Жизнь как один день Анна Сергеевна жила одна. Женщина преклонного возраста, в прошлом народная артистка. Более полувека всю себя посвятила сцене московского театра Ленинского комсомола. Сыграла множество главных ролей в театре и кино, имела большое количество поклонников своего таланта. От большинства коллег её отличала скромность, отсутствие зазнайства и превосходства своими успехами. Она всегда готова помочь любому, как молодому, так и опытному актеру своим советом и делом. И всегда это делала не навязчиво, даже порой незаметно. За что её очень и очень все любили. Небольшая её квартира, состояла из двух комнат. Спальная, куда едва помещалась кровать, маленькая тумбочка со стоящим на ней светильником, и шифоньер для белья и скромного гардероба. Вторая комната, выполняющая роль зала и столовой, была чуть больше. Круглый стол с резными, ручной работы ножками, покрытый белоснежной скатертью, являл собою центр комнаты. Вокруг стола стояли стулья. Своими сплетениями и изгибами, они так же говорили, что их делал настоящий мастер и очень, очень давно. У стены прислонился сервант, тоже с резьбой, стеклами и зеркалами. В нем хранилась посуда, из хрусталя и настоящего фарфора. Вершиной всего этого сооружения были слоники, вырезанные из слоновой кости. Их было десять штук. Они выстроились в цепочку друг за другом. Впереди стоял большой, а за ним постепенно уменьшаясь в размерах остальные. Заканчивалась эта цепочка самым маленьким, изображающим роль малыша, потому что его хоботок тянулся вверх, цепляясь загнутым кончиком за хвост впереди стоящего. Показывая таким видом, что он боится отстать. Другую стену венчали небольшой диван, прикрытый вязаным пледом и кресло качалка, сплетенная из лозы. Но особенно выделялось большое окно. Оно было завешано белой тюлью с ажурным рисунком, а по краям, большие от потолка до пола бархатные шторы с ламбрекенами. Украшенные кистями они заставляют вспомнить о театре. При входе в комнату создается ощущение, что окно, это зеркало сцены. И что вот, вот прозвучит третий звонок и начнется спектакль. Анна Сергеевна, одетая в красивый, нарядный домашний халат, не торопясь сервировала стол. В центр стола она поставила вазу с белыми и алыми розами. Отойдя от стола и оценив, что ваза и розы занимают много места, и некуда будет ставить вино и закуску, она переставила цветы на сервант, рядом со слониками. - Да, так будет лучше, - решила она. У неё сегодня день рождения. Цветы принесла почтальон Верочка, миловидная, симпатичная, с вздернутым носиком девушка восемнадцати лет. «Тараторка», так в шутку называла её Анна Сергеевна. Верочка мечтала и бредила театром. Её мечта, стать актрисой как Анна Сергеевна, но в этом году провалилась на вступительных экзаменах в театральное училище. И всё из-за своего тараторства. Говорила она так быстро, что не всегда можно было понять, о чем идет речь. Ей так и сказали члены комиссии, чтобы поработала над своей речью. Забегала она к Анне Сергеевне почти каждый день, как только разносила почту по своему участку. И не только, что бы отчитаться о выполненном задании по театральной речи и получить новое, но и узнать о здоровье любимой актрисы. Последнее время у Анны Сергеевны часто стало покалывать сердце. Обычно она прибегала после обеда, когда несла почту, но сегодня пришла с утра с огромным букетом цветов и пачкой телеграмм. - Ой, что делается, что делается, Анна Сергеевна, - затараторила она, едва открылась дверь. - Телеграммы, телеграммы. Их столько много и все идут, идут. И все срочные, молнии, срочные, молнии. Я ночные забрала и к вам. По дороге забежала в цветочный, он ещё был закрыт, но я достучалась, а как только сказала что это цветы вам, тетечка сама сделала букет, и даже денег не взяла, сказала, поздравь Анну Сергеевну и от меня. И скажи ей большое спасибо. Она, говорит, такая актриса, такая актриса, самая лучшая актриса. Вот, - замолкла Верочка, протягивая цветы и телеграммы, стала обнимать и целовать любимую актрису, приговаривая: - Поздравляю, поздравляю, миленькая, любименькая, Анночка Сергеевна. - Да остановись ты, тараторка. Всю затискала, - с нежностью матери успокаивала Верочку Анна Сергеевна. Нацеловавшись и наобнимавшись, Вера вновь затараторила: - Ну, все, я побежала, еще дел много, но я прибегу, я обязательно прибегу, – и уже на ходу за дверью, - я еще телеграммы принесу, их сегодня много будет! Проводив Верочку, Анна Сергеевна и занялась сервировкой стола. Гостей она специально не приглашала, но знала, что к вечеру обязательно кто нибудь нагрянет, особенно актеры после отыгранных спектаклей. Так было уже много, много лет. Она направилась на кухню за вилками, но зазвонил телефон. - Это, наверное, кто-то из друзей или поклонников – подумала Анна Сергеевна, и сняла трубку. - Дорогой мой человек, любимый мой человек, - услышала она в трубке мужской голос с кавказским акцентом. - Я от всего сердца поздравляю тебя с днем рождения. Будь всегда такой же красивой, какая ты есть. Любимой всеми, какая ты есть. Пусть у тебя будет здоровье всего Кавказа. А друзей, как горы моей родины. Знай что ты нам очень, очень нужна. - Арменчик, дорогой мой, спасибо за поздравление. Я всегда рада слышать твой голос. Знать что у меня есть такой друг. Ты сейчас где? Надеюсь ты забежишь ко мне? - Нет, уважаемая. Я в Ленинграде, на съёмках. Но цветы от меня тебе обязательно доставят. Не обижайся дорогая. Ведь суету нашей кочевой профессии ты знаешь как ни кто лучше. Всё, обнимаю тебя и целую. Тут все передают тебе привет и поздравления. - Спасибо, спасибо тебе и всем за звоночек. Приятно было слышать твой голос. Спасибо. До встречи. Положив трубку телефона, Анна Сергеевна ещё с минуту смотрела на аппарат, улыбаясь, вспоминая только что прозвучавшие теплые слова поздравления. Она взяла пачку лежавших на тумбочке у телефона телеграмм, которые принесла Верочка и стала перечитывать. Она читала их не торопясь, вдумываясь в каждое слово. Мысленно представляла и интонацию и выражение и лицо того человека, который отправил ей это поздравление. С каждой телеграммой на душе становилось тепло и приятно. Звонок входной двери отвлек её. Она вышла в коридор и открыла дверь. На лестничной площадке стоял мужчина лет пятидесяти, пятидесяти пяти. Одет он был в светлый плащ и шляпу. В одной руке он держал букет белых роз в красивом оформлении, в другой небольшой дипломат. - Здравствуйте, Анна Сергеевна. Вы извините… . - Да, да, - перебила его Анна Сергеевна, - вы от Арменчика. Он мне только что звонил. Спасибо. – И она протянула руки, что бы взять цветы. - Нет, я это, - слегка смущаясь и протягивая букет, - извините, я сам по себе. - Вы, я, - продолжая смущаться, - в общем, вы мне очень нравитесь. Как актриса. И я, будучи здесь в Москве, узнал, что у вас сегодня день рождения, набрался храбрости, решил лично поздравить вас с этим днем. Вот. Вы уж извините меня, пожалуйста. - Ой, господи, это вы извините меня, - взмахнула рукой Анна Сергеевна, машинально поправляя прическу. - Мне только что позвонил Армен и сказал, что должны принести цветы от него, вот я и подумала, и так бесцеремонно вела себя. Господи, как стыдно. Да вы проходите, проходите, - она отступила, назад приглашая гостя. - Вот я всегда так. Не дослушала человека и пожалуйста, конфуз, хватаюсь за цветы, как будто это мне. - Цветы действительно вам. Я по возможности всегда смотрю фильмы с вашим участием. И даже был на вашем спектакле, когда вы были у нас на гастролях, в Красноярске. Я сам из Красноярска. Я там живу и работаю. А в Москве был на специализации. И вот, позволил себе явиться и сказать огромное вам спасибо за ваше искусство и талант. - Милый друг, спасибо, спасибо вам. Я очень тронута вашим вниманием. Да, я помню Красноярск. Красивый, уютный и теплый город в Сибири, хотя мы и были там зимой и стояли, как это по-сибирски говорят, трескучие морозы. И снег, море снега. А зритель. Какой добрый зритель. Я помню, на улице мороз, что-то около минус сорок, кажется, и нос не высунешь, а в зале аншлаг. Даже стулья подставляли. И цветы. Много, много цветов. Меня тогда очень удивило, как, здесь, в такой холод и столько живых цветов. Да вы проходите. Знаете, давайте я вас чаем угощу. У меня и пирог есть, сама с утра испекла, и варенье малиновое. И вообще, день рождения у меня сегодня или как? И не возражайте. Так, плащ на вешалку, дипломатик на банкетку, вот тапочки, они гостевые, я на кухню ставлю самовар, правда, электрический. - Да я и не возражаю. До самолета у меня еще четыре часа, поэтому час в запасе есть. И если это не будет считаться проявлением нескромности, то почему надо отказываться от того, о чем даже не мечтал, - с этими словами мужчина стал снимать плащ и разуваться. - Вот и изумительно, - обрадовалась Анна Сергеевна. -А как вас ….? - Ой, простите, я не успел представиться. Все как-то сумбурно, я даже немного растерялся. Оврагов Александр Васильевич, врач, хирург. Работаю в Красноярской краевой клинической больнице. Специализируюсь на микрохирургии…. - Вы проходите в комнату, извините, что я вас перебиваю опять, и рассказывайте, рассказывайте. Я слушаю, слушаю. Я сейчас, только самовар включу, - с этими словами она пошла на кухню. Александр Васильевич прошел в комнату, стал осматриваться. - Уютно у вас, Анна Сергеевна. Все напоминает, что-то прошлое, я бы сказал молодое. У меня такое ощущение, что я вернулся в пятидесятые, шестидесятые годы. - А оно так и есть, - Анна Сергеевна вернулась в комнату, неся на подносе большой пирог, и стала ставить его на стол. - Помоги мне, вот эти тарелочки раздвинь, а то поднос не вмещается. Оно так и есть. Эту мебель я покупала в пятьдесят четвертом. Я тогда ушла от мужа, долго мыкалась по коммуналкам, общежитиям. А потом мне Моссовет, по ходатайству дома актеров, как участнику войны дал эту квартиру. Мебель, вот этот сервант, стол, стулья я купила на «блошином» рынке. Кресло вот, тоже там. Диванчик в мосторге. И с тех пор ничего не меняла. Ну, разве что телевизор. Так это позднее изобретение. А что мне надо одной. Всю жизнь пропадала в театре или на съемках и гастролях. Это сейчас, виду оседлый образ жизни и то последние лет пять, шесть. Как сердце стало прихватывать, врачи и приказали, отставить сцену и съемки. Ну, отставить, конечно, я не отставила. В некоторых спектаклях нет, нет, да играю. Да несколько молодых ребят, из театральной студии веду по актерскому мастерству. А как иначе. Иначе нельзя. Иначе все, считай, жизнь кончилась. Это ни чего, что я перешла на ты? - Ой, что вы, что вы. Конечно. Ведь если посудить, я вам по возрасту в сыновья гожусь. - В сыновья? – Анна Сергеевна на минуту задумалась, вглядываясь в лицо Александра Васильевича, - в сыновья, пожалуй. Так, ну всё, самовар уже, наверное, готов, чай я недавно заваривала, настоялся. Чай у меня особый, настоящий, прямо из Индии. Мне мой друг привез, кинооператор. Он там принимал участие в съемках, то ли ландшафты Индии, то ли долины, я вот забыла. Так вот, был он на фабрике, где чай сушат, режут, сортируют, короче готовят до употребления, и ему подарили, а он со мной поделился. Так что, чай у меня что ни на есть, самый настоящий. Ну что же ты стоишь, Александр Васильевич? Доставай чайные пары, вон в серванте, а я несу самовар и варенье. Чай был налит, пирог нарезан. Анна Сергеевна поставила на стол бутылку марочного вина и два бокала. - Ты как? Не против, за именинницу? Ну и прекрасно. Ты мужчина, командуй. И тост за тобой, но только короткий. Не люблю, когда тостующий долго говорит. Становиться скучно. Мне немного. Вот, вот, хватит. И так… . Александр Васильевич встал, поднял бокал, - За Вас, за Ваше здоровье! - Браво! Прекрасно! – развеселилась хозяйка, - И ёмко. И профессионально. Они выпили по глотку вина и принялись за пирог. Александр Васильевич рассказывал о Сибири, Красноярске, о богатстве края. Анна Сергеевна очень внимательно слушала. И только один раз заключила: – «Да, прав был Ломоносов, когда сказал, могущество России, Сибирью прирастать будет». - Ох, я, что-то разговорился, - вдруг остановил себя Александр, - Анна Сергеевна, не сочтите меня бестактным, но за диванчиком я видел гитару, я могу вас попросить спеть, если это будет вам не в тягость. В фильмах вы так красиво поете. - Ну что ты, Александр, я так давно не пела, а в фильмах чаще поют настоящие певицы, а мы только рот открываем… И все же желание гостя, закон. Попробуем, но с условием, ты мне будешь помогать. Александр подал гитару. Анна Сергеевна проверила, как настроена гитара, остановилась, сделала паузу и запела романс, «Только раз бывают в жизни встречи». - День и ночь роняет сердце ласку, День и ночь кружится голова, День и ночь взволнованною сказкой Мне звучат твои слова. Припев: Только раз бывают в жизни встречи, Только раз судьбою рвется нить, Только раз в холодный зимний вечер Мне так хочется любить! Тает луч забытого заката, Синевой окутаны цветы. Где же ты, желанная когда-то, Где, во мне будившая мечты? Голос актрисы звучал слегка приглушенно, тепло и душевно. На третьей строчке куплета Александр стал осторожно подпевать, как бы боясь своим вмешательством нарушить чистоту исполнения актрисы. Анна Сергеевна стала кивком головы подбадривать его, и уже к припеву он запел уверенней, громче, вкладывая в слова чувства и выражение. Второй раз, исполняя куплет, они уже старались петь на два голоса. - Браво, браво, Александр! Да ты просто молодец. Ты где то учился петь? Ты поешь? - Ну, что вы. Когда то в школе, в хоре, пытались привлекать, но я больше на спорт налегал. Я просто люблю русские и цыганские романсы. Иногда во время операции мурлыкою себе под нос. Медсестры говорят, что у них есть примета, если я мурлыкою, то операция идет хорошо. - А оперировать это сложно, в смысле резать по живому. - Конечно, сложно. Всегда боишься причинить человеку боль. Вернее это не боязнь, а переживание за больного. Ему и так плохо, а тут еще ты со скальпелем, да всяким прочим инструментом, типа крючков и иголок. Но что поделаешь, иногда приходиться делать больно, что бы потом не болело. - Нет. Я бы не смогла быть хирургом. Хотя мне и приходилось играть такую роль. Мы даже настоящего хирурга приглашали для консультаций, но одно дело изображать, другое дело резать. - А я бы не смог стать актером. Ведь это как надо перевоплотиться, что бы зритель верил, чувствовал то, что чувствует герой, которого играешь. Это сколько надо отдать души, любви, сердечности. Поэтому актеры чаще всего подвержены сердечным заболеваниям. - Анна Сергеевна, вы извините меня за излишнее любопытство, не сердитесь, если я проявляю бестактность, но вот вы сказали что ушли от мужа, он что вас обижал? - Ты знаешь, Александр, ты мне чем-то нравишься. Наверное, это простота, открытость что ли. У меня такое чувство, что мы с тобой знакомы тысячу лет. Она задумалась, встала, подошла к окну, размышляя, что рассказать и с чего начать. Вся семья моя погибла. Мама умерла, я еще была маленькая. Воспитывал меня отец один. Он из-за любви ко мне и к маме не позволил даже вновь жениться, хотя ему порой было нелегко. Он был военный инженер, строитель. Читал лекции в военном училище по оборонной фортификации. У него были два ученика. К ним он относился с особым вниманием. Говорил, что из них будет толк. Володя и Игорь. Оба были моими ровесниками. Я тогда уже училась в театральном училище. Они часто бывали у нас дома и оба влюбились в меня. В тридцать восьмом я вышла замуж за Володю. Игорь сильно обиделся. Бывать у нас перестал, а мне однажды сказал, что Володя мне не пара, и я еще пожалею об этом. А в тридцать девятом отца арестовали, обвинив в чем-то нелепом. У него пропали, какие-то секретные документы и что он якобы их передал кому то. Отца долго пытали, так ничего не доказав. Но сердце отца не выдержало, и он умер. Он даже не видел внука. Сашенька, родился через три месяца после его смерти. Я тяжело перенесла смерть отца. Долго болела. И если бы не Володя, я не знаю, как бы я все это выдержала. Кстати и у меня и у Володи, тоже из-за этого были неприятности. Неоднократно вызывали в НКВД. Володю чуть было не выгнали из училища, с последнего курса. Заступился начальник училища. А мне стали давать роли только в массовках, и то редко. Потом постепенно все упокоилось. В сорок первом, в июне, Володе дали отпуск и мы поехали в Киев к его родной сестре. А десятого меня вызвали в Москву, на киностудию. Предложили сниматься в кино. Упускать такой редкий шанс не хотелось, и я поехала одна, а Володя с Сашенькой, ему было уже год и девять месяцев, должны были приехать позже. А двадцать второго началась война. И всё, больше я о них ничего не знаю. Сколько писала, искала, никто, ничего. После войны нашлась сестра. Она сказала, что двадцать третьего июня Володя с Сашенькой выехали московским поездом. На все мои запросы приходил один ответ - сведениями не располагаем. Во время рассказа, Анна Сергеевна то ходила по комнате, то присаживалась на диван, вновь вспоминая и переживая прожитое. Александр Васильевич слушал очень внимательно. Он ощущал себя не в квартире у уважаемой артистки, а в зрительном зале театра, где идет спектакль. Картины всего рассказа мысленно представлялись ему. Он боялся пошевелиться, чтобы не помешать даже шорохом рассказчице. - Во время войны мы бригадой артистов ездили по фронтам с концертами. А когда все кончилось, продолжила работу в своем «Ленкоме». Анна Сергеевна замолчала. - А потом, - осторожно, словно боясь вспугнуть рассказчицу своим вопросом, - потом, вы не пытались выйти замуж? - Потом, - помолчав, продолжила Анна Сергеевна, - в пятьдесят четвертом. Мы случайно встретились с Игорем. Я очень была рада этой встречи. На меня нахлынули воспоминания, те далекие, довоенные. Он был уже дважды женат, но разошелся и на тот момент был холост. Я до сих пор не понимаю, как все получилось, закрутилось как в вихре. В общем, мы поженились. А через полгода, делая дома уборку, и перебирая вещи, я нашла у Игоря в бумагах те самые документы, из-за которых арестовали отца. Он оказывается, специально их выкрал, чтобы отомстить мне, за то, что я не вышла за него замуж, а вышла за Володю. А хранил их, из-за трусости. А может, думал, вдруг пригодятся. Он вообще в жизни ничего ни делал просто так. Обязательно должна быть какая-то выгода. После всего я тут же собрала свои вещи и ушла. Обо всем этом, сообщила в КГБ. Были какие-то разбирательства, но я больше не вникала, и что там и как не знаю. Для меня это было и так омерзительно. Она глубоко вздохнула. - Больше я попыток замужества и не пыталась делать, хотя поклонников и претендентов, да ещё каких, было предостаточно. Вот, - и Анна Сергеевна замолчала, словно освободившись отчего-то тяжелого и больного. - Да, война, - проговорил Александр Васильевич,- Война и человеческая подлость. Сколько искореженных судеб, жизней. Я вообще ничего не знаю о родителях. Кто я, откуда? Даже точной даты рождения я не знаю. Мне нянечка в детском доме потом рассказывала. Мне говорят, было, года два, может чуть больше, когда меня привезли в Красноярск. Документов - никаких. Поэтому поставили приблизительно. Единственное я твердил, «саса, саса». Вот и назвали меня Сашей. С первых слов Александра, Анна Сергеевна напряглась, стараясь не пропустить ни одного слова. - А фамилия, фамилия? – перебила. - Фамилия? Кто-то сказал, что нашли меня в овраге. Вот и дали фамилию, Оврагов. А отчество, - предполагая вопрос, продолжал Александр, - был у нас кочегар, дядя Вася, а я маленький, все время к нему, это как мне рассказывали, бегал. Толи запах дыма мне нравился, а может мерз, а там было всегда тепло, вот и дали отчество от его имени. В детских домах ведь так. - А потом, что потом? - уже с надрывным шепотом спрашивала Анна Сергеевна. - Потом, как обычно, школа, медицинский институт, там же в Красноярске. Работа, семья, две дочки, уже большие. Ну, все как обычно. - А искать, искать не пытался? - Пытался. А как? Ведь ни каких данных нет. Сам я ничего не помню. Правда есть фотография, она была, говорили, в сумке с моими вещами. Я с неё делал копию, отправлял в архив, но положительного ответа нет? - Где, где она? Где фотография? – уже не шепотом, а надрывным, умоляющим голосом, протягивая руки, говорила женщина. -Что вы? Что вы? Анна Сергеевна! Она со мной, она всегда со мной. Я сейчас покажу. – её волнение передалось и Александру. Он выбежал в коридор, достал из дипломата, старенькую, пожелтевшую от времени фотографию. На ней были сфотографированы молодой человек с малышом на плече, а рядом молодая красивая женщина в легком ситцевом платье. Он вбежал в комнату, протягивая фотографию актрисе. Ещё не видя содержания, она понимала, да это она, та самая фотография, которую она положила Сашеньке в сумку, когда уезжала из Киева в Москву. Она схватилась за грудь и откинулась на спинку дивана. - Анна Сергеевна, Анна Сергеевна, - испуганно суетился Александр Васильевич. Он сбегал на кухню и принес воды. Анна Сергеевна уже приходила в себя. Прихлебывая воду маленькими, дрожащими глотками, не сводя глаз с фотографии, она показывала на сервант, - там, там, внизу, альбом. Подай мне альбом. Там, на первой странице…. Александр быстро нашел и открыл альбом. Там была точно такая же фотография. - Сынок, сынок. Как я долго тебя искала. Как я верила. По щекам женщины текли слезы. Это были слезы счастья, счастья матери нашедшей своего сына!!!!
Свежие комментарии