Астропрогноз на 16 – 22 марта 2020 года.

        В русском литературном языке – чаще в разговорной речи – употребляется усилительно-выделительная частица -то: Ключи-то не забыл?; В отпуск-то когда пойдете?; Написать-то я напишу, а исправлять ты будешь; Мне-то отвечать за это не придется; Сразу-то этого не сделаешь; Вот радость-то какая!; Все-то он знает, обо всем-то он прочитал. Частица эта называется постпозитивной, потому что стоит после (по-латыни post) слова, к которому относится.
        В русских говорах тоже есть такая частица. Во многих среднерусских и южнорусских говорах она употребляется так же, как в литературном языке. Но в северо-восточных и восточных говорах частица -то, употребляясь при существительных и прилагательных, согласуется с ними, изменяясь по родам, падежам и числам. Вот примеры из кировских (вятских) говоров:
        1) (В деревне двухэтажный дом). В другу-ту половину ходят по сеням… Можно бы каменну стену проломить. Есь каменны-те, есь, а двухэтажных-то редко.
        2) Вылес, а итти не можот: ноги-ти отнелись у него.
        3) У меня вот у тяти-то отец Роман-от – жили в этой деревне.
        4) Грибы-те белые на нитке купила.
        5) Што ты руки-те не вымыла?
        6) У нас хлеб-от хорошо ростёт, только не во вримё сиют.
        7) Каши муцьной из ясной (- ячневой) муки делали, соковую кашу-ту.
        8) У нас зверь-от какой? Белки, зайца много было.
        В этих примерах употреблена изменяемая постпозитивная частица: при существительных м. р. ед. ч. И. п., оканчивающихся на согласный, она выступает в форме -от: зверь-от, хлеб-от, Роман-от; при существительных (и прилагательных) во мн. ч. – в форме -те или -ти: каменны-те, ноги-ти, руки-те, грибы-те; при существительных ж. р. в В. п. ед. ч. – в форме -ту: кашу-ту.
        Вот склонение изменяемой частицы в одном севернорусском говоре Тотемского уезда Вологодской обл., который записал в 1902 г. замечательный норвежский лингвист Олаф Брок:

        В других говорах склонение этой частицы может быть иным, но принцип не меняется: частица эта морфологически согласуется с предшествующим существительным или прилагательным. В современных говорах, однако, редко встречается последовательное употребление изменяемой частицы.
        Итак, в северо-восточных и восточных русских говорах постпозитивная частица при существительных и прилагательных изменяется, хотя мы привыкли к мысли, что частицы – неизменяемая часть речи. Дело в том, что и известная вам неизменяемая частица -то и изменяемая частица -то восходят к формам указательного местоимения, которое в древнерусских рукописях имеет вид тъ, та, то.
        В древнейших памятниках славянской письменности это местоимение может употребляться при существительных, которые уже были названы в тексте, указывает на известные, определенные вещи, события и понятия, т. е. имеет то же значение, что определенный артикль в английском, немецком, французском языках. Именно такое использование местоимения тъ привело к развитию в болгарском языке постпозитивного члена, который есть не что иное, как определенный артикль, ср. болг.: дом – домът, земя – земята, перо – перото.
        В северо-восточных и восточных русских диалектах развитие сочетаний существительных и прилагательных с частицей тъ пошло в том же направлении – от частицы к артиклю, однако в русских говорах, в отличие от болгарского языка, частица -то употребляется и с другими частями речи. Здесь она выполняет ту же функцию: сочетается со словами, обозначающими факты и события, уже известные говорящему и слушающему – из предшествующей речи, из предшествующих событий, просто общеизвестные.
        Теперь обратимся к карте. На карте показаны только те говоры, в которых более-менее последовательно употребляется согласующаяся частица -то: в частности, здесь есть форма И. п. ед. ч. м. р. -от (дом-от). В  юго-западной диалектной зоне есть говоры, в которых частица -то не употребляется. Нет ее в белорусских и украинских говорах.

        В русском литературном языке у глаголов есть формы причастий и деепричастий. Например, от переходного глагола считать (какие-либо предметы) можно образовать четыре причастия: считающий – действительное, настоящего времени, считавший – действительное, прошедшего времени, считаемый – страдательное, настоящего времени и (сосчитанный, краткая форма (со)считан, (со)считана, (со)считано, (со)считаны – страдательное, прошедшего времени. Деепричастий в литературном языке два: считая – несовершенного вида и (со) сосчитав (ши) – совершенного вида. Не все формы причастий и деепричастий одинаково употребительны.
        По составу и употреблению причастий и деепричастий разговорная литературная и диалектная речь схожи между собой и отличаются от письменного языка. Однако в части говоров причастные и деепричастные формы используются не так, как в разговорном литературном языке.
        В русском литературном языке полные причастия являются определением при существительных, краткие – именной частью составного именного сказуемого. Деепричастие выражает действие, сопутствующее основному действию, выраженному сказуемым, и образует «деепричастный оборот», являющийся обстоятельством.
        Во многих русских говорах формы на -ши, -вши, внешне тождественные литературным деепричастиям, используются как формы особого глагольного времени, называемого перфектом. Эта яркая диалектная черта является темой данной карты.
        Перфект обозначает состояние, являющееся результатом прошедшего действия (см. Словарь). Например, если в говоре скажут, употребив простое прошедшее время: Девушка приехала, то это значит, что ни говорящему, ни слушающему не важно, что случилось с ней дальше, – возможно, она уже уехала обратно. Если же сказано в перфекте: Девушка приехавши, то это значит, что она приехала и еще находится здесь.
        В качестве перфекта в говорах используются также и формы страдательного причастия прошедшего времени с суффиксами -н-, -т-, при этом то слово, которое по смыслу должно быть подлежащим, может стоять в форме Р. п. с предлогом у, а «логическое дополнение» имеет форму И. или В. п.:
        У меня корову подоено = Я подоила корову (и пока ее доить еще не надо).
        У меня хлеб в магазине вчера куплен == Я купила вчера хлеб (и он у меня еще есть).
        Здесь у медведей хожено = Здесь медведи ходили (и остались свежие следы).
        У собаки у меня нога укушена = Меня за ногу укусила собака (и на ноге рана).
        У кота на печку забранось = Кот забрался на печку (и там спит).
        Говорить о том, что в каком-то говоре есть перфект, можно только тогда, когда он образуется от любых глаголов: и переходных, и непереходных, любого вида и в любом залоге, в том числе от возвратных и невозвратных глаголов.
        Категория перфекта в наибольшей степени развита в говорах северо-западной диалектной зоны (см. на карту). Там в значении перфекта могут употребляться страдательные причастия и от непереходных глаголов:
        Дьякон приехан; У меня уж привыкнуто; У пса убежано. В говорах этой зоны образуются краткие страдательные причастия от глаголов с частицей -ся: умыться, напиться – У меня умытось; Чай можно целый день пить, только у меня уже напитось (на карте – зеленые вертикальные штрихи).
        На небольшой территории (она обозначена красными знаками) перфектные формы, на -ши, -вши употребляются в значении страдательного залога: Миска помывши.
        В северо-западных говорах формы на -ши, -вши от возвратных глаголов очень часто употребляются без частицы -ся: Девушка уже одевши; Я весь о кусты ободравши; Она немножко рехнувши.
        В большинстве говоров северо-запада формы причастий прошедшего времени на -т- и на -н- не согласуются с подлежащим: независимо от рода и числа подлежащего, они внешне совпадают с формой м. р. (на карте – зеленая «крупа») или ср. р. (на карте – зеленая заливка): Вода принесено и Вода принесен; Дрова уложен и Дрова уложено.
        Кроме форм перфекта, обозначающего результат прошедшего действия, имеющийся сейчас, в настоящем времени, в северо-западных говорах широко употребляются формы так называемого плюсквамперфекта: Пули летали – где-то немцы были засевши; Он был женивши, теперь разошотцы. Плюсквамперфект обозначает представленный в прошлом результат действия, которое произошло еще раньше. Еще он может обозначать давно прошедшее действие или событие, результаты которого до сих пор сохраняются: Отец был в войну ранивши. Гораздо реже используется «перфект будущего времени»: После обеда магазин будет закрывши. Как вы видите из примеров, плюсквамперфект и «перфект будущего времени» образуются формами прошедшего и будущего времени глагола быть и «перфектными» причастиями и деепричастиями.

        Как и в литературном языке, во всех русских говорах глаголы делятся на два спряжения – I и II. Эти два спряжения в настоящем времени всегда противопоставлены у глаголов с ударными окончаниями:

У глаголов с безударными окончаниями картина совсем иная: в разных говорах они ведут себя по-разному. Перечитайте комментарии к картам 12 и 13 в разделе «Фонетика». Обратите внимание на описание аканья и яканья (еканья, иканья). В говорах, которым присущи эти явления, не различаются безударные гласные, соответствующие ударным [е], [о] и [а]. Различия между заударными гласными в «акающих» говорах, в отличие от «окающих» говоров, очень невелики, они с трудом воспринимаются на слух. Видимо, это и послужило причиной развития некоторых явлений в грамматике «акающих» говоров.
        Эти изменения происходят в заударных слогах. Одним из ярких примеров такого рода является распространение безударного окончания мн. ч. -ы в словах ср. р. (сёлы, гнёзды – см. карту 19) из существительных м. и ж. р.
        Эта тенденция к единообразию безударных окончаний проявилась в «акающих» говорах и в спряжении глаголов.
        В большинстве диалектов этого ареала сложилось единое (так называемое «общее») спряжение глаголов с безударными окончаниями, которое характеризуется совпадением гласных, различающих окончания I и II спряжений. На месте е и и (колет – ходит) в этих говорах отмечается и или ь, на месте -ут (-ют) и -am (ят) -единообразное -ут после мягких согласных:

        На карте сиреневой заливкой показаны говоры, в которых глаголы II спряжения в 3-м лице мн. ч. имеют окончание I спряжения, т. е. -ут (видют, просют, носют, любют, парют и др.), а желтой заливкой – говоры, в которых безударные окончания глаголов I и II спряжений различаются, как в литературном языке (видят, любят, просят и др.).
        Если вы сравните эту карту с картами 12 и 13 в разделе «Фонетика», на которых показаны системы с различением и неразличением гласных в безударном положении, то увидите, что ареал окончания -ут в глаголах II спряжения (иными словами – ареал распространения «общего» спряжения) почти совпадает с ареалом аканья и яканья (еканья, иканья), а ареал сохранения окончания -am – с ареалом оканья.
        «Общее» спряжение глаголов было характерно для разговорной формы литературного языка XIX в. и начала XX в. в первую очередь в Москве. Оно было свойственно московскому просторечию. И сейчас произношение лю[б'у]т, но[с'у]т, хо[д'у]т и т. п. можно услышать у москвичей старшего поколения и в сценической речи. Формы на -ут постепенно вытеснились из литературного языка по ряду причин – в первую очередь под влиянием петербургской нормы, устойчиво различавшей -ут и -am, и орфографии. В современном литературном языке такие формы воспринимаются как просторечные или диалектные.
        Иногда глагольные формы на -ут используются в художественной литературе для придания речи персонажа просторечного или диалектного оттенка.
        Вот пример из рассказа А. Аксенова «Дикой»:
        «Дикой! – вскричал я, пораженный. – Во-во, дикой… Меня и ноне так дразнют».
        Еще пример:
        «– Ну да, – меланхолично продолжал Яшка, ставя удочки к стене, – у вас там, в Москве, небось босиком не ходють». (Ю. Казаков. Тихое утро).

        Это диалектное различие является одним из основных: оно противопоставляет северное и южное наречия русского языка (см. раздел «О диалектном членении русского языка»). В южнорусских говорах формы глаголов 3-го лица ед. и мн. ч. I и II спряжений имеют на конце [т'] (т-мягкий). Например:

        Мягкое -ть характерно и для украинского литературного языка: у глаголов II спряжения оно присутствует как в ед., так и во мн. ч. (вiн ходить, сидить, вони ходять, сидять), у глаголов I спряжения – только во мн. ч. (вони лíзуть, несуть), в 3-м лице ед. ч. согласный [т'] в окончании отсутствует: вiн лíзе, несе.
        Наличие [т] (т-твердого) в окончаниях глаголов характерно для северного наречия, большинства среднерусских говоров и литературного языка.
        Современная литературная норма с т-твердым установилась не сразу. В начале XIX в. допустимым считалось и употребление т-мягкого. Вот отрывок из стихотворения малоизвестного современному читателю поэта-сатирика С. Н. Марина (1776 – 1813), поэзия которого отразила разговорную речь эпохи. Детство его прошло в Воронеже, а с 14 лет Марин жил в Петербурге. Он принадлежал к наиболее образованной части дворянства – это литературные, театральные и дипломатические круги:

        В этом четверостишии рифма любить предполагает произношение [т']-мягкого в 3-м лице глагола: принадлежи[т']. И подобных рифм у Марина много, вот еще один пример:

        Позднее, в конце XIX и в XX в., подобное произношение для образованного человека, владеющего литературной нормой, стало невозможным.
        Эта диалектная особенность – произношение т-мягкого в окончаниях 3-го лица настоящего времени глаголов – очень часто отражается в литературе у писателей из южных областей России, описывающих быт и говор родных мест. Писатель Е. Носов, выходец из Курской обл., рассказывает, как учились кузнечному делу деревенские мальчишки:

        «Прибежавший из деревни Митька запальчиво рассказывал:
        – Ой, что делается! Сам Денис Иванович куётъ… Ватник снял, в одной исподней рубахе… Перемазался – ужасть… Денис Иванович куёть, а Квадрат¹ качаить…» (В чистом поле за просёлком).
        
        Вот еще отрывки из других авторов:

        «Таперича в Лебедянь ходил. По личному, можно сказать, вопросу. А в старину, когда помоложе был, все по обчественным делам ходил, один бог знаить, куда меня ноги носили». (С. Крутилин. Липяги).
        «Ты мамке скажи, чтоб она не зевала, из картошки б чего настряпала – и туда, к теплушкам. С руками вырывають…» (А. И. Солженицын. Случай на станции Кочетовка).

        В начале комментария уже говорилось об отсутствии -т(ь) в окончаниях 3-го лица ед. ч. у глаголов I спряжения в украинском языке (несе, лíзе). Сходное явление отмечается и в русских говорах, причем -т(ь) может отсутствовать как в формах ед., так и мн. ч.: он играе (играет), ведё (ведет), ходи (ходит), сиди (сидит); они играю (играют), ходя (ходят), несу (несут), крича (кричат). Формы без -т(ъ) в 3-м лице распространены в говорах северо-запада (в селигеро-торжковских, псковских, новгородских, гдовских, ладого-тихвинских, онежских) и юга (в рязанских, тульских, курских).
        Глагольные формы без конечного -т встречаются в фольклоре и в художественной литературе. Например, в былинах и плачах:

        «Выбегае тут Добрыня на широкий двор…» («Добрыня и Змей» – онежская былина.)

        У Николая Успенского в рассказе «Старуха» передаются особенности тульского говора:
        «Голубчики мои, лебеди мои, оба спорхнули, улетели. Бог ведае куда. Оставили мать-старуху мыкать горе…»

¹ Квадрат – прозвище одного из персонажей.