После смерти короля Вукашина его сын Марко владел Костуром, Ох- ридом и Аргосом (Argo) в Морее. Он жил в согласии с турками, постоянно оказывая им почести и даря подарки. Разгневанный этим Балша Балшич пошел с войском на Костур, чтобы отнять его у него. В это время в городе находилась жена Марко Елена, дочь Хлапена, первого вельможи Греции.
Поскольку та частенько изменяла ему с другими, Марко презирал ее. Посему Балша, решив действовать обманом, стал предлагать ей сдать город, поскольку хочет жениться на ней и отпустить свою первую жену, дочь белградского деспота. Та согласилась и, впустив его со всем войском, отдала ему власть над городом. Марко, узнав об этом, немедленно подступил к Костуру с большим войском из турок и своих подданных и осадил его, но не смог овладеть им силой. Извещенный об этом Джурадж, брат Балши, собрал всех, кого мог, и двинулся к Костуру на помощь брату. Марко, видя, что с теми малыми силами, которыми он в ту пору располагал, ему с ними не справиться, снял осаду и удалился. Так Балша был освобожден и отправился с новой женой в Зету. Там, не в силах терпеть ее распутную жизнь, он сначала заключил ее в темницу, а затем с большим позором отпустил.Владения Балшичей граничили с городом Котором, и им очень хотелось завладеть им. Не имея возможности захватить город, который был хорошо укреплен и находился под надежной охраной, они, чтобы вынудить его покориться и сделаться их данником, ежедневно разоряли его территорию, всячески истязая его жителям, попадавших к ним в руки. Однако цели своей они достичь не могли, поскольку которцы, которые и прежде проявляли немалое мужество в самых опасных обстоятельствах, решили вытерпеть любые лишения, но не покориться их власти или признать над собой их главенство. Посему они постоянно находились в состоянии войны, и, даже если о чем‑то договаривались, то вскоре нарушали все договоры и еще больше усугубляли свои отношения.
Так вот, когда между ними царила упомянутая вражда, случилось так, что все владения Николы Алтомановича (как было сказано) были захвачены его врагами. Три области из этих владений, а именно Требинье, Конав- ли и Драчевица, граничившие с владениями Балшичей, были заняты ими. При этом они затаили обиду на боснийского бана Твртко, захватившего все остальные области, которыми прежде владел Никола. Поскольку все упомянутые области зависели от Рашки, они утверждали, что, будучи вельможами этого королевства и родственниками королей, которые владели им, имеют на них больше прав, чем Твртко, не имеющий к упомянутому королевству никакого отношения. Твртко же отвечал, что эти области и все королевство принадлежит ему, поскольку он является потомком упомянутых королей по женской линии. Не сумев договориться, они условились о встрече в безопасном месте в сопровождении небольшой свиты, чтобы уладить разногласия и не вступать в войну. Избрав [местом для переговоров] Рагузу, они решили принять решения по всем разногласиям перед лицом тамошнего сената. Джурадж Балшич, зная, что встреча должна состояться на расположенном против Рагузы острове Локрум (Lacroma), решил схватить бана Твртко и, садясь на галеру под Улцинем, спрятал в ней несколько вооруженных людей. Однако его намерение не осуществилось, так как сенат Рагузы, то ли предупрежденный об этом, то ли из опасения чего‑либо подобного, приказал хорошо вооружить галеру, на которой Твртко должен был отправиться к упомянутому острову. В монастыре упомянутого острова в присутствии множества рагузинских нобилей они провели переговоры. Не сумев в силу указанных выше причин прийти к согласию, каждый из них вернулся восвояси. Вскоре после этого Требинье, Конавли и Драчевица отложились от Балшичей и перешли под власть бана Твртко. Тот, видя, что род Неманичей в Рашке пресекся и что королевство принадлежит ему, принял титул короля Рашки, о чем будет более подробно рассказано далее, когда пойдет речь о правителях Боснии. Балшичи, узнав об этом восстании, собрали десятитысячное войско и с Карлом Тобия прошли через Оно- гошт вплоть до Невесинья, предавая все владения Твртко огню и мечу, а затем, нагруженные добычей, вернулись в Зету. Через три месяца после этого, 13 января 1379 года, в Скадаре скончался Джурадж Балшич, и с его смертью наступила пора великого упадка для Зеты, границами которой в древности служили отроги великих Альп. После смерти Страцимира и Джу- раджа власть перешла к их младшему брату Балше. Он не отличался большой мудростью, но, благодаря своей доблести и авторитету своих братьев, смог некоторое время продержаться у власти, пребывая то в Зете, то в Белграде в Романии. В то время королевство Апулии изнывало от нашествия французского герцога Анжуйского. Когда упомянутый герцог скончался в Бари, а король Карл был убит в Венгрии, Балша захватил Драч с его крепостями. В это время большое турецкое войско подошло к Белграду в Романии и разорило часть его владений. Балша, узнав об этом, не дожидаясь сбора большого войска, с тысячью конницы выступил из Драча и пошел на турок. Зетский отряд значительно уступал по численности силам турок, посему его вельможи стали отговаривать Балшу от сражения с турками, пока не будет собрано достаточно сил. Однако он в силу своей отчаянной смелости, не пожелав внять мудрому совету и оценить нависшую над ним опасность, решил атаковать неприятеля. В битве на реке Воюше в области под названием Грекот (Grecot) на Поповом поле, находящемся в упомянутой области, он был разбит турками и нашел там свою смерть. В этом бою его воины проявили великую доблесть, сдерживая в течение длительного времени натиск врага, численность которого достигала пяти тысяч, и нанося ему немалые потери. Однако и воинов Балши полегло немало, некоторые же попали в плен. Среди прочих был убит его воевода Джурадж Крвавчич (Giurag Cheruaucich), доблестный воин, и сын короля Вукашина Ива- ниш. У Балши турки отрубили голову и поднесли ее турку Хайретдину (Chariatino), который от имени турецкого султана Мурада владел землями Македонии и Романии. Произошло это в 1383 году. Упомянутого Балшу вместе с его братом Страцимиром рагузинцы за многие полученные от них милости приняли в число своих нобилей, и из Рагузы был послан Марин Цриевич, чтобы объявить им об этом и поздравить. Жена Балши по имени Канина, которая находилась в Белграде, после гибели своего мужа примирилась с турками, постоянно посылая им подарки. По причине смерти Балши был освобожден из заключения в крепости Драча Джурадж, сын Стра- цимира, попавший туда за непослушание, проявленное им в Зете, а также из опасения, что, оказавшись на свободе, он по причине своего буйного нрава и отчаянной смелости попытается захватить власть над Зетой. Отправившись в Зету, он был принят в качестве правителя, хотя некоторые из [вельмож] Верхней Зеты и Црноевичи не присягнули ему в покорности, делая вид, что признают над собой власть лишь боснийского короля Твртко. Джурадж оставил тогда это без внимания. Узнав, однако, что зетские нобили Никола и Андрей Сакаты (Sachet), мужи мудрые и осмотрительные, задумали лишить его власти, он, вступив в сделку с Дукаджинами, по совету последних приказал схватил их и ослепить. Вскоре после этого начались раздоры между ним и Дукаджинами, из страха перед которыми он женился на дочери рашанского князя Лазаря Деспине, бывшей прежде женой молдавского государя Шишмана, что укрепило его могущество. Однако и этого оказалось недостаточно, чтобы дать отпор туркам. Пять тысяч турок, разорив всю Албанию и Музакию вплоть до Драча, совершили опустошительный набег на Зету и территории Будвы, Бара, Скадара, а некоторые из них достигли Острога у пределов Оногошта (Angasto) в Верхней Зете. Там [турками] было захвачено великое множество албанцев и славян обоего пола, которые были уведены в плен; тех же, кого не смогли увести, они жестоко умертвили, и никто не посмел дать им отпор. Более того, сам Джурадж, спасаясь от их неистовства и понимая, что силы неравны, поставил в своих крепостях гарнизоны и, снабдив их всем необходимым [для обороны], бежал в Улцинь. Отправляя оттуда одно за другим посольства с множеством подарков, он сумел смягчить турок и заключил с ними мир. Это произошло в 1386 году. Вскоре после этого Джурадж скончался. После его смерти Зетой правил его сын Балша, поскольку его [Балши] братья Гойко и Ива- ниш умерли еще при жизни своего отца. Этот Балша год спустя захватил Скадар, но без цитадели, и занял все земли Зеты, за исключением упомянутой цитадели, оставшейся во власти венецианцев, которым его отец уступил упомянутый Скадар и часть его округи. [Сделал он это потому], что не мог больше сдерживать натиск турок, с которыми венецианцы сражались неоднократно, всякий раз выходя победителями. Итак, когда Балша упомянутым образом захватил Зету, Синьория Венеции отправила туда несколько галер под командой Марино Каравелло, который при помощи подкупа и щедрых посулов сумел устроить дела в пользу венецианцев так, что в один из дней Балша со своей матерью едва успели бежать из Зеты. Так венецианцы овладели всей Нижней Зетой со всеми ее городами. Позднее, в 1413 году, Балша вернул себе большую часть Зеты, которую удерживали венецианцы. Причиной этого послужила неосмотрительность их военачальника, которого они держали в Скадаре, по имени Бенедетто Контарини, мужа безрассудного, который казнил несколько зетчан без всякой вины с их стороны. Тем не менее Синьория Венеции заключила договор с Бал- шой, вернув ему все те земли, которыми прежде владел его отец. Однако в марте 1419 года Балша, подстрекаемый своим родственником Стефано Ма- рамонте из Апулии, который позднее стал государем Черногории и от которого пошел род Црноевичей, вновь подступил с войском к Скадару. Однако не смог ничего добиться, за исключением того, что ограбил несколько рагузинских купцов, возвращавшихся из Рашки, что и после этого делал всякий раз, когда ему попадался какой‑нибудь рагузинец. Венецианцы непрерывными войнами до такой степени измотали его военные и душевные силы, что в 1421 году он заключил с ними перемирие. Покинув Зету, он отправился в Рашку к своему дяде деспоту, оставив вместо себя вышеупомянутого Стефано Марамонте. Однако еще до отъезда из Зеты он подхватил лихорадку и по прибытии в Рашку в апреле упомянутого года скончался. Стефано Марамонте, узнав о его смерти, немедленно переселился в Апулию. Воспользовавшись этим, венецианцы незамедлительно захватили всю Зету, однако у них в руках она находилась недолго. В том же году, когда скончался Балша, деспот Стефан, сын князя Лазаря, вторгся с большим войском в Зету и тут же отвоевал ее со всеми ее землями. У венецианцев остался лишь Скадар без его округи, а также Улцинь с Будвой. Однако и он, в конце концов, заключил с венецианцами перемирие, по истечении срока которого в конце 1422 года война между ними возобновилась. Посему деспот Стефан послал в Зету войско под началом воеводы Мазарака, который прежде довел до крайности жителей Скадара. Однако венецианцы смогли преодолеть эти затруднения при помощи денег: подкупив кое- кого в Зете и Рашке, они устроили так, что в декабре упомянутое войско деспота Стефана было разбито и стремглав бежало домой по причине восстания большинства паштровичей (Pastrouicchi) и памалиотов (parmalioti). Затем в мае следующего года Джурадж отправился со своим войском и войском своего дяди деспота в Зету и стал лагерем между Скадаром и [монастырем] Св. Сергия. Венецианцы, послав несколько своих галер, высадили войско в Зете. Возведя укрепления, упомянутое войско расположилось под [монастырем] Св. Сергия и пребывало там некоторое время, ничего не предпринимая. Видя это, сенат Венеции решил заключить мир с деспотом и его племянником Джураджем, хотя паштровичи, благоволившие венецианцам, попытались этому помешать.
В 1425 году деспот передал всю Зету, находившуюся под его властью, своему племяннику Джураджу. Тот отправил посла в Синьорию Венеции, которая на следующий год через своих послов заключила с Джураджем мир, обязавшись ежегодно выплачивать ему тысячу дукатов за Скадар. В августе того же года Джурадж отбыл из Рашки со своей женой и детьми и прибыл в Зету, куда прибыл и Стефано Марамонте, призванный некоторыми зетчанами, желавшими сделать его своим правителем. Прибыв из Апу- лии на рагузинском корабле, он высадился на территории паштровичей. По причине этого прибытия некоторые из его [Джураджа] сторонников, особенно рашане, стали наговаривать Джураджу на рагузинцев, настроив его против них. Рагузинцы же предпринимали все возможное, чтобы своей преданностью и услужливостью успокоить его и вернуть себе его расположение, поскольку он заслуживал всяческого почета и уважения с их стороны. В самом деле, он и его отец всегда были друзьями города Рагузы, и рагу- зинские купцы в любое время встречали в его владениях радушный прием. И сам Джурадж, и рагузинцы давно хотели, чтобы он посетил их город. Итак, когда Джурадж стал государем Зеты и, кроме этого, совладельцем Рашки и наследником деспота, рагузинцы отправили к нему послами Марина Шимунова Растича (Marino di Simon de Resti) и Марина Якобова Гундулича (Marino di Giacomo Gongola), которых он радушно принял. Несмотря на свою прежнюю обеспокоенность в связи с прибытием упомянутого Стефано Марамонте, а также в связи с доносом некоторых рашан и других недругов рагузинцев, которые утверждали, что те привезли упомянутого Марамонте из Апулии на своем корабле, он тем не менее [высказал] свою удовлетворенность прибытием этого посольства. Помимо этого, он высказал расположение посетить Рагузу со своей женой и детьми, несмотря на то что недруги рагузинцев твердили ему о множестве опасностей, которым он может или должен подвергнуться на пути туда. Сенат Рагузы немедленно отправил за ним галеру с фустой и несколькими лодками под командованием Джоре Палмотича (Giorgio di Palmota), вместе с которым туда отправилось множество других нобилей, посланных для сопровождения Джураджа. Тот до прибытия галеры выдал Стефано Марамонте охранную грамоту. По прибытии же галеры Джурадж поднялся на нее со своей женой и детьми, и не осталось никого из его рода, кто не отправился бы тогда вместе с ним. По прибытии в Рагузу был оказан почетный прием и ему и его жене, которая познакомилась со многими дворянками, сопровождавшими ее во время всего ее пребывания в Рагузе. Джурадж посетил главные соборы города и получил немало ценных подарков как от Республики, так и от частных лиц. В течение всего времени его пребывания в Рагузе устраивались пышные празднества. Затем рагузинцы отвезли его обратно в Зету. Сойдя на землю выше Улциня у Джирана (Oghiran), он щедро наградил всех провожавших его из Рагузы. Из Зеты он вернулся в Рашку, куда увел с собой и несколько жителей Дриваста (Drieuost), а именно епископа и несколько других лиц, которые дерзнули восстать против него. Наконец, в 1442 году Зета с Баром были отняты у венецианцев воеводой Стефаном, однако, не пробыв и года под его властью, была вновь отвоевана венецианцами, которые послужили главной причиной падения дома Бал- шичей. После пресечения их рода Котор избавился от множества притеснений, которым он подвергался со стороны упомянутых Балшичей. Несмотря на множество ценных подарков и оказанных услуг, которцам так и не удалось удержать Балшичей от непрерывного разорения их города. Поскольку город этот весьма древний и уже не раз упоминался нами [в нашем повествовании], я хотел бы вкратце рассказать о его происхождении и истории.
Итак, первый Котор под названием Аскривий (Ascriuio) был основан на краю Ризанского залива (Golfо Rizonico), называемого ныне Которским. Его руины, послужившие основанием для второго, можно увидеть и поныне недалеко от [второго] города. Согласно Плинию, это был древнейший римский город, который (как пишет Бальтасар Сплитский) римляне называли Аскривий, а местное население — Гурдово (Gurdouo). [Доменико] Мариа Негри в своей «Географии» (VI), ссылаясь на Плиния, называет его Дегурто (Degurto). Я полагаю, что название это произошло от названия реки, протекающей близ него, которая и теперь называется Гурдич (Gurdich). О начале первого города надежных сведений не сохранилось, хотя некоторые утверждают, что он был основано выходцами из Сицилии, именуемыми «аскри», или (как считают другие) племенем из Азии, которое, спасаясь от греков, разорявших Трою, после долгих скитаний по морю осело в этом месте. В 860 году, при константинопольском императоре Михаиле, сыне Феофила (Teodoro), этот город был захвачен и почти целиком сожжен агарянами из Карфагена. Последние с флотом из тридцати шести кораблей под началом своих опытнейших адмиралов Солдана, Сава (Saba) и Кальфуса (Calfuso) вошли в Адриатическое море и захватили там несколько городов. Как пишет Георгий Кедрин в «Кратком изложении истории», в числе прочих городов они захватили Будву, Росе, крепость в Ко- торском заливе, которую они разрушили до основания, а также Аскривий, разграбив который, они пошли на Рагузу. В то время несколько знатных мужей Аскривия, отсутствовавших во время гибели своего родного города, отступив к западу, возвели на неприступных скалах крепость, чтобы найти в ней убежище от варваров, поскольку сам Аскривий не имел укреплений. С течением времени туда переселились и другие семейства. Вскоре после этого жители Аскривия услышали, что в Боснийское королевство вторглось большое войско, которое, разоряя все вокруг, движется в сторону Приморья. Устрашенные жители, все, для кого хватило места, нашли убежище в новой крепости, остальные же (как пишет Бальтасар Сплитский), сев на свои корабли, отошли от берега, наблюдая за действиями упомянутого войска. Неприятель, увидев, что Аскривий оставлен жителями и никем не защищается, предал его огню. Увидев это, жители города оставили его и единодушно, за малым исключением, решили строить новый, значительно лучше укрепленный город. Место, в котором их сограждане возвели новую крепость, показалось им самым подходящим: от моря до упомянутой крепости, захватив часть подножия горы Кловко, называемой ныне Ловчен (Loftin). Случилось так, что венгры, совершавшие в те времена частые набеги на Боснийское королевство, несколько раз опустошили территорию боснийского города Котора, который Герхард Рудингер в своей «Географии» (II) называет Вышгородом (Vesecatro) и помещает близ Баня–Луки. Недор, Мирослав, Вуксан и другие местные нобили, услышав о строительстве нового города, собрали все свое имущество, включавшее немало ценностей в золоте и серебре (поскольку Боснийское королевство богато рудниками [этих металлов]), [и отправились в путь]. Как пишет Михайло Са- лонский в «Описании Далмации», по прибытии в Ризан они пустили молву, что пришли основывать крепость, в которой могли бы безопасно жить. Жители Аскривия, услышав это, отправили к ним послов с просьбой обратить те средства, которые они намеревались потратить, на строительство их уже заложенного города и, объединившись с ними, стать их добрыми друзьями и согражданами. Боснийцы, которые ничего другого и не желали, помедлив с ответом, через несколько дней приняли их предложение, при условии, однако, что новый город в честь их родины будет наречен Котором. Аскривийцы не согласились с этим, но затем (как пишет [Михайло] Салонский) по настоянию своего епископа решили довериться в выборе имени города жребию, и жребий выпал в пользу боснийских которцев. Посему с того времени город стал именоваться Котором, отбросив древние имена Аскривий и Гурдово. Благодаря средствам упомянутых боснийцев новый город был укреплен мощными стенами, которые с востока омывает река Гурдич, с юга — море, а с севера — река Парило.
Примерно в 990 году при константинопольском императоре Василии Порфирородном болгарин Самуил совершил набег на Далмацию, где, помимо прочих бед, сжег (как пишет Диоклеец) Котор, то есть древний Аскривий, в котором, по свидетельству Михайло Салонского, в ту пору жила лишь горстка землепашцев. Он разрушил его до основания вместе с Ризаном, древнейшим городом, в котором в 315 году до Рождества Христова королева Далмации Тевта (Теиса) нашла убежище, спасаясь от римлян. Спасшиеся при разрушении города переселились в новый Котор, население которого по причине разрушения Ризана сильно увеличилось. Хотя вначале которцы и пытались жить свободно, ни от кого не завися, однако постоянные набеги королей Рашки вынудили их перейти под их покровительство, под которым они находились вплоть до 1178 года. В упомянутом году которцы, чувствуя себя совершенно угнетенными ра- шанами, перешли под покровительство Греческой империи, которая с тех пор их надежно защищала. Так, когда примерно в 1179 году король Рашки Симеон Неманя, которого греческие историки называют Стефаном, подступил к Будве и стал пытаться всеми способами овладеть Котором, то константинопольский император, которым был тогда Мануил Комнин, по свидетельству Никиты Хониата (V), немедленно послал Феодора Падиата с большим войском на усмирение Немани. Тот, узнав о прибытии греков, незамедлительно отступил от своего намерения и попросил прощения у греческого императора. Когда примерно в 1215 году Греческая империя была захвачена графом Фландрии Балдуином, король Рашки Стефан, сын Симеона Немани, желая любой ценой подчинить себе Котор, стоящий на море, стал уговаривать которцев присоединиться к рашанам, обещая сохранение их свободы и защиту от всякого врага. Столь щедрые обещания рашан вынудили которцев согласиться. Так они прожили до 1360 года, до времени Уроша, последнего короля и императора из рода Неманичей, о котором которцы до сих пор хранят память, именуя его на своем наречии «царем Степаном» (zar Stiepan). Когда упомянутый король Урош, как было рассказано выше, по причине своей глупости потерял власть, и его владения оказались поделенными между четырьмя магнатами, Котор вступил в союз с венграми. Как пишут Бьондо в 10–й книге II декады и Сабеллико в 9–й книге IX эннеады, при венгерском короле Лайоше, сыне [Карла] Мартелла, во время войны между венграми и венецианцами за Далмацию венецианский флотоводец Ветторе Пи- зани (Vettor Pesano), захватив Котор, разграбил и сжег его. Произошло это в 1368 году. Однако другой венецианский историк Пьетро Джусти- ниани не упоминает о том, что город был сожжен или полностью разграблен. В I книге «Истории Венеции» он пишет: «Ветторе Пизани, подойдя с двадцатью шестью галерами к Котору, который в ту пору находился под властью венгерского короля Аайоша, державшего там большой гарнизон, стал испытывать дух его граждан, которые надменно, с оскорблениями и угрозами ответили ему. Высадив войско, он предпринял несколько атак на город и, в конце концов, овладел им, предав частичному разграблению. Затем сдалась и цитадель. Оставив в городе и цитадели гарнизоны, он взял курс на Калабрию». То же самое пишет и Джулио Фарольди в «Летописях Венеции». Тогда рагузинцы по настоянию венгерского короля Лайоша, под покровительством которого тогда находился их город, отправили брата минорита Петра Гизду (Ghisda), уроженца Котора, с тайным поручением убедить которцев вернуться под власть венгерской короны. При этом каждому которцу, который захочет переехать жить в Рагузу, они обещали предоставить всякую свободу, освободить от податей и во всех делах обращаться с ним, как с собственным гражданином. На это которцы отвечали, что охотно сделали бы это, если бы не страх перед венецианцами. Если бы они могли избавиться от этого [страха], то удовлетворили бы просьбу короля Лайоша. Получив такой ответ, король в 1369 году послал в Боку Которскую Антонио Фьяски с четырьмя генуэзскими галерами с полным вооружением, полагая, что которцы сдержат свое слово. Однако те, либо по причине недостаточности помощи, либо по какой‑либо другой весомой причине, все равно не сдались. В том же году рагузинцы по приказу Миклоша Сечи (Nicolo Sceez), тогдашнего бана Далмации и Хорватии, вновь послали своего гражданина в Котор. Которцы подвергли его пыткам и искалечили руки. Это оскорбило рагузинцев, и они, послав несколько галер, разорили всю их территорию, и никакие угрозы рагузинцам со стороны венецианцев которцам не помогли. [Более того], венецианцы, заключив мир с Венгром, вернули ему Котор, который оставался под властью венгров вплоть до 1384 года. После смерти короля Лайоша Венгерское королевство пришло в большое замешательство, и Твртко, первый король Боснии, страстно желавший заполучить Котор, сумел, действуя через королеву Елизавету и ее дочь Марию, наследницу престола, осуществить свое желание, при полном, однако, согласии самих которцев, которых он заблаговременно расположил к себе щедрыми подарками и заманчивыми посулами. Таким образом, вплоть до короля Остои Котор был под покровительством боснийской короны. Во время войны упомянутого Остои со сплитским герцогом Хрвоем Вук- чичем за три острова, а именно Брач, Хвар и Корчулу, которцы оказали большую поддержку Хрвою. Это оскорбило Остою, и он попытался овладеть городом. Поскольку он находился в союзе с королем Апулии Владиславом, называемом другими [авторами] Ланцилагом (Lanzilago), против Сигизмунда и Хрвоя, несколько галер Владислава пришли в старую Рагузу, чтобы соединиться там с Сандалем Храничем, воеводой короля Остои. Два упомянутых короля решили идти на захват Котора совместно: Босниец — по земле, Владислав — по морю. Хрвой, узнав об их намерениях, вторгся с войском во владения Остои. Тот был вынужден отозвать своего воеводу Сандаля, и вся затея с захватом Котора провалилась.
В течение длительного времени Котор вел войну с Балшичами, государями Зеты, однако более ожесточенной и тяжелой была война с Рагузой. Хотя в прошлом Рагуза, Котор, Бар и Улцинь были объединены в [дружественный] союз, особенно Котор и Рагуза, в 1361 году между двумя упомянутыми городами вспыхнули резкие разногласия, несмотря на многочисленные родственные узы, связывавшие их жителей, которые заключали между собой браки, как если бы были жителями одного и того же города. Более того, семейств нобилей, ведущих свое происхождение из Котора, которые жили в прошлом и живут ныне в Рагузе, больше, чем выходцев из какого‑либо другого места. Вот эти семейства: Бенешичи (Benessa), Бучи- чи (Bucchia), Базилевичи (Basegli), Баска (Bascha), Бисига (Bisicchi), Катунчичи (Catena), Цриевичи (Cervua), Каличи (Calisti), Добровичи (Dabro), Држичи (Darsa), Гулеревичи (Gulenico), Голебичи (Golebo), Джорджичи (Giorgi), Мекша (Mechscia), Пеценичи (Pesagna), Пуцичи (Pozza), Сорентичи (Sorente), Бульпичи (Volpeli) и Цриевичи (Zrieua). Из них Бенешичи, Бучичи, Базилевичи, Цриевичи, Джорджичи и Пуцичи живут в Рагузе и поныне. Бисига и Држичи по причине непослушания их предков перешли в народ. Итак, (как было сказано) все упомянутые [родственные узы] не смогли уберечь два этих города от череды войн в период с 1361 по 1420 год, когда Котор перешел под власть венецианцев. Причиной и зачинателем их вражды был ужицкий князь Войислав Войинович, правивший землями вокруг Рагузы. Помимо приверженности схизме, он отличался и редкой коварностью. В 1360 году по незначительному поводу он пошел войной на рагузинцев. Поскольку он упорствовал, употребляя все усилия для нанесения им ущерба, [рагузинцы], обозлившись на него, решили отплатить ему той же монетой. Посему в следующем году они попросили которцев посодействовать им в борьбе с их врагом и прекратить ввозить соль в его владения. Которцы отказались, сославшись на то, что понесут в этом случае большой ущерб. Тогда рагузинцы послали несколько своих галер, чтобы уничтожить солеварни которцев. Те были этим немало оскорблены и в отместку примкнули к Войиславу, а затем и к Николе Алтомано- вичу, его племяннику. Доставляя им войска из Италии, они разоряли владения рагузинцев. Последние не замедлили отомстить им за это, отправив послов к Страцимиру и Балше с просьбой отомстить за нанесенные им обиды и совершить опустошительный набег на территорию Котора, на что Балшичи немедленно согласились. Венецианцы, видя эти их раздоры и вражду, стали склонять Балшичей и Николу Алтомановича заключить с ними союз и выступить на захват Котора и Рагузы по суше. Они же со своим флотом поддержали бы их с моря. В случае успеха они обещали отдать Бал- шичам Котор и Драч, а Николе — Стон и Пелешац (Ponta). Рагузинцы, узнав об этом, немедленно известили венгерского короля Лайоша, который послал передать Балшичам и Николе, что, если те захотят потревожить его города, то он лично явится в их владения, чтобы потревожить их самих. Угрозы Лайоша заставили упомянутых государей отказаться от этой затеи, и все козни венецианцев пошли прахом. Рагузинцы же заключили мир с которцами. Однако в 1371 году они вновь вступили с ними в войну. Причиной войны (как и в других случаях) послужила соль, которую которцы продавали во владениях враждебного им Николы Алтомановича. По этой причине рагузинцы не раз разрушали их солеварни, перебив немало [которцев]. Поскольку война тянулась многие годы, которцы, будучи по натуре склонными к мести, в 1379 году послали Трифона Бучича и Николу Драго- вича (Drago) к боснийскому королю Твртко с просьбой о помощи [в войне] с рагузинцами, обещая передать под его власть свой город вместе с цитаделью. В ответ Босниец, не раз в прошлом домогавшийся этого от которцев, позабыв о благодарности и уважении, которым был обязан рагузинцам за оказанные ему услуги, под страхом жесточайшего наказания запретил всем подданным своего королевства снабжать Рагузу каким бы то ни было продовольствием. Разгневанные рагузинцы немедленно стали подстрекать Джураджа Балшича наказать [которцев]. Тот, придя со своим войском, предал все земли которцев огню и мечу. Народ Котора стал выражать по этому поводу крайнее недовольство. Видя, что причиной всех упомянутых бед является дурное управление со стороны магистрата, он взбунтовался и изгнал из города упомянутый магистрат с большей частью нобилей. Те, не видя другого пути, обратились к рагузинцам с просьбой не бросать их в беде, обещая впредь быть им верными друзьями. Вопрос этот был поставлен на обсуждение в сенате, который принял решение оказать им всемерную поддержку, так как рагузинцы опасались, что по примеру которцев и их подданные могут осмелиться на подобные оскорбительные действия по отношению к своим магистратам. Поскольку, как было не раз сказано, в ту пору город был в союзе с венгерской короной, [рагузинцы] отправили посольство к Миклошу Сечи (Nicolo Sceez), которого король Лайош сделал баном Далмации и Хорватии, с просьбой своей властью призвать которцев к порядку. Тот написал несколько угрожающих посланий к которцам и передал их рагузинцам. Последние, пригласив в Рагузу для переговоров которцев Медоя и Матея, главарей упомянутого бунта, убедили их примириться со своим магистратом и остальными нобилями и разрешить им вернуться в город. Для большей верности они отправили в Котор с [упомянутыми] посланиями бана своего посла, Матея Джорджича, красноречивого оратора и доблестного воина, который отбыл вместе с вышеупомянутыми Медоем и Матеем. Прибыв в Котор, он приложил все старания, чтобы успокоить народ, который, после некоторых препирательств, согласился сделать то, о чем просил посол из Рагузы, при условии, однако, что в будущем против него не будет предпринято никаких мер. Посол от имени своей Республики сделал необходимые заверения, и народ успокоился. Жители Перашта были крайне недовольны заключенным миром и продолжали бунтовать, ссылаясь на то, что им в первую очередь приходится страдать и нести ущерб из‑за заносчивости которских нобилей. В конце концов, и они были успокоены упомянутым Медоем, который в ту пору пользовался в Которе огромным влиянием, и никто, не только из народа, но и из нобилей, не мог сравниться с ним в богатстве. Детьми одного из его сыновей по имени Никша (Nichscia) были Франо (Franco) и Клара, ставшая впоследствии женой рагузинского дворянина Матея Лукаревича, бана Далмации и Хорватии, о котором в ряде мест весьма уважительно отзывается Бонфини.
Итак, заключив упомянутым образом, в 1383 году рагузинцы и которцы вновь нарушили его, вступив в войну, которая по ожесточенности и свирепости превзошла все остальные. Войну эту которцы развязали по пустому поводу, забыв о том, что для завершения войн, начатых зачастую по безрассудству, требуется порой немалая удача и доблесть. Дело было так: однажды в Рагузу прибыл один которский дворянин, задолжавший большую сумму денег некоему рагузинцу, который настоял, чтобы его заключили там в тюрьму. Которцы отправили послов к рагузинцам с просьбой освободить его, так как он был послан с поручением от упомянутого города в Италию; если же он кому‑то [задолжал и] не был в состоянии отдать долг, то его кредитор мог воспользоваться недвижимым имуществом последнего, которого было немало на территории Котора. Однако рагузинцы отказались отпустить его без дозволения кредитора. Это привело которцев в такую ярость, что они, немедленно вооружив две галеры, послали их задержать рагузинский корабль, который вез товары из Леванта и случайно оказался в порту города Роса (Rose). Несколько дней спустя они захватили и другой их корабль, шедший из апулийского Бари, на котором было немало добра, принадлежащего рагузинцам. Последние отправили посла в Котор с требованием освободить и вернуть им упомянутые корабли. Когда которцы ответили отказом, рагузинцы послали в Которский залив три галеры. Эти галеры из‑за нерадивости капитана подверглись ночью нападению неприятеля, который, не найдя на них охраны, захватил одну из них. Остальным удалось уйти от неприятеля, однако в упомянутой стычке погиб капитан захваченной галеры. Лудовик Туберон пишет, что упомянутая галера была захвачена благодаря в большей степени предательству своих, чем доблести неприятеля. В самом деле, Божидар из Неретвы (Boxidar di Narente), будучи комитом (comito) упомянутой галеры, занимался лишь тем, что весь день на всех кричал и заносчиво угрожал, ругая всех без разбору. Раздраженный этим капитан галеры однажды вызвал его к себе и спросил, откуда он родом и каким ремеслом прежде занимался. Тот ответил, что родился в Неретве в семье конопатчика (calafato) и что первым его ремеслом было ремесло его отца. На это капитан ответил: «Иначе и быть не могло — видно и твое низкое происхождение и дурное воспитание. Меня не удивляет теперь, что ты на всех кричишь и сквернословишь. С самого детства уши твои привыкли к постоянному стуку молотка, а уста — к смраду зловонной смолы. Не удивительно, что ты вечно всем недоволен, понося и оскорбляя своих товарищей». Комит, желая извиниться за свой злой и скверный язык, ответил, что его дело — поощрять добродетель и осуждать порок. Капитан же ответил: «Это — неправда, и ты лжешь, как предатель. Ты сам ведешь жизнь, исполненную порока и подлости. Как же можешь ты ненавидеть плутов и прочих себе подобных и любить добрых?!» После этого он отстранил его от должности комита и повелел заниматься своим первоначальным презренным ремеслом конопатчика. Случилось так, что однажды ночью тот был назначен в караул на упомянутой галере. Заметив приближение неприятеля, тот [намеренно] не предупредил капитана, и которцы, напав, захватили галеру. Известие об этом, достигнув Рагузы, принесло немалое огорчение сенату, который без промедления вооружил еще две галеры и послал все четыре [галеры] на захват Котора. Командование над ними было поручено Михе Волчичу Бобальевичу, мужу воистину великому как в доблести, так и в благородстве, наделенному всеми добродетелями, к которому ректор обратился в сенате с таким напутствием: «Ваше исключительное благоразумие, непобедимый и твердый дух, величие Ваших деяний и, наконец, великая любовь к своему отечеству, которую Вы не раз доказывали в прошлом, подвергая свою жизнь опасностям ради служения ему — [все это] подвигло нас в это тревожное время поставить Вас во главе наших вооруженных кораблей. Отправляясь с ними в поход, помните о надежде, которую мы и весь Ваш родной город возлагаем на Вас!» Бобальевич, отбыв из Рагузы и придя в Которский залив, высадил большой отряд на острове Св. Гавриила, чтобы совершать оттуда набеги на земли которцев. Неподалеку от упомянутого острова которцы вступили с ним в сражение, в котором победа осталась на его стороне. Затем он двинулся на соединение с правителем Зеты. Получив от него подкрепление в три тысячи отважных воинов, он осадил Котор. Видя, однако, что враг этим не очень обеспокоен, он решил пойти на штурм. Возведя бастион с северной стороны, он начал штурм. Которцы, неся при обороне большие потери, собрали совет и единодушно постановили отправить к Бобальевичу послом Иеронима Драговича (Girolamo Draghi) с предложением вернуть галеру и все находящееся у них имущество, принадлежащее рагузинцам. Когда Драгович прибыл и изложил свое предложение Бобальевичу, тот ответил, что не может ничего предпринять, пока не известит сенат Рагузы. Сенат же, получив упомянутое известие, постановил, что Бобальевич не должен покидать того места, пока рагузинцам не будет возвращено все то, что было отнято у них которцами. Последние, удовлетворив требования рагузинцев, заключили с ними мир.
В этой войне пераштане не участвовали. Перед ее началом они настоятельно убеждали которцев, пока есть возможность уладить дело полюбовно, не вступать в войну со своими соседями. Они заявляли при этом, что, если те не последуют их совету, то они не присоединятся ни к одной, ни к другой стороне. Которцы же ответили им, что не нуждаются ни в их советах, ни в помощи. Со стороны которцев это было неблагоразумно, поскольку при подобных обстоятельствах пригодилась бы всякая помощь и подмога, особенно со стороны таких отменных воинов, как пераштане. Они всегда отличались воинственностью и не раз проявляли в прошлом и продолжают проявлять в настоящем немалую доблесть в войнах. И это касается не только мужей, но и их жен, которые (помимо чести, которой они по праву гордятся, не уступая в этом отношении самым достойным матронам и самой римлянке Лукреции, образцу целомудрия) всеми своими поступками напоминают амазонок. Много раз я видел, как они, идя в дневное или ночное время вдвоем или втроем в лодке и встретив турок из Герцег Нови (Castel nuouo), не обращали на них никакого внимания. Более того, если случалось (что происходит крайне редко), что кто‑то из турок позволял себе бранное словцо, то с мужеством, достойным второй Марпезии или Пентесилеи, они обрушивались на них с устрашающими и полными оскорблений речами. По свидетельству Бальтасара Сплитского, пераштане прежде именовались пер- танами (Pertani) и являются древнейшими жителями тех мест, где они в настоящее время живут. Поскольку они жили там еще в те времена, когда Рисан был в расцвете, римляне, возведя для его защиты крепость на острове, носящем ныне имя святого Георгия, поручили его охрану пераштанам. За доблестную защиту [города] от пиратов они получили от императора Диоклетиана все привилегии и иммунитеты, которые имели итальянские города, находившиеся под властью Римской империи. Было это примерно в 292 году. Они всегда были свободны, хотя верно и то, что они признавали своим господином императора Рашки и короля Боснии. В 1364 году после кончины Површко (Pouresco), рагузинского дворянина и правителя Буд- вы, которую он купил или (как считают другие) получил в дар от Балшичей за оказанные им услуги, рагузинцы послали свою галеру, чтобы забрать семью Површко и перевезти ее в Рагузу. При этом капитану галеры был дан приказ в случае нападения со стороны которцев или попытки захвата галеры, принадлежавшей Површко, сжечь и галеру и крепость Будву. Которцы тогда не предприняли ничего, и рагузинцы, забрав семью Површко и оставив охрану в Будве, вернулись домой. Тогда пераштане, мстя за обиды, нанесенные им Површко, внезапно ночью напали на Будву и захватили ее. Однако, заключив затем договор с Балшичами, они передали ее им, и упомянутые государи, помимо прочих милостей, обязались защищать пе- раштан от всех их врагов. Посему, пока Балшичи владели обеими Зетами, Перашт пребывал в великом покое. Там родился Остоя, который добился большого влияния при дворе Радослава Павловича, правителя Конавли, Попово и других близлежащих мест. Во время войны Радослава с рагузин- цами за Конавли Остоя был отправлен послом ко двору Турка. За время своего пребывания там он доставил множество хлопот рагузинцам, немало огорчив и своих пераштан. Последние, понимая, что не смогут сохранить свою независимость из‑за турецкой угрозы, подчинились венецианцам. Венецианцы, зная доблесть и верность этого народа, предоставили им множество привилегий и иммунитетов, и, в частности, [дали им право] избирать магистратов и правителей из числа своих граждан. И теперь у них правитель (Capitano), избранный ими самими — Стефан Юричин (Stefano Giuriscin), преемник Стефана Раскова (Stefano Rascou), оба — мужи весьма достойные и добродетельные. Вернемся, однако, к рассказу о которцах. Видя, что силы у Турка в Европе растут, а у христиан, особенно соседних с ними государей и правителей, наоборот, ослабевают, которцы, не видя способа сохранить свою независимость, постановили по собственной воле перейти под покровительство Венецианской империи. Венецианцы [в то время] послали Пьетро Лоредано, главнокомандующего их флота, на захват Сплита (Spalato) и Трогира (Trau), которыми ему вскоре удалось овладеть. В Сплите тогда был мор, а трогирцы потеряли свободу по причине внутренних раздоров. Таковы были причины того, что оба упомянутых города попали под власть венецианцев, хотя один из трогирских нобилей по имени Микач Витури (Michaaz Vituri), разбойничая на море на галере с фустой, нападал и на венецианские корабли. Когда венецианцы упомянутым образом захватили Сплит и Трогир, Лоредано подошел с упомянутым флотом к Котору, и которцы, выйдя навстречу, поднесли ему на серебряном блюде ключи от города. Город этот в прошлом был родиной многих достойных мужей, прославивших его своими деяниями, и среди них два брата, рожденные при одних родах, из ордена проповедников — Виченцо и Доминик Бучичи (Bucchi), пролившие своими писаниями свет на многие тайны. Самым же знаменитым из них был монсеньор Альберто Дуими, епископ Крка (Veglia) — прелат, достойный воистину вечной памяти. Восхищаясь его великими творениями, папа римский Пий IV неоднократно говорил, что нет в Божьей Церкви такого высокого поста, которого он за свои познания и добродетель не заслуживал бы. Вышло из этого города и немало прославивших его знаменитых воителей, среди которых Петр Болица и Джурадж Бизанти, мужи искушенные и опытные в военном деле. Невозможно переоценить доблесть Николы Бучича и его сына Петра, бывших протовестиа- рами императора Стефана и его сына Уроша Немани и командовавшими рашанскими полками. После них во времена боснийского короля Твртко I жил Никола Драгович (Nicolo di Drago), достославный муж, обладавший немалым опытом в общественных делах. После него во времена Селима и его сына Сулеймана жили Коркут–паша и Мустафа–паша. Первый из них был губернатором Дамаска и не раз одерживал победу над несметными арабскими полчищами, другой был пашой Каира. О них упоминают Кириак Шпангенберг (Kyriaco Spangeberg) и Хартман Шедель (Hermanno Scholdel) в «Турецких летописях». Феодор Спандун (Costantino Spandugino), упоминая о Мустафе, пишет: «Мустафа–паша, посланный Сулейманом управлять Каиром, был родом из Котора. Будучи низкого происхождения, он тем не менее был наделен всеми добродетелями и отличался телесной красотой. Он был женат на сестре Сулеймана, бывшей прежде женой Бостанчи–паши (Bostansi Bassa), которому Сулейман приказал отрубить голову». Наконец, бессмертной славой покрыл себя и свой город Иероним Бизанти (Girolamo Bisanti). В качестве командира (Souracomito) которской галеры он вместе с другими христианами участвовал в сражении с турками в 1571 году. Подвергшись нападению сразу четырех турецких галер, он так умело и отважно сражался со своими воинами, что врагу удалось овладеть его галерой лишь после того, как пал последний из которцев. Отдав свою жизнь в обмен на жизнь семи, а то и восьми воинов врага, они пали, покрыв бессмертной славой свои имена и имя своего родного Котора.
ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ ДРЕВО ЛАЗАРЯ, КНЯЗЯ СЕРБИИ
ГЕРБ КНЯЗЯ ЛАЗАРЯ
Князь Лазарь был сыном Прибаца Хребеляновича, дворянина и магната времен императора Стефана. В молодые годы он служил при дворе упомянутого императора, а затем (как было сказано) овладел землей короля Стефана вплоть до Дуная, подчинив своей власти Расиславича и других нобилей, владевших упомянутыми областями. Одних он заключил в темницу, других — изгнал, а остальных подчинил своей власти при помощи соглашений. После смерти короля Вукашина он захватил немалую часть его владений, а именно При- штину, Ново Брдо и другие жупы, в результате чего значительно усилился. Помимо этого, он воздал достопамятное отмщение (как было сказано) Николе Алтомановичу, мужу немирного нрава. У него был сын по имени Стефан и пять дочерей: [Милева], Мара, Елина, или Елена, Деспина и Вуко- сава. Милева (как пишет Леунклавий) была женой турецкого императора Баязида. Вместе со своим мужем она была пленена Тамерланом. Мара была выдана за рашанского дворянина Вука, сына Бранко Младенова, отважного и опытного воителя, покорного воле своего тестя Лазаря. Лазарь со своим зятем жил в мире со всеми своими соседями, а именно с королем Боснии и Балшичами, довольствуясь собственными владениями и не стремясь с помощью войны к захвату чужих. Поступал он так главным образом из страха перед турками. Он сумел также наладить прекрасные отношения с венгерским королем Лайошем, представляясь его покорным слугой и не раз поднося ему богатые дары из золота и серебра. Одаривал он и его магнатов, в частности, Николу Горянского (Nicolo di Gara), который прежде был баном Срема, а затем стал венгерским палатинским графом. За его сына он выдал свою дочь Елину. Был он весьма ловок: всякий раз, когда король Лайош посылал вооруженные отряды к его пределам, он устраивал дело так, что избегал всякого ущерба для своих владений. Устраивая упомянутые дела, он щедро одаривал королевских министров, обращаясь к ним с великой скромностью и смирением. Однако после смерти короля Лайоша он немедленно овладел замком Белград, возведенным упомянутым королем на Дунае во времена императора Стефана, и разрушил его до основания. Захватил он и Мачву на границе с Венгрией и все земли, граничившие с Савой и Сремско–Митровицей (San Demetrio in Sriemo). В то время в Македонию из Анатолии двинулся султан Мурад, турецкий император. С тридцатитысячным войском он вторгся в области, подчиненные князю Лазарю и его зятю Вуку. Те в ответ также собрали немалую рать из пехоты и конницы, но, видя неравенство сил, не осмеливались вступать в схватку и следовали за неприятелем по горным и неприступным тропам. Мурад, видя, что не может их победить, пришел под Приштину. Не сумев захватить город силой, он пробыл в тех краях около месяца, не причинив значительного ущерба округе, а затем вернулся в свои владения. Произошло это в апреле 1385 года. После этого князь Лазарь и его зять Вук через послов заключили с Мурадом договор, обязавшись выплачивать дань и выставлять, в случае необходимости, тысячу воинов. Посему после этого они жили в мире, без всякого беспокойства, наслаждаясь жизнью в своих владениях, в которых, особенно в Ново Брдо, при жизни князя Лазаря и его зятя Вука останавливалось немало рагузинских купцов. Упомянутые государи не только хорошо обращались с купцами, но любили и сам город Рагузу, не упуская случая доказать свое особое к нему расположение. Лазарь был весьма богатым государем, поскольку все серебряные рудники в Рашке находились в его владениях. Извлекая из них большие сокровища, он с их помощью смирял ярость венгров, платил дань туркам и поддерживал свою власть, отдавая предпочтение этому способу перед силой оружия. Чтобы обезопасить себя со всех сторон и еще более укрепить свое могущество, он породнился с Джураджем, сыном Страцимира Балшича, который после смерти упомянутого Балшича, убитого (как было сказано) турками, наследовал власть в обеих Зетах. Он выдал за него свою третью дочь Деспину, бывшую прежде женой молдавского государя Шишмана.
Когда у турок Орхана сменил его сын Сулейман, последний, заключив мир со своими соседями в Азии, со всем войском, которое смог собрать, перешел Геллеспонт, называемый ныне Галлипольским проливом, и начал войну с греками. Хотя упомянутая война шла с переменным успехом и растянулась на длительный срок, Сулейман все же чаще одерживал победы, чем терпел поражения. Силы греков и фракийцев были к этому времени уже подорваны прежними постоянными набегами, и ни один из соседних народов не мог оказать ему достойное сопротивление. Посему, рассудив, что настало время напасть на соседних христиан, силы которых были на исходе, он осадил Адрианополь и вскоре овладел им. Прекрасное расположение города и область с плодородными землями между реками Гебр и Меланф так ему приглянулись, что он перенес туда из Бурсы свой престол. После смерти Сулеймана власть перешла к его брату Мураду I. Стремясь расширить пределы империи за счет земель Европы, он переправился через упомянутую реку и дошел до Стримона, намереваясь напасть на земли князя Лазаря, поскольку, как сообщает Иоганн Леунклавий, последний благоволил венграм и подстрекал их к войне с турками. Узнав об этом, Лазарь и другие государи и правители Рашки и Боснии без промедления собрали свои войска и выступили навстречу туркам, уже переправившимся через Стримон, и стали лагерем неподалеку от них. Князь Лазарь был главнокомандующим (Generale) лагеря христиан.
Как было сказано ранее, его дочь Мара была замужем за Вуком Бран- ковичем, а Вукосава — за Милошем Кобыличем, который родился в Тен- тиште (Tientiscte) близ Нови Пазара и вырос при дворе князя Лазаря. Между упомянутыми сестрами некогда случилась ссора. Вукосава так расхваливала своего мужа Милоша, ставя его в доблести выше Вука Бранко- вича, что Мара, оскорбленная этим, дала своей сестре пощечину. Та пожаловалась мужу, который немедленно бросился разыскивать Вука. Нанеся тому множество оскорблений, он вызвал его на поединок, дабы тот мог доказать на деле справедливость слов своей жены Вукосавы. Лазарь попытался вмешаться и примирить их, но не смог предотвратить поединок. Когда Вук был сброшен с коня Милошем, стоявшие рядом с ним вельможи не позволили нанести ему большего вреда. После этого Лазарь с другими вельможами заставили их помириться, однако примирение это было скорее притворным, чем искренним. Посему Вук пользовался всяким случаем, чтобы вызвать у своего тестя немилость в отношении Милоша. Итак, когда теперь Лазарю предстояло сражение с турками, Вук предупредил своего тестя, что ему следует опасаться Милоша, поскольку тот [якобы] вступил в тайные сношения с турками, намереваясь предать его. Лазарь, желая убедиться в справедливости его слов, пригласил на ужин некоторых вельмож и военачальников, намереваясь во время этого ужина обвинить Милоша в упомянутой измене и, если обнаружится его предательство, наказать (поскольку у славян в обычае выпытывать тайны при помощи вина, а не истязаний); или же, если тот окажется невиновным, освободить себя от всяких подозрений на его счет. Итак, во время ужина князь Лазарь, держа в правой руке чашу с вином, обратился к Милошу с такими словами: «Тебе, Ми- лош, дарую это вино вместе с чашей, хотя передо мной тебя и обвинили в измене». Милош, ничем не проявив в лице свою причастность, осушил принятый сосуд, поднялся на ноги и сказал: «Сейчас не время, князь и государь мой Лазарь, препираться словами — враг уже выстроил свои боевые порядки. Завтра утром я докажу на деле, что мой обвинитель обманщик и лжец, и что я всегда хранил верность своему господину». Лазарь ничего ему не ответил, лишь повелев вернуться за стол. Однако Милош, не сомкнув за ночь глаз, с первыми утренними лучами, никого не предупредив, сел на коня и, повернув копье острием назад (что у славян является знаком перебежчика), поскакал в турецкий лагерь, где имя его было хорошо известно. Посему его немедленно провели в шатер турецкого императора, который был весьма обрадован его прибытием. Там, пав ниц (как принято у турок) в знак почтения к императору, он, пока в поклоне целовал его руку, незаметно выхватил спрятанный на груди кинжал и вонзил его в чрево Мурада. При попытке выбраться из шатра он был тяжело ранен телохранителями Турка и там же вскоре скончался. Тут Лаоник выражает некоторые сомнения в том, как смог Милош пронести копье, чтобы ранить Мурада, и янычары его не задержали. Однако, как было сказано, Милош нес копье не для того, чтобы ранить им Турка, а в знак того, что он отложился от христиан. И ударил он Варвара не копьем (как полагают некоторые), а кинжалом. Посему с того времени (согласно тому, что сообщают Лаоник и Леунклавий) у турок вошло в закон, что всякого, приходящего целовать руку у их государя, двое телохранителей держат за руки, чтобы он не мог нанести какого‑либо вреда его персоне, как Милош — Мураду. Когда известие об упомянутом бегстве Милоша распространилось в лагере христиан, некоторые из военачальников, еще не зная об участи, постигшей Турка, начали опасаться за свою судьбу. Они говорили, что не видят пути к спасению, и убеждали остальных отказаться от сражения и, сложив оружие, сдаться на милость неприятеля. Князь Лазарь, узнав об этом, созвал всех к себе и обратился к ним с такими словами: «Куда, куда же теперь подевались, доблестные мои товарищи, все ваши редкие качества, ярость и отвага, презрение к смерти, благодаря которым до сего дня слава ваша и всей Славонии гремела на весь свет? Что с нами может случиться? Мы можем умереть, но умереть как мужи. Мы можем лишиться жизни, но с честью для себя и с уроном для противника. Мы можем приблизить тот последний предел, который уготован всем от рождения, но с преимуществом для себя и с потерей для врага. Не лучше ли умереть со славой, чем жить с позором? Когда и умирать, как не тогда, когда сам страстно желаешь смерти? Скажите мне, если вы сдадитесь им в рабство, вы не умрете, как все остальные, раз уже всем суждено умереть? Разумеется, и вы умрете, но умрете в бесконечных муках, с проклятьями, со стыдом и бесчестьем, не только для вас самих, но и для всей вашей страны. Так не лучше ли, раз суждено умереть, встретить смерть во всеоружии как доблестные воины, чем нагим, в цепях, чтобы быть зарезанным как скотина? Если вы уверены, что вам все равно умирать, как глупо бояться того, чего не избежать никому? Не избежишь смерти, отсрочивая ее, но растратишь всю славу, стремясь ее избежать. И разве смерть не есть конец и завершение всех бед? И этот конец, как доказывает разум, не может быть тяжелым, поскольку совершается в одно мгновенье. И нет в нем ни горечи, поскольку с ним кончаются все горести и невзгоды, ни унижения или досады, поскольку он приходит лишь однажды. Если же смерть так хороша, почему мы ее так страшимся? Почему, желая избежать только одной смерти, мы думаем, что будем умирать тысячу раз? Гоните, гоните от себя и от непобедимой доблести славянской мысль о плене! Если нам не суждено жить, умрем же среди наших врагов, и умрем с оружием в схватке с вооруженным врагом. Все остальные народы умирают на постели, утомленные годами, изнуренные временем, мучимые лихорадкой и тысячью других болезней — одни славяне умирают с мечом. С мечом умирают одни славяне! При этом они воздают врагу такую месть за свою гибель, что тот, даже одержав победу, бывает вынужден оплакивать их смерть. И кто знает, решив [некогда] быть славянами, то есть славными и победоносными во всех краях, куда до сих пор ступала наша нога или нога наших предков, либо, по крайней мере, мужами, способными управляться с мечом и умеющими без страха убивать или встречать смерть, кто знает, скажу я, не можем ли и мы с таким же успехом перебить врага, нежели быть им перебитым? Судьба — на стороне отважных. Не числом дается победа, а отвагой солдата и рассудительностью полководца. На нашей стороне правда — враг вторгся в наши земли и многие из них захватил. Мы в нужде, а она и из последних трусов делает храбрецов. У нас достаточно оружия. Если мы доблестно им распорядимся, то оно либо проложит нам путь, либо снабдит нас такой компанией [врагов], что сам враг вместе со всеми остальными будет оплакивать нашу гибель. Если же мы решимся, почти отчаявшись в собственном спасении, выйти навстречу врагу и отважно с ним сразиться, то вы увидите, что самозабвение всегда спасает человека от несчастий и зачастую приводит к тому высшему удовлетворению, о которой он не мог и мечтать…» Не дав ему закончить, не ожидая других речей, чтобы возбудить свой гнев, разом со всех сторон, подстрекаемый древней славянской яростью, поднялся крик: «В бой, в бой!» Паши и другие турецкие военачальники, хотя и находились из‑за смерти своего господина в большом замешательстве, не стали его оплакивать, но благоразумно сохранили его гибель в тайне, как от врагов, так и от турок, которым об этом также еще не было известно. Народ этот весьма упорен в молчании и сохранении в тайне своих несчастий. Ни страх, ни надежда не могут их заставить открыть то, что их государи хотели бы сохранить в тайне. Посему, упредив распространение опасного для турок известия, турецкие военачальники стали строить войско к бою. Делать это они должны были ради славы своего господина, но каждый из них делал это ради собственного спасения. С великой отвагой они пошли на врага, и с не меньшей отвагой встретили их христиане. Каждая из сторон отчаянно билась, падали замертво и христиане и турки, которые едва выдерживали натиск рашан и других славян, и некоторые из них уже стали покидать свои позиции и отходить назад, готовясь к бегству. Тогда турецкие военачальники стали громко увещевать их: «Куда бежите, мужи–магометане? Позади — река Стримон, справа — враг, слева путь преграждает Эгейское море. Не более ли достойно умереть в бою как мужи, чем, спасаясь от врага, утонуть в волнах подобно скоту? Турки, куда подевалась отвага и доблесть, с которыми вы переходили Геллеспонт, желая овладеть Европой? Или, может быть, вы затем досюда дошли, чтобы нашим бесчестием возвеличить славу славянского племени?» Не только упомянутые увещевания военачальников, но и вместе с ними (как часто бывает) отчаяние в собственном спасении, распалили смелость турок, и они, воспрянув духом, с еще большей силой ринулись в бой, с криком и визгом врубаясь во вражеские ряды. Видя это, князь Лазарь, сражавшийся наряду со всеми, заметив, что конь под ним утомился, поскольку сражение длилось с рассвета до восьмого часа дня, решил отпустить его и пересесть на свежего. Соратники же его, видевшие, как он отважно бился в первых рядах, весь перепачканный своей и вражеской кровью, потеряв его из виду на то краткое время, пока он менял коня, подумали, что он пал замертво, и стали в замешательстве отступать и терять строй. Лазарь, вернувшись, стал пытаться собрать их вместе и восстановить строй, но было уже поздно. Посему и он был вынужден последовать за общим порывом и обратиться в бегство, чтобы спасти свою жизнь. Свернув с главной дороги, чтобы не попасть в руки врага, он вместе с конем провалился в яму, прикрытую землей и ветками, которую крестьяне устроили для ловли диких животных. Настигнутый врагами, следовавшими по его следам, он там и нашел свою смерть. Однако, согласно Филиппу Лоницеру (I) и турецким летописям, Лазарь попал в плен и был обезглавлен во вражеском стане. Позднее он был погребен в Раванице в очень красивой церкви, целиком построенной из пестрого мрамора, где и поныне можно увидеть его мощи, обернутые расшитой золотом пеленой, которая, как говорят, была сработана руками его жены Милицы. Место, где произошло упомянутое сражение — Косово поле, которое (как пишет Бонфини) находится у границ Рашки и Болгарии. Венгры называют его Rigomezeu, а латиняне — campo Merulo. Франческо Сансовино (Francesco Sansouino) ошибочно называет его Ка- совинским полем (campo Cassouino). Через упомянутое поле протекает река Ситница (Scithniza), которая стекает с Иллирийских гор и впадает в Дунай. В этом месте было вскрыто тело Мурада и погребены извлеченные оттуда внутренности. Посему и поныне там можно увидеть башню, называемую могилой или пирамидой Мурада. Тело его было затем перевезено не в Софию (как утверждали некоторые), а в Бурсу и положено в мавзолее его предков, который расположен неподалеку от бань Бурсы. В память [о его гибели] там была прикреплена рука Милоша, окованная серебром. В упомянутом сражении пали многие вельможи Рашки и Боснии, поскольку боснийский король Твртко был в союзе с князем Лазарем и послал ему в помощь свое войско с воеводой Влатко Вуковичем. С горсткой своих воинов тот сумел спастись бегством после упомянутой битвы в Косово, произошедшей 15 июня 1389 года.
Вук Бранкович, зять князя Лазаря, сумел, однако, спастись почти со всеми своими людьми. По мнению некоторых, он тайно снесся с Мурадом, намереваясь предать (как он это делал и прежде) своего тестя, чтобы заполучить его престол. Посему после его смерти он стал государем одной части Рашки, другая же досталась жене Лазаря Милице с двумя его малолетними сыновьями Стефаном и Вуком. Вскоре между ними начались жестокие распри. Милица обратилась за помощью к Турку, который отнял земли у Вука Бранковича и отдал их во владения его шурьям, сыновьям князя Лазаря, разорив города и крепости, которыми Вук владел в Рашке. Жене его Маре и сыновьям Гргуру, Джураджу и Лазарю было оставлено ровно столько земли, чтобы хватило на прокорм. Две крепости турки оставили за собой. Вук Бранкович был заключен турецким императором в темницу, однако затем выпущен и вскоре после этого скончался, не без подозрения о яде, который, как говорили, дала ему его теща. Другие утверждают, что он был заключен в темницу в Филиппополе Мусой, сыном Баязида, который позднее убил его сына Лазаря. Подкупив тюремщиков, он сумел бежать и, вернувшись домой, пришел во владения Джураджа Балшича, другого зятя князя Лазаря. Тот, повелев привести его к себе, сначала стал упрекать его за предательство своего тестя князя Лазаря, а затем приказал отрубить ему голову; его же теща Милица об этом ничего не знала. Как пишет Иоганн Леунклавий в «Истории турок», Милица, стремясь наладить отношения с Турком, отдала в жены турецкому императору Баязиду I свою дочь Миле- ву, которая позднее вместе со своим мужем попала в плен к Тамерлану. Тот, вернувшись в Скифию, устроил пышный пир для всех скифских правителей и государей, и повелел привезти туда клетку, в которую был посажен Баязид. По его повелению была приведена и жена Баязида, которой он приказал отрезать платье до пупа, чтобы были видны срамные части, и пожелал, чтобы она подавала напитки пирующим. Ее муж Баязид, видя это, впал в тяжелую тоску о своей несчастной судьбе. Решив лишить себя жизни, он, не располагая ничем, чтобы осуществить свое намерение, стал биться о засов клетки и, в конце концов, убил себя столь жалким образом. Его жена Милева скончалась на второй день после его смерти. Владения Лазаря (как было сказано) были разделены на множество частей, однако Маре, жене Вука, вместе с его сыновьями вскоре удалось вернуть себе все земли своего мужа, кроме тех двух крепостей, которыми владели турки, то есть Звечана и Елеча. Рагузинцы тогда в полной мере проявили свою признательность и верность упомянутому Вуку, вернув его вдове вклад немалой ценности, который он оставил у них на хранение; всего же остального, переданного на хранение другим, она лишилась. Упомянутый Вук Бранко- вич отличался большой справедливостью в отправлении правосудия и всегда оставался большим другом рагузинцев. В его владениях всегда радушно обходились с их купцами и не раз оказывали почетный прием их нобилям. Его жена Мара, вернув (как мы сказали) себе власть, стала посылать своих сыновей с войском на службу к Турку, всегда оставляя при себе младшего для управления государством. Стефан и Вук, сыновья князя Лазаря, оказавшись вместе с двумя своими племянниками Гргуром и Джураджем, сыновьями Вука Бранковича, в войске Баязида, когда тот сражался с Тамерланом, после поражения Баязида все вместе бежали в Константинополь, кроме Гргура, который был схвачен татарами, но позднее отпущен за выкуп. Находясь в Константинополе, Джурадж Бранкович стараниями своих дядьев Стефана и Вука попал в темницу, поскольку между ними была вражда, и упомянутые дядья опасались, что он отправится в Романию к сыну турецкого императора Сулейману Челеби (Mustroman Zalapia) и раньше, чем они, окажется в их владениях.
Вышеупомянутый Стефан, будучи в Константинополе, получил титул деспота. На митиленской галере (galea di Metelino) он вместе со своим братом прибыл сначала в Улцинь, а затем высадился близ Бара. Договорившись со своим зятем Джураджем Страцимировичем Балшичем, правителем Зеты, он получил от него большое войско и отправился с ним в Рашку. Тем временем их племянник Джурадж томился в темнице в Константинополе под присмотром одного дворянина, оставленного деспотом. Тот, соблазненный, вероятно, щедрыми посулами, нашел ключи от темницы и освободил его. Джурадж отправился тогда к турецкому императору, который благосклонно принял его и приказал немедленно одеть в свою порфиру, поднеся немало ценных даров. Среди прочего, в знак великой любви и доверия он поднес ему в дар свое оружие. Затем он вручил ему свое войско, одной частью которого командовал Джурадж, а другой — турецкие военачальники. Однако и деспот Стефан со своей стороны также не терял времени даром и собирал свое войско. Разделив его пополам, одну часть он возглавил сам, а вторую поручил своему брату Вуку. В сражении с Джураджем последний проявил себя как одаренный военачальник, однако был разбит и спасся с горсткой своих воинов. Произошло это 25 ноября 1402 года. Его брат Стефан, сразившись с турецкими военачальниками, разбил их, одержав победу благодаря скорее военной хитрости, чем доблести своих воинов. В самом деле, был тогда в турецком войске один дворянин по имени Углешица (Vggliesciza), вассал и союзник турок. Еще до начала битвы он всячески отговаривал турок от сражения, утверждая, что они дрогнут при первом же натиске христиан. Посему, когда начался бой, турки почти сразу же обратились в бегство. По этой причине многие из них были перебиты упомянутым деспотом. После этого деспот повернул в сторону Триполья (Tripoli), полагая встретить там своего победоносного брата Вука, но его ожидания не оправдались. [Вука] он встретил по пути в сопровождении не более двадцати конников. Напуганный этим Стефан немедленно повернул в сторону Ново Брдо и уже оттуда вернулся в свои владения. Вскоре Джураджу удалось захватить немалую часть его земель, однако и деспот не остался в долгу. Вторгшись вместе с венграми во владения Джураджа, он нанес тамошним городам немалый урон. Так Рашка в течение некоторого времени подвергалась жестокому разорению. В конце концов, деспот заключил перемирие с турками на тех условиях, которые их устраивали, а его брат Вук, видя, что деспот не обращается с ним как с братом, присвоив себе его удел отчей державы, покинул его с многими нобилями, состоявшими у него на службе, и прибыл ко двору турецкого императора. Тот принял его с почетом, дав во владение большую область в Романии, где он мог бы с удобством устроиться со своими нобилями. Через некоторое время Вук потребовал у своего брата свой удел, но тот ни при каких условиях не соглашался его уступить. Тогда Вук, получив от Турка почти тридцатитысячное войско под командованием Эвреноса (Auranose), в сопровождении Джураджа Вуковича в марте 1409 года вторгся в Рашку и провел там шесть месяцев, грабя и разоряя те области, которые не желали ему повиноваться. В конце концов, причинив немалый урон Рашке, упомянутые государи пришли к согласию, и деспот отдал часть своих владений своему брату, сохранив за собой земли в сторону Дуная и Ново Брдо, половину доходов от которых он был вынужден отдавать своему брату Вуку. Последний стал правителем тех земель, что лежат западнее Моравы. Во время войны между сыновьями Баязида Мусой и Сулейманом (Musloman) деспот принял сторону нового императора Мусы и отправился к нему в Романию со своим братом Вуком. Еще до их прибытия в руки Мусы попал Лазарь, племянник Вука, который был заточен в темницу в Галлиполи, а затем выпущен. Так, вечером накануне битвы все славянские государи предстали перед Мусой и присягнули ему в верности. Однако еще до начала сражения Вук и его племянник Лазарь перебежали от Мусы к Сулейману. В сражении между упомянутыми двумя братьями победа досталась Сулейману, войско же Мусы было разбито. Деспот бежал в Константинополь (поскольку эта битва произошла в 1410 году близ упомянутого города), затем оттуда достиг Большого моря и, войдя в Дунай, пересек Валахию, чтобы вернуться в свои владения. Вук со своим племянником Лазарем простились с Сулейманом, чтобы вернуться домой раньше деспота, земли которого Сулейман передал им во владение. По пути домой они натолкнулись на турок — сторонников Мусы, которые схватили их и привели к упомянутому Мусе. Тот немедленно повелел обезглавить Вука в соседней роще, Лазаря же оставить в живых. Этим он надеялся привлечь на свою сторону брата Лазаря Джураджа, который в то время находился на стороне Сулей- мана, однако Джурадж на это не пошел. Посему, когда в том же году между упомянутыми братьями состоялось второе сражение близ Адрианополя, и Сулейман вновь нанес поражение Мусе, тот повелел немедленно обезглавить и Лазаря, что и было исполнено. Однако после смерти Сулеймана в 1411 году единственным правителем турок в Романии остался Муса. Во время осады последним Силиврии (Seleuria), города в Романии, Джурадж, помирившийся с ним и находившийся при нем со своим войском, узнал, что Турок готовится предать его смерти при первом удобном случае. Посему он притворился, что хочет вместе с турками пойти на приступ упомянутого города. Предварительно договорившись с теми, кто был внутри, он со всем своим войском вошел в город и тем самым спас себе жизнь. Эти события привели к тому, что Джурадж примирился с деспотом, и после этого они жили в дружбе, причем Джурадж оказывал своему дяде такое почтение, как если бы тот был его отцом. В 1415 году Муса, ставший (как было сказано) турецким императором, вторгся со своим войском в Рашку, где захватил несколько крепостей и подверг жестокому разорению земли деспота, на помощь которому пришли из Боснии с большим войском Сандаль Хранич и воевода Петр. Кроме того, прибыл ему на помощь и бан Иваниш Морович (Morouicchio) из Венгрии. Деспот, располагая такими большими силами, все же не решился вступить в схватку с Мусой. Брат последнего Кири–Челеби (Ciriscledi), неожиданно появившийся с несколькими отрядами татар, вынудил его покинуть Рашку. 14 июля того же года упомянутые два брата сошлись в битве в Болгарии в местечке под названием Искра (Ischra), где Муса, потерпев поражение и попав в плен, был немедленно предан лютой казни. Джурадж, пришедший на помощь Кири–Челеби (Cirisclebi), вернулся домой со своим войском и войском деспота. Несмотря на это, упомянутые два государя оставались данниками Турка. Воеводы Сандаль и Петр с венграми отбыли домой гораздо раньше, не присоединившись ни к одному, ни к другому из упомянутых турецких братьев. В 1419 году деспот Стефан послал в Сребреницу (Srebarniza) одного из своих дворян по имени Владислав для управления этим городом. Поскольку тот жестоко притеснял тамошних жителей, последние, не в силах терпеть его тиранство, подняли бунт и убили его. Деспот, желая отомстить за его гибель, в 1420 году прибыл в Сребреницу с большим войском. Схватив несколько убийц Владислава, он после многочисленных истязаний казнил их. У многих купцов и нобилей из Рагузы, находившихся в ту пору в Среб- ренице, он отнял все их добро и вдобавок к этому бросил в темницу. Некоторых из них он приказал лишить глаза, других — руки, делая все это по подозрению в их соучастии в убийстве упомянутого Владислава. По этой причине сенат Рагузы немедленно отправил к нему послом Паско Рестича (Pasqual de Resti). Тот, пользуясь благосклонностью Джураджа, племянника деспота, с упреками поведал упомянутому деспоту о многочисленных услугах, оказанных ему рагузинцами, и, в частности, о тяготах, которые они вынесли во время обороны крепости Сребреницы от боснийского короля Твртко. Несмотря на это, добиться от деспота освобождения рагузинцев ему не удалось. Посему по справедливому Божьему суду деспот, проезжая однажды на коне близ Сребреницы, был сражен ударом (goccia) и скончался на месте. Погребен он был в Раванице в 1421 году. Джурадж, его племянник, узнав о его смерти, немедленно двинулся с небольшим отрядом на Белград и освободил всех рагузинцев, томившихся там в неволе. Рашане же приняли его как государя. Посему в 1428 году рагузинцы отправили к нему двух послов, Марина Рестича и Ивана Гундулича, чтобы подтвердить свои привилегии, что и было им милостиво сделано.
Турецкий император, узнав о смерти деспота Стефана, в упомянутом году с войском вторгся в Рашку и подошел к Крушевацу. Венгерский король также подошел к Белграду, и его приход оказался крайне важен: если бы он тогда не помог Рашке, вся та область, которая находилась в подчинении у деспота, была бы захвачена Турком. Турок, захватив город Круше- вац и несколько других селений, с большим войском подступил к Ново Брдо. 3 сентября туда, еще до его прихода, прибыл Исаак–паша. Объединив с ним свои силы, он приступил к штурму упомянутого города. В течение 48 дней он пытался овладеть городом, обстреливая его стены из огромных орудий. В конце концов, отчаявшись захватить его, он отступил со всем своим войском. Среди защитников города было немало рагузинцев, и в их числе Вук Влахо Бобальевич (Volzo Biagio de Bobali). Будучи более других искушен в военном деле, он днем и ночью исполнял свой долг настоящего солдата и выдающегося военачальника. Неустанно побуждая своих соотечественников защищать город, он призывал их не забывать о том, что они рагузинцы, а рагузинцев всегда отличала преданность своему государю. Посему упомянутый город (как частенько позднее говаривал упомянутый Джурадж) остался тогда во власти христиан исключительно благодаря преданности и доблести этого Бобальевича. После этого Джурадж пришел к соглашению с Турком, сделавшись его вассалом и обязавшись выплачивать дань и выставлять по его требованию войско для войны, как это уже было во времена деспота Стефана, однако размер дани был уменьшен сообразно количеству земель, отнятых турками. После этого Джурадж выдал свою дочь Катарину за Ульриха II, графа Цельского (Vldarico 2. Conte di Cilia), который позднее был убит Аасло и Матьяшем, сыновьями Яноша Хуньяди. Несмотря на заключенный упомянутым образом мир между турками и деспотом Джураджем, Мурад, видя, что Джурадж не держит обещания, в 1435 году вновь развязал с ним войну и послал войско на разорение его земель. Джурадж, стремясь успокоить его и восстановить мир, отправил к нему посла, обещая заплатить такую дань, какую он пожелает, и сделать все, что он от него потребует. Посему Мурад отправил к Джурад- жу одного из своих придворных по имени Сарач–паша (Sarazie Bassa), требуя дани в обычном размере и руки его дочери Марии. Это требование опечалило Джураджа: платить дань он был согласен, но мысль о расставании с дочерью чрезвычайно его угнетала. В конце концов, убежденный доводами своей жены Ерины, или (как ее называют другие) Ирины, он уступил, надеясь через это родство окончательно примириться с Мурадом. Вышло же все совсем не так, как он ожидал, о чем сейчас пойдет рассказ. Мурад, получив ответ Джураджа, послал Халила, одного из самых близких своих людей, чтобы сопроводить упомянутую свою супругу в свой дом. Посему ошибаются те, кто считают, что эта дочь деспота была захвачена при штурме Смедерево (Samandria), который Мурад захватил через три года после заключения этого брака. И детей Мураду она никогда не рожала, хотя некоторые авторы, и в их числе Рейнерий Рейнекций, полагают, что Мехмед II (Maumette 2,) был рожден Марией, дочерью Джураджа. Это утверждение ложно, что убедительно доказывают турецкие летописи и расчет годов.
Мехмед родился в 833 году по магометанскому летоисчислению, а Мурад (как пишет Иоганн Леунклавий) женился на Деспине пять лет спустя, то есть в 838 году по магометанскому летоисчислению. Поэтому Мехмед не мог быть ее сыном. Кроме этого, если бы он был сыном Марии, то в момент вошествия на престол ему было бы не более 15 лет, однако всем известно, что он начал править, когда ему был 21 год. Халкокондил открыто называет дочь Джураджа мачехой Мехмеда. И Спандун с помощью убедительнейших доводов доказывает, что Мурад никогда не имел детей от Марии Деспины. Некоторые называют ее Ириной, и в их числе Антуан Жоффруа, а за ним и Рейнекций, который называет ее Ириной по фамилии Кантаку- зина, однако оба они ошибаются. Феодор Спандун ясно пишет, что имя ее было Мария, и была она дочерью не Кантакузина, а деспота Джураджа. Матерью же ее была Ирина Кантакузина, сестра Георгия Кантакузина. Георгий же (о чем не упомянул Спандун) был племянником императора Иоанна Кантакузина, а отцом его был сын албанского князя Матея. Посему упомянутая Мария приходилась императору Иоанну внучкой. С ней Мурад, ее муж, прожил, соблюдая мир и не разоряя владения своего тестя деспота Джураджа, всего три года. В 1439 году Мурад, видя, что венгерский король Альберт отвлечен войной в Польше, решил воспользоваться случаем и, невзирая на родство, вознамерился напасть на земли Джураджа, надеясь быстро овладеть ими. Не располагая достаточными силами для отпора зятю, Джурадж надежно укрепил Смедерево и, поручив его защиту одному из своих сыновей, ушел к венграм с младшим сыном Лазарем и всеми родственниками, уведя с собой также большое число священнослужителей. Венгры, узнав, что Турок уже достиг пределов Нижней Паннонии, и только река Сава отделяет его от них, стали слать одного за другим послов к королю Альберту, моля его не отдавать свои владения в добычу врагу и не бросать в беде своих друзей и союзников, осажденных Турком. Альберт, обеспокоенный этими волнениями, стремглав двинулся с войском в сторону Венгрии и, достигнув междуречья Тисы (Tibisco) и Дуная, стал там лагерем в ожидании подхода других войск, которые ему были обещаны. Турки, узнав о его прибытии, с еще большим упорством стали осаждать Смедерево, непрерывно, днем и ночью, атакуя защитников города. Те, видя, что не могут более сопротивляться (поскольку город испытывал острую нехватку продовольствия по причине скупости Ирины, жены Джураджа, которая, желая заполучить больше денег, велела продать все запасы зерна), решили добровольно сдаться Турку. Сын Джураджа Гргур, не видя другого решения, согласился с мнением остальных. Мурад, овладев Смедерево, даровал Гргуру большую часть земель, которыми прежде владел его дед Вук Бранкович, при условии, однако, что тот сделается его вассалом и будет ему верен. Несмотря на это, он держал его при себе вместе с другим его братом Стефаном, который находился при нем с того времени, как [Мурад] женился на его сестре. Итак, когда они находились при своем зяте, Мурад узнал о [военных] приготовлениях Джураджа и о том, что его сыновья тайно сообщали отцу обо всем, что делали турки. Посему он велел ослепить обоих с помощью раскаленного железа (bacile affocato), так, чтобы их отец Джурадж об этом ничего не узнал. Тот, укрывшись в Венгрии, в течение некоторого времени жил в землях, которыми владел в этом королевстве. Дело в том, что он отдал королю Альберту Белград в обмен на некоторые земли в Венгерском королевстве. Об этом пишет Ааоник: «Джурадж владел в Венгерском королевстве знатной областью с множеством богатых городов, которую Лазарь (Eleazaro), совершив обмен с Сигизмун- дом, получил за город Белград, поскольку упомянутый город, омываемый двумя реками, чрезвычайно привлек короля удобством своего порта. С одной стороны его омывал Дунай, с другой — Сава, которая в этом месте впадает в Дунай». Здесь под Лазарем следует разуметь Джураджа, а под Си- гизмундом — Альберта, согласно свидетельствам Вольфганга Лациуса и Томаса Эбендорфера фон Хасельбаха (Thoma Ebendorfo Haselbuchio). Последний жил в то время и написал в «Австрийской хронике», что упомянутый обмен был совершен не между Лазарем и Сигизмундом, а между Альбертом II Австрийским и сербским государем Джураджем, с которым он познакомился при дворе кайзера Фридриха IV, где с ним, как с изгнанником, обращались весьма учтиво. Бонфини даже перечисляет города, которые Джурадж получил в обмен на Белград: крепости: Сланкамень (Zalonkemen), стоящий выше Белграда на берегу Дуная против устья Тисы, которая в том месте впадает в Дунай; Бечен (Bechien), Келпен, называемый венграми Керпен, и Вилагошвар (Vilagosvaro); города: Сатмар (Zathmaro), Бесермены (Bezermen), Дебрецен (Debrezen), Тура (Thuro), Варсан (Varsano) и другие. Помимо этого, в Буде ему было пожаловано несколько великолепных домов, сравнимых по своему убранству с королевскими дворцами. Итак, Джурадж в течение некоторого времени жил там, а затем уехал в Загреб. Живя там, он увидел, что по причине смерти короля Альберта в королевстве поднялась большая смута. Посему, почти утратив надежду сохранить свое положение, он решил попытаться каким‑либо образом договориться с Турком. В связи с этим он обратился к венецианцам с просьбой снарядить для него за его счет галеру и отвезти его в Бар, единственный из городов его державы, который сохранил ему верность. Венецианцы немедленно предоставили ему все необходимое, и он со всей семьей туда переправился. Мурад, узнав об этом, отправил своих тайных посланников, чтобы те с помощью щедрых посулов убедили барян выдать ему [Джураджа]. Среди прочего он обещал городу свободу и свое покровительство. Баряне, выслушав предложения Мурада, пребывали в смятении и нерешительности. С одной стороны, им не хотелось отказываться от столь щедрых предложений, с другой — их удерживал долг верности своему господину. Джурадж, узнав об этом от друзей, решил не дожидаться решения барян и немедленно отправил посланца в Рагузу, прося сенат оказать помощь в его опасном положении. Рагузинцы, изрядно вооружив галеру, той же ночью отправили ее в Бар. Другие утверждают, что рагузинцы по настоянию деспота послали свою галеру под началом Паско Соркочевича (Pasqual di Sorgo) задолго до этого, и она находилась в водах Бара на случай необходимости. Джурадж, сделав вид, что отправляется на охоту, ранним утром со всей своей свитой и добром покинул город. Достигнув побережья, он взошел на борт упомянутой галеры и отплыл на ней в Будву. Там он укрылся в крепости, полагая, что теперь находится в безопасности. Однако вышло иначе. Црноевичи, привыкшие вести двойную игру, чуть было не схватили его. В последний момент, находясь в крайней опасности, он успел укрыться на рагузинском корабле. Рагузинцы, узнав о случившемся, немедленно послали галеру под началом Джуро Гучетича (Giorgio di Gozze). Тот, встретив его по пути, в июле 1441 года доставил Джураджа в Рагузу, где тот пробыл в течение почти всего июля. Мурад, имя которого в то время внушало ужас всей Европе, отправил тогда [к рагузинцам] множество посланников, делая немало выгодных предложений. Помимо прочего, он обещал отдать им множество крепостей в Боснии и все земли близ Рагузы вместе со всей казной, которую Джурадж оставил им на хранение. Несмотря на это и его многочисленные угрозы сенату Рагузы с требованием прекратить оказывать покровительство деспоту и выдать его, рагузинцы остались верны данному ими слову спасти упомянутого государя. Сам Мурад, пораженный их беспримерной верностью, сказал (как передает Бонфини в 5–й книге III декады), что Рагуза не может поступить иначе, поскольку она превыше всего чтят верность и гостеприимство. Джурадж, узнав о домогательствах Мурада, пал духом. Рагузинцы же пригласили его в сенат и стали убеждать сохранять бодрость духа и ничего не бояться, советуя обратиться за помощью к венграм и с помощью казны, которую он хранил у рагузинцев, вернуть себе владения, которых он был несправедливо лишен. Джурадж, успокоенный их убеждениями, обещал как можно скорее покинуть их город, чтобы из‑за него Турок не развязал с ними войну. Вернувшись домой, он стал советоваться со своей женой о том, что им делать. Та убеждала его укрыться у константинопольского императора, но Джурадж решил, что будет лучше обратиться к венграм, в верности которых он уже имел возможность убедиться. Рагузинцы, предоставив ему свои галеры под командованием Николы Джорджича, доставили его до Скрадина, города в Далмации. Оттуда он отправился в Венгрию в те земли, которыми (как было сказано) он владел в упомянутом королевстве. Он отправил посла к Ласло, поздравляя его с избранием королем Венгрии и предлагая свою дружбу и службу, что того весьма обрадовало. Через несколько дней после прибытия Джураджа в Буду он радушно принял его, и они заключили вечный союз. Вскоре после этого стараниями Яноша Хуньяди, отца короля Мать- яша, имевшего в то время репутацию одного из лучших полководцев Европы, который не раз одерживал победы над санджакбеями (Sangiachi) и другими турецкими полководцами, и с помощью казны, сохраненной рагузин- цами, Джурадж вернул себе большую часть своих владений. Однако Янош не вернул ему всего: часть [его владений] он даровал своим полководцам, часть удержал за собой. Он счел это вполне справедливым, поскольку отвоевал их благодаря своей силе и доблести. Кроме этого, он прекрасно знал о непостоянстве деспота, чтившего христианство не более, чем магометанство. Лавируя между турками и венграми, деспот обращался то к одним, то к другим, зачастую обманывая обе стороны, так что ни венгры, ни турки не были им довольны. Джурадж тогда сделал вид, что не придал этому значения, об услугах же, оказанных ему рагузинцами, он никогда не забывал. Более того, он всегда стремился отблагодарить их за оказанную услугу. Помимо прочих оказанных им милостей, он издал закон, по которому во всей его державе рагузинцы, имевшие должников, упорствовавших в возвращении долга, получили право, не прибегая к общественному правосудию, заключать должников в темницу в своих собственных домах и держать их там до полного удовлетворения своих требований. Благодаря этому многие рагузинцы стали богачами, а город их значительно усилил свое влияние и могущество. Кроме этого, упомянутый деспот особо отметил некоторых рагу- зинских дворян, которые после его отъезда из Рагузы постоянно его сопровождали, и в их числе Дамьяна Джорджевича (Damiano de Giorgi) и Паско Юния Соркочевича (Pasqual Giugno de Sorgo) по прозвищу Беля (Bieglia). Джурадж наделил их почетными должностями при своем дворе, особенно Соркочевича, которого держал при себе в качестве первого советника. Посему и поныне в цитадели Смедерево можно увидеть герб Соркочевича, который Джурадж велел установить там в знак большой к нему привязанности. Он даровал ему также Топлицу, которая (согласно Джакомо Гас- тальди) в древности называлась Трикорнезий (Tricornesij). Когда Сорко- чевич решил вернуться на родину, он продал упомянутую область за большие деньги одному магнату из Рашки. Дамьян, узнав об этом, упрекнул его в неразумии, поскольку Турок в скором времени должен был напасть на Рагузу. Однако тот (будучи истинным гражданином и патриотом) ответил, что, когда родине грозит уничтожение, следует ей помогать, и смерть при ее защите сочтет для себя за высшую честь. Посему, простившись со своим государем, он вернулся в Дубровник, привезя с собой немалую казну, Да- мьян же остался в Рашке при деспоте.
Деспот, будучи союзником венгров, вместе с королем Ласло и Яношем Хуньяди напал на беклербека Романии Хасан–пашу и Турахан–бека в долине горы Гем, и упомянутые [турецкие военачальники] были разбиты и уничтожены со всем своим войском. Караман, узнав об этом поражении, тут же напал на Понт и Вифинию, которыми Турок владел в Азии. Это напугало Мурада, и он стал искать мира с венграми. Деспот Джурадж, пользуясь случаем, передал ему через посла, что устроит это и будет платить ему дань в размере половины доходов со всей своей державы, будучи ему вечным другом и союзником, если Мурад вернет ему все захваченные земли и сыновей, которых держал у себя в темнице. Когда посол от Джураджа изложил все это Мураду, тот немедленно принял все условия и обещал сделать то, о чем просил Джурадж. Тот, получив об этом известие, без промедления отправился в Венгрию и, представ перед Ласло, обратился к нему с такой речью: «Светлейший король, император Мурад убедительно просит тебя о перемирии. В случае твоего согласия он обещает вернуть все отнятые у меня земли и моих сыновей. Если ты пожелаешь выслушать меня, то, без сомнения, сделаешь так, как просит варвар. В самом деле, [в этом случае] у тебя будет время лучше подготовиться к войне. Если через некоторое время ты вновь пожелаешь напасть на него, тебе будет легче одержать победу». Ласло, выслушав Джураджа, охотно согласился выполнить [просьбу Турка] и по его совету обратился к Турку с просьбой прислать посла, дабы в его присутствии заключить упомянутое перемирие и закрепить возврат земель Джураджа. Мурад немедленно отправил посла с полномочиями по заключению перемирия и всех прочих условий, которые они оговорили. Среди прочего, согласно этим условиям, венграм запрещалось разорять турецкие земли, а туркам — переправляться через Дунай с целью грабежа Венгерского королевства. Все это было подтверждено каждой из сторон, и Джураджу были возвращены его сыновья. Когда он увидел, что они ослеплены, то испытал такую боль, что (как можно прочесть в турецких летописях) рухнул бы на землю, если бы свои не поспешили ему на помощь. Тут следует указать на ош
Свежие комментарии