. При этом стоимость первых Т-26 советского производства превышала цену закупленных в Великобритании в два раза! В итоге все 15 первых «небронированных» танков оставили в качестве учебных пособий для танковых школ, а всего до конца 1931 года удалось собрать 120 машин, из которых только 100 было допущено до войсковой эксплуатации. Львиную долю всех недостатков производства руководящий состав традиционно списывал на подрывную деятельность врагов народа и саботаж. С другой стороны, танковая промышленность в общем и Ленинградский завод имени Ворошилова в частности получали дорогие зарубежные станки в первую очередь. Часто это делалось в ущерб оснащенности гражданских предприятий.
Т-26
Но и дальнейшая история завода имени Ворошилова, где производили в том числе и легкий Т-26, не может похвастаться высоким качеством продукции. В апреле 1934 года доля брака по картеру двигателя Т-26 доходила до 60%, а поршни были дефектным в половине случаев. В начале 1937 года ни один из испытанных двигателей не смог отработать гарантийный срок (100 часов на стенде и 200 часов на танке), что даже заставило военного представителя остановить прием продукции. За пять месяцев того же года завод выдал вместо плановых 500 машин всего 17 легких танков. Примечательно, что где-то именно в этот период из документации завода стали пропадать формулировки о вредительстве как основной причине производственного брака. Однако проблемы оставались и решать их приходилось в самые сжатые сроки.
Ошибки Наполеона. Невидимый фронт Отечественной войны 1812 года
Во всеоружии
«Конечно, нам очень сильно помогло то, что мы всегда знали намерения вашего императора из его же собственных депеш. Во время последних операций в стране были большие недовольства, и нам удалось захватить много депеш»,
— примерно так пытался утешить в 1812 году французского маршала Этьена Макдональда император Александр I.
Император Александр I
Когда военачальник спросил Александра I относительно источников информации о шифрах, намекнув, что русские просто выкрали ключи, император воскликнул:
«Отнюдь нет! Я даю вам честное слово, что ничего подобного не имело места. Мы просто дешифровали их».
Этот разговор, приведенный американским историком Флетчером Праттом, очень красноречиво показывает, какую роль играли русские криптографы в победе над самой сильной армией мира.
Вместе с наполеоновской Францией Россия вступила в канун войны уже с достаточно развитой криптографической службой. В свежеобразованном Министерстве иностранных дел в 1802 году были созданы три секретные экспедиции, которые позже переименовали в отделения. В первых двух, цифирных, занимались шифрованием и дешифрованием, а в третьей просматривали корреспонденцию. Гражданские или «несекретные» экспедиции отвечали за контакты с Азией (1-я экспедиция), переписку с Цареградской миссией (2-я экспедиция), выдачу заграничных паспортов, «перепиской на французском языке с министрами» (3-я экспедиция), а также занимались нотами и иной корреспонденцией от иностранных послов (4-я экспедиция). Главным действующим лицом в тайной работе МИД был Управляющий канцелярией, которой с 1809 года руководил Андрей Андреевич Жерве, который до этого возглавлял первую цифирную экспедицию.
Александр Воронцов, 1-й министр иностранных дел Российской империи
Как и во Франции, спецслужбы Российской империи использовали два типа шифров, различающихся по уровню криптостойкости – общие и индивидуальные. Первые предназначались для рутинной работы сразу с несколькими получателями обычно внутри страны или региона. А индивидуальные шифры были для связи с чиновниками высшего правительственного уровней. По своей сложности такие криптографические системы не были на голову сложнее французских, но вот охрана их была несоизмеримо лучше организована – депеши крайне редко попадали в руки неприятеля. При этом стоит помнить, что шифровальщики ушли от ручного написания закодированных текстов – на службе МИД была современная тогда литография, позволявшая печатать. Но криптографически защищенные депеши необходимо было еще как-то доставить до адресатов. Об этом ранее позаботился император Павел I, когда 12 декабря 1796 года учредил Фельдъегерский корпус, состоящий первоначально из одного офицера и 13 фельдъегерей. Со временем штат специалистов этого ведомства значительно расширится, а в функционал войдет доставка корреспонденции не только адресатам в России, но и за рубежом. В военное время именно фельдъегеря обеспечивали бесперебойную и оперативную доставку особо важных документов из Главной квартиры императора Александра I.
Одновременно с фельдъегерской службой в России появилась Высшая воинская полиция, которая во многом выполняла контрразведывательные функции в действующей армии. Именно специалисты этого подразделения обеспечивали защиту информации, которой обменивались высшие военно-политические чины. При этом использовалось несколько подходов. Прежде всего при каждом подозрении на дискредитацию или замену агента полагалось менять «цифири» на новые. При пересылке особо важных депеш Высшая воинская полиция требовала отправлять не менее трех копий с тремя разными фельдъегерями по разным маршрутам, что практически гарантировало защиту от перехватов. В случае чрезвычайной срочности при отправке писем, когда использовать шифрование было невозможно, допускалось письмо симпатическими чернилами, но строго только теми, «кои доставлены будут из Главной квартиры».
Алексей Воейков
Среди мер, позволивших России успешно противостоять наполеоновской армии на невидимом фронте, можно выделить создание в феврале 1812 года Военного министерства, в состав которого входила Особая канцелярия. Руководителем канцелярии, которая фактически стал первым в своем роде органом внешней разведки, стал Алексей Воейков, начинавший свою карьеру ординарцем Александра Суворова. Важнейшим агентом русских спецслужбы в Париже еще до войны был Александр Иванович Чернышев – он не только успешно вербовал сотрудников французского МИДа, но успел снабдить самого Наполеона поддельными картами России. Это серьезно замедлило путь французов к Москве.
Александр Чернышев
Шарль Талейран
Франция в криптографическом плане была для русских спецслужб достаточно легким объектом изучения – отечественные дешифровщики и перлюстраторы читали секретную переписку французов с середины XVIII века. При этом в окружении самого Наполеона были агенты, снабжающие российский императорский двор информацией стратегической важности. Одним из таких был министр иностранных дел Шарль Талейран, которые предложил свои услуги Александру I еще в 1808 году. Талейран сливал все – внутренние и внешние дела страны, боеготовности и численность армии, а также дату нападения на Россию. В исторических источниках достаточно мало сведений о том, раскрывал ли министр иностранных дел Франции ключи для дешифровки русским связным, но вероятность этого была велика. Все-таки Талейран имел доступ к шифрованию всей дипломатической почты Франции и мог за приемлемую мзду поделиться ключами с Александром I. Однако, как только продажный француз предложил свои услуги еще и Австрии (да еще и цены задрал до небес), русские постепенно свернули контакты с ним.
Кандидат технических наук, доцент кафедры МИРЭА Дмитрий Ларин в одной из своих статей приводит слова, очень хорошо характеризующие Талейрана:
«Главное качество денег – это их количество».
Во Франции имя Талейрана до сих пор ассоциируется с продажностью, алчностью и беспринципностью.
Весь комплекс мер спецслужб позволил России успешно подготовится к вторжению Наполеона и быть всегда на несколько шагов впереди противника.
Наполеон упускает инициативу
Император Франции парадоксальным образом обходил вниманием криптографическую службу в армии. Один из историков Франции писал:
«Этот военный гений вполне определенно не придавал большого значения криптографии, хотя и в этих вопросах он не был полностью ограниченным человеком, как его характеризовали некоторые историки»
.При этом Наполеона определенно подводило слишком высокомерное отношение к русскому народу – он всерьез считал, что его шифры невозможно раскрыть отсталым восточным соседям.
При этом разведывательные органы при императоре были в расцвете влияния. В 1796 году было образовано разведывательное и контрразведывательное «Секретное бюро» под руководством Жана Ландрэ. У ведомства было множество филиалов по всей Европе, только вот в России не удалось создать ничего подобного. Также у Наполеона были свои «Черные кабинеты» под управлением начальника почты Антуана Лавалетта. Этот Лавалетт достоин отдельного упоминания. Дело в том, что с реставрацией Бурбонов бывшего начальника почты и всей перлюстрации Франции, естественно, решили казнить. И буквально за день до этого в камеру к несчастному пришла супруга, которая поменялась платьями с Лавалеттом и он невредимым покинул тюрьму в женском одеянии. Конечно, никто жену не обезглавил, но и из заточения ее не выпустили – она так и сошла с ума в тюрьме.
Но вернемся в криптографам Наполеона, использовавшим в своей практике несколько шифров. Самые простые были предназначены для обмена информацией между мелкими армейскими подразделениями, а так называемые Малый и Большой шифры императора служили для связи Наполеона с важными военачальниками. Стоит ли говорить, что русские криптоаналитики читали всю переписку французского императора? Во многом этому помогала небрежность, с которой в армии шифровали депеши. Нередко в перехваченных французских документах зашифровывали только самое важное содержание, остальное писали открытым текстом, что значительно упрощало "взлом" кодировки. А в московском пожаре у Наполеона вообще сгорели ключи к шифрам, поэтому какое-то время пришлось также пользоваться открытым текстом. Растянутые коммуникации французских войск стали настоящим бичом для корреспонденции Наполеона во Францию. Партизаны и летучие отряды русских гусар перехватывали немалую часть писем военного руководства на родину и подконтрольным подразделениям. Одним из эффективнейших «перехватчиков» стал Денис Давыдов, который с завидной регулярностью слал в центр донесения о дислокации войск французов, их численности и планах руководства.
Денис Давыдов
Против Наполеона эффективной оказалась информационная война, развязанная русскими. Так, с наступлением французов на Россию императора тут же объявили вне церкви и наименовали антихристом. Это фактически закрыло все попытки французов склонить местное население на свою сторону и лишило возможности к вербовке шпионов. Даже за самые безумные деньги не удавалось найти разведчиков, которые бы согласились проникнуть в Москву или Петербург.
«Император все время жаловался, что он не может раздобыть сведения о том, что происходит в России. И в самом деле, до нас не доходило оттуда ничего; ни один секретный агент не решался пробраться туда. Ни за какие деньги нельзя было найти человека, который бы согласился бы поехать в Петербург или пробраться в русскую армию. Единственные неприятельские войска, с которыми мы приходили в соприкосновение, были казаки; как ни желал император раздобыть нескольких пленных, чтобы получить от них какие-либо сведения об армии, нам при стычках не удавалось захватить пленных… И так как ни один шпион не дерзал пробраться в расположение русской армии, то мы не знали, что там происходит, и император был лишен всяких сведений»
,— писал в своих мемуарах французский дипломат Арман Коленкур.
Более или менее удавалось договориться с доставкой секретных депеш во Францию – в среднем цена за такое путешествие была 2500 франков.
В конце приведу пример успешного перехвата и дешифрования приказа маршала Империи Луи Бертье одному из своих генералов 5 октября 1812 года. Столь ценное письмо (в нем говорилось о передислокации всей техники и снаряжения армии на Можайскую дорогу) с боем взял отряд полковника Кудашева. Кутузов молниеносно остановил преследование остатков недобитых подразделений маршала Мюрата и заблокировал Калужскую дорогу. Это перекрыло французам дорогу на юг, и они были вынуждены отступать по Смоленской дороге. А эта местность была ими же ранее разграблена и опустошена…
Свежие комментарии