В мире немало легендарных кладов, о которых все знают, но отыскать их не удается никому. О них упоминают древние хроники, их существование подтверждают предания, рассказы о них передаются из уст в уста. К таким кладам принадлежат и сокровища польского князя Яремы Вишневецкого, спрятанные им в городе Лубны (сейчас это Полтавская область на Украине).

Род Вишневецких старинный и очень знатный. Дед главного героя — Дмитрий Вишневецкий был поистине легендарной фигурой. Впервые в украинской истории получил от польского короля булаву и корону как правитель Украины и Молдавии.

 

Дмитрий Вишневецкий

 

Однако Дмитрий смотрел не в сторону Европы, а в сторону России. В 1552 году на собственные средства построил укрепленный городок на острове Хортица – будущую Запорожскую Сечь и вместе с казаками стал задавать жару крымским татарам.

Много раз возвращался из походов на Крым, Дон и Северный Кавказ победителем, а в 1558 году перешел на службу к русскому царю. В 1563 году его взяли в плен и выдали турецкому султану, по приказу которого он был казнён в Константинополе повешением за ребро.

 

 

Его внук, Ярема, родился в 1612 году. В 19 лет он вернулся из Европы домой и вступил по владение фамильными землями. В первой половине XVII века его казна была одной из самых богатых не только на Украине, но и в Речи Посполитой.

«Государство» Яремы насчитывало 228 000 душ, а его столицу Лубны амбициозный князь превратил в процветающий город с замком, ратушей, костелом, монастырем бернардинцев, православной Троицкой церковью, с двумя с половиной тысячью домов и с ежегодной ярмаркой, на которую при­езжали купцы даже из Москвы, Крыма и Астрахани.

 

Ярема Вишневецкий

 

Казалось бы, живи да радуйся. Но Ярема Вишневецкий, видимо, не искал легких путей. После обучения у иезуитов во Львове, Италии и Испании он, вдохновленный католичеством, принял новую веру, тем самым изменив православию, за которое пострадали его предки.

В Польше это восприняли на «ура», а на Украине посчитали предательством. Мать Яремы, Раина Могилянка, страстная ревнительница православия, строила на Украине православные церкви и монастыри, и вдруг ее собственный сын сделался безжалостным гонителем православных. В Мгарском монастыре, ею же и основанном, она наложила страшное проклятие на родного сына, опозорившего ее род.

До поры до времени оно никак не проявлялось, более того, Ярема был на коне. Участвовал в Смоленской войне против русских войск, правда, безуспешно, зато получил прозвище «Поджигатель» за то, что безжалостно сжигал все на своем пути.

После войны деятельный князь с головой ушел в хозяйство, а за ним требовался глаз да глаз. Предки Вишневецкого накопили несметные богатства: доходы от заднеп­ровских латифундий, военная добыча, дары татарского хана и молдавских господарей.

 

 

На эти средства Ярема содер­жал собственное шеститысячное войско, многочисленный аппарат чиновников, строил костелы, крепости, дороги. Денег хватало в избытке, лишь на свою свадьбу Вишневец­кий истратил 250 тысяч злотых.

Все рухнуло в одночасье в 1648 году. Армия Богдана Хмельницкого, выступавшего против польского господства на Украине, не оставляла шляхтичам никакого шанса. Особенно давно казаки точили зуб на Ярему Вишневецкого — первого предателя Украины.

Отряд Максима Кривоноса быстро подошел к замку Вишневецкого, и князь, бросив все богатства и воспользовавшись потайным ходом, бежал в Польшу. А добра в его имении действительно было не счесть, только посуды и скульптур из серебра хранилось несколько возов. Согласно древней легенде, князь спрятал их в подземных тайниках. Казаки не оставили от замка камня на камне, но клад не нашли.

Так Ярема остался и без родового гнезда, и без сокровищ. Этого казакам он никогда не простил. В 1651 году одержав победу над отрядами Богдана Хмельницкого под Берестечком, он вдруг в расцвете сил (39 лет) скоропостижно скончался. То ли его отравили, то ли с ним случился удар, неизвестно. Ясно одно: тайну своего клада он унес с собой в могилу.

 

Битва под Берестечком

 

В том, что клад существует, мало кто сомневался. Уж очень поспешно ретировался из замка его богатейший хозяин, а прихватить с собой столько добра не мог. Стало быть, сокровища таятся под землей. Но где? Замок Вишневецкого был огромен, и его наземная часть была лишь вершиной айсберга: подземные тоннели, переходы, лабиринты занимали куда больше места.

При желании в «подземном царстве» можно было спрятать слона, да не одного. А оно, подземелье, до сих пор исследовано плохо. То и дело, при строительных работах и в провалах земли, периодически происходивших в городе, обнаруживались ранее неизвестные ходы и полости.

В начале XIX века при обустройстве базарной площади обнаружили обширное подземелье и в нем — семь человеческих скелетов. А на месте, где раньше стоял костел, нашли галерею шириной 2,5 и высотой 3,2 метра.

Галерея разделялась на два рукава: первый вел к Соборной площади, но через 30 метров его преграждал завал. По второму ходу прошли шагов двадцать и наткнулись на полусгнившую дубовую дверь. Ее сломали, но дальше двигаться было невозможно из-за чересчур спертого воздуха. Тут нашли несколько серебряных монет, обломок меча, какие-то полуистлевшие документы и средневековые изразцы.

В 60-е годы XIX века на месте княжеского замка неожиданно открылся глубокий подземный коридор, о котором ранее не было известно. Смельчаки спускались в него и в конце хода видели железную дверь, запертую большим висячим замком, но, боясь обвала, который вскоре и произошел, ломать двери не решались.

Однажды назрело: надо искать. К делу подключили даже городскую управу. Из Москвы позвали крупного специалиста по поиску подземных кладов археолога Игнатия Стеллецкого. Но началась Первая мировая война, и работы пришлось свернуть.

В 1922-1923 годах неугомонный Стеллецкий вернулся в Лубны. С помощью местных любителей истории ему удалось отыскать подземный ход, ведущий в сторону реки, по которому когда-то Вишневецкий бежал от казаков. Стеллецкий обнаружил запасной деревянный ход из замка и смог доказать, что поначалу Ярема с товарищами пустились в бегство именно по нему, но казаки пресекли им путь – подожгли ход.

 

Игнатий Стеллецкий

 

Деревянный свод загорелся, и беглецы повернули обратно, но на них напирали новые массы бегущих. В итоге свод рухнул и похоронил под собой множество жертв, останки которых и были обнаружены Стеллецким. Но самого клада не было.

Игнатий Яковлевич не унывал, по его признанию, он находился буквально в нескольких шагах от того самого подземного хода, где спрятаны сокровища. Однако местные власти воспротивились подземным работам.

С тех пор кто только не пытал удачу в Лубнах. Клад, будто заколдованный, никому в руки не давался. В конце концов, у кладоискателей возникло стойкое убеждение, что клад никогда не будет найден. А все потому, что очень уж сильным было проклятие княгини Вишневецкой, которое она наложила на сына и его сокровища.

Европейские хищники всё шире распространялись по планете. При этом колониальная политика разных стран довольно сильно отличалась. Особенно сильное различие было между католиками и протестантами.

Испания

Когда испанские конкистадоры захватывали Америку и Филиппины, они действовали максимально жестоко. Любое сопротивление топили в крови.

Однако, как только тот или иной народ или племя покорилось, туземцев обращали в христианство. Люди признавались подданными испанского монарха, получали защиту законов также как и прочие испанцы.

Испанские дворяне легко женились на индейских «принцессах» – дочерях вождей, а простые солдаты брали в жены местных аборигенок. Ведь они шли в походы без женщин. Дети от таких браков были вполне равноправными жителями.

Многие даже гордились своим происхождением. Один из потомков «королевского рода» Инка Гарсиласо де ла Вега создал «Историю государства инков», а потомок ацтекских правителей Фернандо де Альва Иштлильшочитль написал историю древней Мексики.

Потомки смешанных браков в испанских колониях не были людьми второго-третьего сорта.

Зато это было во владениях Голландии или Англии. Там браки между представителями «высшей расы» и туземцами, мягко говоря, не одобрялись. Метисы – потомки от смешанных браков белых и индейцев, были там людьми «второго сорта.

А граждане испанских колоний получили значительные привилегии, земли и слуг. Заморские владения Испании стали главным источником её доходов.

Американские рудники поставляли драгоценные металлы (золото и серебро) и драгоценные камни. С Филиппинских островов шли пряности, восточные ткани и фарфор.

Сами колонии вскоре стали жить довольно богато, и не знали чрезвычайных репрессий и цензуры в метрополии. В частности, католичество тут довольно быстро стало сливаться с языческими верованиями чернокожих рабов и индейцев. Возникло двоеверие.

Местные власти и священники с этим смирились. Поняли, что ересь можно ликвидировать только с её носителями, а это экономически невыгодно. Кто работать будет?

Поэтому на верования, которые не выступали против христианства и власти ( а заодно и на тех, кто соблюдал свои обряды тихо), махнули рукой. В результате родились удивительные симбиозы: на Карибских островах – культ вуду, в Мексике – «карнавалы смерти» и культ святой Смерти, культ «темнокожего Христа» и пр.

Города соревновались по размерам и красоте соборов и дворцов. Испанская архитектура оставила человечеству большое количество прекрасных памятников. До сих пор старые кварталы городов Латинской Америки и Филиппин привлекают внимание туристов со всего мира.

Землевладельцы Мексики, Аргентины и Перу организовывали поместья на широкую ногу. Это были целые государства в государстве. Возводились усадьбы-крепости, где содержались многочисленные отряды солдат и слуг.

Хозяева имели гаремы из индианок, метисок, негритянок и мулаток. Это не считалось грехом.

В хозяйстве трудились и свободные, и крепостные, и рабы. Но для испанцев чёрные рабы были дороги. Их привозили в основном голландцы или португальцы. Поэтому негров берегли. И даже за серьёзные преступления старались наказывать без применения смертной казни.

Придумали даже особый способ, как наказать именно негритянского раба, но при этом сохранить его работоспособность – за попытку бегства или дерзкий поступок негров кастрировали. Негры посчитали такую меру хуже смерти. И одна только угроза такого наказания стала для негров весьма эффективной. Негритянские рабы вели себя смирно.

Миф о «благородных пиратах» и «испанских злодеях»

В XVII веке настоящим осиным гнездом было Карибское море.

Здешние многочисленные острова поделили между собой Испания, Голландия, Англия и Франция. До королей и правительств было далеко, местные жили по своим законам.

Переселенцы хлынули на благодатные острова, чтобы выращивать сахарный тростник и табак, которые давали большие прибыли. Плантаторы и удачливые фермеры богатели.

Но не все умели вести хозяйство в местных условиях, многие разорялись. Их земли скупали крупные землевладельцы. Так, у англичан на Барбадосе в 1645 году было 11 тыс. фермеров и 6 тыс. рабов. А к 1660-м годам осталось – 745 плантаторов, на которых трудились десятки тысяч рабов.

Охотой за рабами промышляли многие капитаны.

При этом часто рабами становились не индейцы или негры, а белые.

В богатую Вест-Индию рвались бедняки и потерявшие землю крестьяне. А также авантюристы и мечтавшие о приключениях мальчишки. Они платили за проезд или нанимались для оплаты в матросы и юнги.

А по прибытию капитаны и шкиперы продавали своих пассажиров и временных матросов по 20–30 реалов за голову.

В портовых городах Англии и во Франции орудовали вербовщики, предлагали беднякам и крестьянам бесплатные участки земли и сказочные возможности, чтобы разбогатеть. Привозили и тут же продавали.

Кто-то подписывал контракт на службу на несколько лет. Мол, быстро отработаешь, а там найдёшь своё дело и путь к богатству открыт. На деле таких слуг стремились полностью закабалить, либо эксплуатировали так, что человек «кончался» за весьма короткий срок.

Губернаторы закрывали на это глаза, либо даже поощряли, так как имели долю в местном производстве, которое требовало рабочих рук. Да и сами они тогда были крупнейшими плантаторами.

Разорившиеся фермеры, беглые и освободившиеся рабы и слуги пополняли толпы портового сброда, жившего случайными заработками. Они же становились и пиратами, иначе говоря, морскими разбойниками.

Среди них набирали команды каперы, имевшие свидетельство, патент с правом грабежа неприятельской собственности.

На Западе с помощью художественных романов и фильмов был создан миф о жестких, но благородных людях (вроде капитана Блада из романов Р. Сабатини), которые сражались с коварными и кровожадными испанцами. К действительности эти картины не имеют ни малейшего отношения.

Англосаксы просто переписали историю в своих интересах. Чёрное стало белым, и наоборот.

Испанцы были «коварными злодеями» лишь в представлении англичан и французов.

Ведь «такие-сякие» испанцы первыми прибыли в Америку и захватили самые крупные и прибыльные земли. Разграбили великие индейские цивилизации (на севере были в основном племена охотников), и сумели создать богатые и процветающие города.

Понятно, что голландцы, англичане и французы пытались сковырнуть испанцев с их богатых территорий, занять уже освоенные и обустроенные земли. Для этого пытались использовать индейцев.

А испанцы, «коварные злодеи», активно сопротивлялись. И в обиду (англичанам и прочим) себя не давали. Более того, индейцы чаще всего испанцам же и помогали. Они были против «бледнолицых братьев». Предупреждали испанские города о появлении «джентльменов удачи», сами встречали их стрелами.

Больших кораблей у пиратов обычно не было. Среди них, вообще, было мало профессиональных моряков. Орудовали в основном, вопреки мифу, на небольших судах, часто просто на лодках.

Вступать в сражения с испанскими конвоями, где шли крупные и хорошо вооруженные корабли, у них были кишка тонка. Они караулили отставшие суда, пострадавшие от штормов. Скрытно следовали за ними и при удобном случае (чаще всего ночью) атаковали и брали на абордаж.

Самую богатую добычу (целое состояние) могли дать богатые прибрежные города испанцев. Разбойники неоднократно разоряли и жгли Гавану, Вальпараисо, Картахену, Порто Кабалло, Сан-Педро, Гибралтар, Веракрус, Панаму, Маракайбо и пр.

«Благородные» пираты

Главными базами «благородных разбойников» был голландский остров Кюрасао, французская Тортуга и английский Порт-Ройял на Ямайке.

Это были настоящие «пиратские вавилоны». Тут процветали купцы – скупщики награбленного, лавочники, барыги и работорговцы.

Там вовсю строились «весёлые» кварталы с тавернами, игорными и публичными домами. Их хозяева всегда имели информацию об «операциях» пиратов. К их возвращению заказывали в Европе суда, груженые алкоголем.

После удачных рейдов, когда начинались дикие загулы, цены резко задирались. Поэтому разбогатевших пиратов было мало.

Золото, серебро, деньги и драгоценные камни спускались на выпивку и продажных женщин. Гуляли так, что бывало вчерашних «победителей» наутро забивали в рабские колодки и продавали за долги.

Но зато хозяева всей этой индустрии (а через них и губернаторы) сказочно обогащались.

С «благородством» у пиратов было туго.

Им даже на своих раненых обычно было плевать. Подохнут, так другим больше достанется. В захваченных селениях людей резали, насиловали, подвергали самым жесточайшим пыткам, требуя спрятанных сокровищ и вымогая выкуп.

Француз Монбар Истребитель имел привычку резать всех пленных, невзирая на пол и возраст. Один из множества его печально известных методов пыток состоял в том, чтобы одному из пленников вскрыть брюшную полость, извлечь один конец толстой кишки и прибить его гвоздями к мачте, а затем заставить несчастного плясать до тех пор, пока он не свалится замертво, подгоняя его горящим поленом.

Голландец Рок Бразилец имел бешеный нрав. Его боялась вся Ямайка. Вёл себя как фурия. Пленных сажал на кол либо раскладывал между двух костров и медленно поджаривал.

Ему в свирепости не уступал французский пират Франсуа Олоне. Испанцы, наслышанные о его жестокости, в плен не сдавались, дрались насмерть.

О его выходках вспоминали с содроганием:


Причём Олоне работал в доле с губернатором Тортуги.

А вот английский пират Генри Морган – в паре с губернатором Ямайки (затем он и сам стал губернатором и поддерживал пиратов).

В захваченных испанских городах Морган собственноручно рубил людям уши и носы. Его подельники одних «просто» истязали и били. Другим устраивали пытки св. Андрея – загоняя горящие фитили между пальцев рук и ног. Третьим заворачивали верёвку на шее так, что глаза у них вылезали на лоб. Некоторых подвешивали за половые органы и многократно шпиговали саблями.

Их истерзанные жертвы умирали по 4–5 дней. Некоторым смазывали ступни салом и совали в огонь ноги. Не щадили ни женщин, ни детей.

Англичанин Морган был настоящим циничным чудовищем, типичным британским пиратом (поэтому он и стал губернатором). Захватив в Панаме огромные сокровища, он обокрал и бросил своих людей.

Суда с добычей были им угнаны. А 1,5 тысячи своих компаньонов он бросил на пустынном берегу. Большинство из них умерло от голода, болезней и от стрел индейцев.

Тем временем их «адмирал Морган» прибыл в свою Англию. Там он дал, кому надо. И вскоре о нём заговорили в Англии как о «герое». Сам король захотел лично с Морганом встретиться. За заслуги перед Англией Моргану пожаловали дворянство.

Более того, этого кровожадного бандита английский король назначил тогда вице-губернатором Ямайки и командующим вооруженными силами в Вест-Индии. Моргану поручили и борьбу с пиратами. Вот с тех пор он и казнил самых отъявленных разбойников.

Таким образом, в реальности испанские корабли и города были жертвами «благородных разбойников» из Англии, впоследствии так искусно переписавших историю.

Бандформирования и различная морская английская и голландская нечисть тех времен кормилась за счёт грабежа и уничтожения испанских городов, селений и судов.

Понятно, что испанцы как могли сопротивлялись, с пленными не церемонились. Место пирата на рее.

Испанская колониальная империя в целом устояла.

Пиратство же развилось до такой степени, что стало угрожать уже торгово-экономическим интересам Англии и Франции.

Против пиратов были приняты чрезвычайные меры, экспедиции.

Пиратов в бассейне Карибского моря разгромили.