Князь Лев Данилович. Раскол династии
В случае со Львом уместно вспомнить ситуацию с фигурой Романа Мстиславича, которого ряд летописей по политическим мотивам выставлял посредственным князем, а то и вовсе полной бездарью, но при перекрестном сравнении источников и анализе исторических событий выяснилось, что всё было с точностью до наоборот. Льва летописи также характеризуют как достаточно посредственного правителя, деспота, неспособного на конструктивную деятельность, или даже вовсе «бесчестного князя», который презрел свои родственные связи и действовал сугубо в личных интересах. Княжич действительно был горяч нравом и вел себя независимо, из-за чего рассорился почти со всеми своими родичами. Но именно потому он и заслужил негативные оценки в летописях, включая те, которые писались под эгидой тех самых родственников, не жаловавших независимо ведущего себя Льва.
При более скептическом подходе к источникам, включении в работу иноземных хроник и глубоком анализе всего материала наследник Даниила Галицкого предстает перед нами в совершенно другом свете, и именно эта точка зрения сейчас преобладает среди современных историков. Так, к примеру, еще долго после смерти Льва продолжалась подделка грамот от его имени, так как именно он обладал в глазах потомков наибольшим весом как справедливый правитель, что добавляло веса подделкам. Сохранилась добрая память о князе и в народной памяти. Иностранные хроники также дают характеристику Льву Даниловичу как достаточно успешному и влиятельному правителю, пускай и не такому умелому политику, как отец, но, вероятно, еще более талантливому полководцу и организатору.
Родился будущий князь Галицко-Волынского государства примерно в 1225 году. С детства он постоянно был при отце как один из старших сыновей, а после смерти брата Ираклия – и как отцовский наследник. Он был умен, храбр и умел в военных делах. Именно ему приписывают усовершенствование метательных машин, перенятых у монголов. С другой стороны, Лев не был лишен недостатков. Самым главным из них была чрезмерная горячность, выливавшаяся во вспышки плохо контролируемого гнева. Также он был весьма своевольным и независимым и в определенных условиях мог пойти наперекор воле родственников и даже отца, что в дальнейшем привело к конфликтам внутри династии Романовичей. Тем не менее, своего наследника Даниил высоко ценил — и именно потому нещадно использовал его таланты в своих целях. Впервые он стал действовать самостоятельно после нашествия Батыя, когда Даниил посадил своего сына княжить в Перемышле.
А город этот вместе с землей, надо заметить, были далеко не простыми. Здесь сходились многие торговые пути и имелись залежи важных ресурсов, в первую очередь, соли и болотной руды. Последнее обуславливало также весьма развитую местную металлургию. Перемышльское боярство в результате еще в XII веке оказалось богаче волынского и по своему поведению напоминало скорее галицких воротил, стремившихся стать самостоятельной политической силой и сосредоточить в своих руках все места «кормления» на территории княжества. Лев Данилович, само собой, с полной отдачей бросился бороться с боярами и сосредотачивать в своих руках всю полноту местной власти и источников ресурсов и богатства. Именно это привело к тому, что позднее элита княжества, включая духовенство, постоянно поддерживала Ростислава Михайловича в его претензиях на Галич, а значит, и Перемышль.
Методы борьбы с боярством оказались достаточно нестандартными. Помимо обычных репрессий и конфискаций имущества, применялся и достаточно интересный метод занятия земли князем путем создания подконтрольных только ему общин. Для этого использовались как переселенцы и беженцы, так и военнопленные любой этнической принадлежности: венгры, поляки, литовцы, половцы, немцы и чехи. Метод этот, несмотря на свою оригинальность, оказался достаточно эффективным, и уже к 1250-м годам перемышльское боярство было значительно ослаблено и ударными темпами покидало территорию государства Романовичей или же примыкало к «новому» боярству, гораздо более лояльному центральной власти.
Первое боевое крещение в качестве полководца Льву довелось принять в 1244 году, когда его дружина преградила путь венграм во главе с Ростиславом Михайловичем. То сражение он проиграл, причем во многом из-за пассивности дружины союзного белзского князя, Всеволода Александровича, который, вероятно, в дальнейшем примкнул к Ростиславу и за это был лишен своих земель, хотя конкретной информации о его судьбе, увы, нет. Несмотря на это, уже в следующем году в битве при Ярославе инициативные смелые действия Льва во многом обеспечили победу над войсками претендента. Даниил в дальнейшем на полную использовал полководческие таланты своего сына, и, когда ему пришлось покинуть Русь из-за приближения Бурундая, король Руси знал, что оставляет свое государство в надежных руках.
Отцы и дети
Возвращение короля Руси домой в 1262 году оказалось весьма непростым испытанием для его старшего сына. Лев все это время находился в своих владениях, видел войско Бурундая и держал руку на пульсе ордынской политики, зная, что там начала разгораться усобица. Знал это и Даниил, который, вернув в свои руки власть, тут же заговорил о большой войне со степняками за Русь. Его не смущал тот факт, что Бурундай разрушил все союзы Романовичей, за исключением Польши. Смуту в Монгольской империи он воспринял как предсмертные корчи всего могущества степняков, что подталкивало его к скорейшему выступлению против них и получению полной независимости. Авторитет Даниила был настолько силен, что все сыновья, братья и племянники подчинились ему. Все, кроме Льва. Лев прекрасно осознавал реальное положение вещей и считал, что кампания против Орды сейчас приведет государство Романовичей к расчленению и гибели от рук очередного Бурундая, который не станет довольствоваться покорностью князей и уничтожением городских стен.
Это вызвало конфликт между Романовичами и в конце концов привело к расколу между ними. Нет, семейство все еще держалось единства, старалось вместе решать важные вопросы, но отныне между ними начали нарастать противоречия и конфликты. Самым острым оказалось противостояние Льва с отцом, и Даниил Галицкий в результате фактически отрешил его от наследования государства, сделав наследником своего брата, Василька, а после него – Шварна, который стал любимым сыном, и стал конфликтовать со своим старшим братом. Тем самым Даниил, стремившийся всю жизнь к единоначалию, фактически предал сам себя, оставив старые законы о наследовании, о которых он не вспоминал всю жизнь. Кроме того, был произведен передел удельных княжеств между родственниками, в результате чего Лев лишился Галича, сохранив за собой лишь Перемышль с Белзом, хотя Бурундай лично оставил его править всем Галицким княжеством, а Василька – всей Волынью. Шварн, не бывший наследником ни по примогенитуре, ни по лествице, получил два самых ценных удела во всем государстве – Галич и Холм, что выдвигало его в качестве первого и главного наследника своего отца. Даниил был полон решимости воевать со степняками, но вскоре тяжело заболел, а в 1264 году умер. Примириться с сыном ему так и не довелось.
После смерти Даниила в Галицко-Волынском государстве, де-юре разделенным на две части, установилось странное положение с властью. По завещанию усопшего короля Руси, во главе государства Романовичей оставался Василько, однако фактически он не пытался играть роль лидера, ограничившись контролем над своим Волынским княжеством. Не исключено, что Василько себя так вел из желания не обращать на себя внимания хана, который мог и наказать князя за нарушение его воли о разделении Галиции и Волыни. В Галицком княжестве совместно правили два брата, Лев и Шварн, которые кое-как помирились и стали соправителями, однако реальная власть принадлежала Льву, так как Шварн в это же время был занят литовскими делами со своим родственником Войшелком, который добровольно передал власть над княжеством своему зятю и удалился в монастырь на Волыни. При всем этом и Василько, и Шварн признавали главенство Льва, который таким образом оказался государем Галицко-Волынского княжества, хотя де-юре имел соправителя, да к тому же не контролировал Волынь.
Такое разделение власти не могло не ослабить потенциал государства Романовичей, так как после смерти Даниила оно фактически распалось. Василько княжил на Волыни, Шварн контролировал Холм и Галич, а Льву остались его уделы в Белзе и Перемышле. Родственники остались связаны договоренностями о взаимопомощи, но очень быстро стали плести друг против друга интриги, так как объективно мешали самоутверждению любого из Романовичей в качестве короля Руси. К счастью, такая ситуация продлилась недолго: в 1269 году умерли и Шварн, и Василько. Ближайшими родственниками остались лишь Мстислав Данилович и Владимир Василькович, причем оба признавали верховную власть Льва, пускай и не питали к нему особой симпатии. Особенно это касалось Владимира, при дворе которого и писалась Галицко-Волынская летопись, давшая Льву характеристику подлого, бесчестного князя. А между тем князь Галицко-Волынского государства, Лев Данилович, всеми силами старался удержать достижения своего отца.
Князь Перемышльский и Белзский
В ранний период своего правления князю Перемышля и Белза приходилось несладко. С одной стороны, требовалось помогать родственникам, а с другой — те не жаловали его, рано или поздно могли и должны были его предать, и потому помощь приходилось или дозировать, или вовсе не присылать. Со Шварном, несмотря на примирение, отношения все равно оставались сложными, особенно в свете получения тем Литвы. Время до 1269 года ушло, по сути, на укрепление личных владений и сколачивание союзов. Развитие собственных владений, начатое еще в 1240-е годы, в этот период продолжилось еще большими темпами. Следуя примеру отца, основавшему Холм, Лев Данилович еще в 1245 году заложил основу нового города на границе двух своих уделов: Белзского и Перемышльского княжества. Этот город быстро низвел расположенный вблизи Звенигород до минимального значения, а также стал активно поглощать значение и влияние Галича и Перемышля, которые в этот период начинают переживать стремительный упадок. Как некоторые уже могли догадаться, городом этим стал Львов, куда в начале 1270-х годов переместил свою столицу Лев Данилович.
В поиске союзников крайне ценным кадром оказалась супруга князя, Констанция Венгерская. Она была дочерью венгерского короля и потому могла просить у него поддержки своего супруга. Для этого Лев даже несколько раз посещал саму Венгрию, где был обласкан тестем, Белой IV, и получил обещания поддержки в случае войны с родичами. Одним этим ценность Констанции не ограничивалась: та была весьма дружна со своими сестрами Кунигундой и Иоландой, которые были замужем соответственно за краковским князем Болеславом V Стыдливым и Болеславом Благочестивым из Калиша. Они регулярно переписывались, приезжали друг к другу в гости, а с учетом того, что краковский князь во всем слушал супругу, а калишский также искал друзей и союзников, это означало формирование «союза трех принцесс». В дальнейшем отношения Льва и Болеславов окажутся весьма крепкими, и они будут регулярно помогать друг другу выбираться из передряг, показав редкую для того времени верность союзу.
Великий князь Литовский Миндовг умер в том же году, что и Даниил Романович. Ввиду близких родственных связей единственного короля Литвы Романовичей, в первую очередь Шварна, галицко-волынские князья не могли не принять участие в грядущей борьбе за власть. Впрочем, не они одни оказались заинтересованы Литвой: как только успели похоронить Миндовга, власть в свои руки взял его племянник Тройнат. Он имел слабую поддержку среди знати, да к тому же на литовские земли, бывшие на тот момент, с точки зрения католического мира, отсталыми варварскими владениями, вдруг заявили претензии Тевтонский орден и Пржемысл Отакар II, король Чехии. Амбиции их поддерживал папа римский, который быстро добился от ордена отказа от претензий в пользу чеха. Наконец, претензии на великое княжение выдвинул брат Тройната, полоцкий князь Товтивил. Каша заваривалась еще та….
В борьбе между Тройнатом и Товтивилом победил первый, убив своего брата и взяв под свой контроль Полоцк. При этом новый великий князь, будучи ярым сторонником язычества, достаточно быстро нажил себе врагов из числа знати, особенно христианской ее части, которая при Миндовге стала достаточно многочисленной. В результате этого его в том же 1264 году убили, а вместо него пригласили Войшелка, единственного оставшегося в живых сына Миндовга. Тому уже пришлось повоевать за этот титул, в чем ему оказали поддержку двое из Романовичей: Шварн и Василько. При этом Войшелк был человеком глубоко духовным, уже не раз отказывался от мирской жизни, не сделал исключение и в этом случае. Посадив править от своего имени Шварна, которого он также назначил своим наследником, Войшелк вновь ушел в монастырь, расположенный на Волыни, твердо решив посвятить остаток своей жизни богу. Литовская знать такое решение признала, так как Шварн уже давно считался «своим» и успел обзавестись репутацией хорошего правителя и воина.
Такой расклад был целиком в интересах Романовичей, они таким образом могли унаследовать Литву и создать объединенное государство, которое уже могло претендовать и на самостоятельную борьбу с Ордой, и на активное противостояние любому противнику, включая крестоносцев. Это была великолепная перспектива. Однако Льву Даниловичу, старшему сына Даниила Галицкого, все это совершенно не нравилось. Он и так плохо ладил с Васильком и Шварном, а когда последний стал еще и фактическим великим князем Литвы, положение его стало критическим. В любой момент брат мог презреть родственные связи и попытаться отобрать владения Льва в свою пользу, преследуя при этом сугубо государственные цели. Приходилось искать союзников, готовить к походам армию и вообще делать все то, что делал Даниил во время постоянных конфликтов за возрождение государства Романа Мстиславича.
Убийство Войшелка
Войшелк Миндовгович
С ранним периодом правления Льва Даниловича оказалась связана весьма мрачная и неоднозначная история об убийстве им князя-монаха Войшелка, которая произошла в 1267 году. Этот поступок является историческим фактом, но его детали, мотивация Льва и суть происходящего до сих пор остаются неизвестными. Версия, выдвинутая Галицко-Волынской летописью, может оказаться правдой, а может также отличаться крайней предвзятостью, из-за чего относиться к ней как к истине не стоит. Одно можно сказать точно: событие это поставило крест на возможном улучшении отношений Льва Даниловича со своими родичами. В их глазах он отныне стал окаянным убийцей, отступником, и потому не заслуживал сколь-либо уважительного отношения. Свое господствующее положение над ними в дальнейшем Лев заслужит исключительно военной силой и политическим влиянием.
Суть официальной истории такова. Во время пира во Владимире-Волынском, где хозяином был Василько, встретились Лев и Войшелк. После пира, когда все уже ушли опочивать, Лев и Войшелк остались выпить еще по чарке, и по ходу дела между ними завязалась ссора. Вспыльчивый Лев разгневался, что Войшелк отдал Литву не ему, а Шварну, и убил того. В качестве альтернативного варианта: Войшелк уже покинул место пира и отправился в свой монастырь, но Лев догнал его, и уже тогда между ними завязалась ссора, закончившаяся смертью литовца.
В этой истории хватает «дыр». Прежде всего в мотивации Льва. Для литовцев он был никем, и требовать от Войшелка передачи великого княжества в его руки было как минимум странно, ибо Шварн был зятем Миндовга и уже из-за этого получал кое-какие претензии на Литву. Кроме того, нельзя было не учитывать его поддержку литовской знатью, которая значила не так уж и мало. При разборе всей этой ситуации историки вообще столкнулись с тем, что касательно этого инцидента Галицко-Волынская летопись (главный источник информации о происходивших тогда в Юго-Западной Руси событиях) подвергалась наиболее тщательной редакции. В отличие от всех прочих мест, слова и предложения четко выверены, будто написаны свидетелем тех событий, который отлично запомнил все происходившее. Увы, это противоречит самому ходу событий, так как Лев и Войшелк, согласно самой летописи, после пира остались наедине.
Много событий, связанных с самим пиром, вызывают массу вопросов. К примеру, происходило все якобы не при дворе Василька, а дома у богатого горожанина, что уже похоже не на пир, а на тайную встречу двух князей. Не исключено, что так оно и было, и на самом деле Лев пытался убедить Войшелка в том, чтобы как минимум не передавать Литву Шварну. Впрочем, это лишь догадки. По тексту летописи складывается впечатление, что Василько старался максимально откреститься от происходившего, оправдываясь перед потомками, а может, и перед Шварном за то, что организовал встречу, которая могла сыграть против него.
Не стоит забывать, что и Василько, и Войшелк боялись Льва. Первый просто опасался своего племянника из-за конфликта характеров: нерешительный и мягкий волынский князь, способный играть вторые роли, не мог не конфликтовать с решительным племянником, который должен был подчиняться, но вместо этого стремился подчинять сам. У Войшелка причины для страха были куда серьезнее: ведь еще недавно он стал одним из организаторов похищения и убийства Романа, брата Льва, с которым их связывали, вероятно, самые лучшие отношения среди всех сыновей Даниила Галицкого.
Как бы то ни было, но Лев и Войшелк точно встретились во Владимире-Волынском при посредничестве Василька. Можно утверждать, что переговоры шли успешно и что в ходе них князья занимались возлиянием (не исключено, что в чрезмерных количествах), раз они потом еще остались вдвоем на последнюю чарку. Что бывает со взрослыми мужчинами под воздействием винных паров? Правильно, они не следят за своим языком. Между князьями могла случиться обычная ссора по любой причине. И тут начинала играть обычная физиология: набожный, соблюдающий все посты и обладавший хлипким телом литовский князь столкнулся с человеком, который с детских лет был привычен к воинскому искусству и длительное время буквально не выходил из сражений. Даже простой удар кулаком в таком случае мог оказаться смертельным, не говоря уже о разного рода случайностях. В таком случае важное политическое событие в истории отношений Романовичей и Литвы могло быть спровоцировано обычным избытком алкоголя в крови участников.
Точно узнать, что тогда произошло, в наше время уже не суждено. Впрочем, даже весьма предвзятый летописец называет это убийство случайным и указывает на то, что Лев его не планировал. Тем не менее, в краткосрочной перспективе этот поступок даже сыграл на руку князю Перемышля: без Войшелка Шварн был уже не настолько легитимным правителем Литвы, и, хотя он еще правил до 1269 года, но дело значительно осложнилось из-за оппозиции знати, которую возглавил Тройден, чьим союзником быстро стал Лев. Возможность унии Литвы и Галиции-Волыни более не представилась. Однако стоит помнить, что Шварн Данилович не имел прямых наследников, и потому объединение под его началом Галицко-Волынского княжества и Литвы в любом случае не могло оказаться долгосрочным: литовская знать не признала бы брата или племянника Шварна в качестве князя, а среди его братьев и племянников не было человека, способного удержать в своих руках Литву, за исключением разве что Льва. При этом без победы над Львом Шварн не смог бы объединить оба государства. Потому любые построения, ведущие к тому, что лучше бы в результате победил Шварн, будут весьма шаткими, ибо без прямых наследников такой исход мог не только привести к распаду едва образовавшегося единого государства, но и к стремительному упадку самого Галицко-Волынского княжества, которому в реальности еще предстояло играть важную роль в истории региона до конца столетия.
Венгерский вопрос
В Венгрии даже в период расцвета была очень сильная знать, которая порой диктовала условия королю или вовсе вытворяла такие кульбиты, от которых у соседей кровь стыла в жилах. Ярким примером может служить судьба королевы Гертруды Меранской, супруги Андраша II, которую знать убила во время отлучки короля и, по сути, не понесла наказания: казнены были лишь несколько зачинщиков, которых сделали козлами отпущения. Сын и наследника Андраша, будущий король Бела IV, вероятно, был свидетелем убийства матери и потому до конца своей жизни сохранил нежную, трепетную ненависть к устоявшимся порядкам в Венгрии. Увы, борца с системой из него не получилось: в конце концов ему тоже пришлось идти на уступки перед всесильной знатью ради ведения собственной политики.
Еще одним примером может стать судьба сыновей Ростислава Михайловича, любимого зятя короля Белы IV, бывшего какое-то время претендентом на галицкий престол. Их у него было двое: старший Бела и младший Михаил. Последний был убит при невыясненных обстоятельствах в 1270 году. Бела же какое-то время пользовался большой популярностью среди части знати и рассматривался как претендент на трон вместо Ласло IV Куна, сына половчанки, который стал королем в 1272 году. Понимая угрозу, исходящую от Белы, семейство Кесегов, бывшее сторонником Ласло, изрубило его на куски во время коронационного пира, долго глумилось над останками, после чего разбросало их по разным частям замка. Сестре Белы, монахине Маргит, после этого пришлось долго собирать части своего брата для захоронения…
Рано или поздно в Венгрии должно было рвануть. Отличным поводом для этого послужило начало правления малолетнего Ласло Куна, сына от половчанки, что многие представители знати воспринимали как самый полный моветон. Масла в огонь подливало то, что немалое число половцев под началом хана Котяна, который был дедом нового короля, некогда эмигрировало из степи в Венгрию, спасаясь от монголов. Вместо радушного приема как на Руси их встретило ожесточенное сопротивление венгерских феодалов. В результате уже с 1272 года страна пошла под откос: начались масштабные конфликты между отдельными магнатами, их партиями, появился новый претендент на трон, Андраш Венецианец (кстати, ставленник убийц Белы Ростиславича, Кесегов, которые резко поменяли сторону). Весь тот хаос, постоянные интриги, предательства, убийства и резню половцев мадьярами и мадьяров половцами достойны отдельного материала. Государство, несмотря на все усилия держаться воедино, фактически распалось, и какой-то порядок был восстановлен лишь в правление Карла I Роберта Анжуйского (1307-1342). Ласло IV будет бороться за единство своей страны вплоть до 1290 года, когда его, по иронии судьбы, убьют половцы, зарубив в собственном шатре.
Снова война
Венгерский вопрос вообще стал тревожить Льва Даниловича сразу, с 1272 года, порой с неожиданных сторон. Он не был близок с Белой Ростиславичем, однако жестокое убийство столь знаменитого венгерского аристократа не могло не вызвать какую-либо реакцию. Всколыхнулись не только Романовичи; происходящим в Венгрии быстро заинтересовались поляки и чехи, папа римский, ордынский беклярбек Ногай, причем все проявили единодушие в том, что такая ситуация недопустима и надо бы ее как-то решить объединенными усилиями. На носу у Венгрии, которая еще недавно фактически претендовала на гегемонию в регионе, вдруг оказалась война против всех своих соседей.
Формирующуюся коалицию поспешил разбить барон Гуткелед, манипулировавший юным королем Ласло Куном в первые годы его правления. Первым делом он… взял в жены Марию, дочь Гертруды фон Бабенберг и Романа Даниловича, которая, помимо прочего, являлась герцогиней Штирии. Таким образом он хотел привлечь внимание Льва Даниловича и склонить его на свою сторону, однако затея провалилась: поддержку русичей все равно получили противники Гуткеледа. Более того, барон из-за этого брака разругался с вдовствующей королевой, матерью Ласло Куна, что усугубило хаос в венгерской политике. В результате единственным союзником венгерского короля с 1273 года оказался король Германии, Фридрих I фон Габсбург, который собирался вернуть Австрию в лоно Священной Римской империи, что толкало его на войну с Пржемыслом Отакаром II. Лев же с поляками оказался в союзе с последним и в будущем должен был принять участие в большой войне в Центральной Европе.
Война началась неожиданно, в 1276 году. Чешского короля застали врасплох, он даже не успел собрать свое войско, в результате чего без особого сопротивления был вынужден признать свое поражение и подписать соответствующий договор. Впрочем, договор этот оказался бесполезным куском пергамента: прикрываясь им и всячески откладывая выполнение своих обязательств, чешский король готовился к войне. В рамках этой подготовки он окончательно решился на заключение союза с поляками и Романовичами. В 1278 году Пржемысл пошел войной на Рудольфа I, отказавшись соблюдать условия мира. В рядах его армии, скорее всего, находились отряды армии Льва Даниловича, а может, и сам князь. Однако на Моравском поле это воинство потерпело тяжелое поражение, а Пржемысл Отакар II погиб в бою.
Конфликт Романовичей и Венгрии после этого не прекратился и стал лишь набирать обороты. Не прекратился он и после присоединения Закарпатья примерно в 1279-1281 годах, которое, судя по всему, прошло достаточно легко и бескровно, при полной поддержке местного населения. Используя силы собственной армии и татарской конницы, которую ему исправно присылал татарский беклярбек Ногай, Лев в 1283 и 1285 годах совершил еще два больших похода в Венгрию. С большим трудом Ласло Кун смог отстоять Пешт, который какое-то время находился в осаде. Этого Льву оказалось достаточно, чтобы обезопасить собственные границы и гарантировать сохранность за собой Закарпатья, которое превратилось в меч, нависающий над Венгрией. Ведь с ним Карпаты, которые ранее служили надежной защитой от больших вторжений, теперь целиком контролировались Галицко-Волынским государством.
Пик развития Галицко-Волынского государства
Примерно так себе можно представить Ногая — пожалуй, самого выдающегося правителя Степи конца XIII века
Поняв, что Орда – это надолго, Лев уже с 1262 года стал отстаивать новую политику подчинения и сотрудничества со степняками. Это позволяло не только обезопасить восточные границы, но и получить вполне конкретную военную поддержку со стороны хана, который редко в этом плане обижал своих верных вассалов. Именно из-за этого им был забыт титул короля Руси, ставший одной из причин действий Бурундая: несмотря на его повторение в переписке, Лев не стал короноваться, продолжал называть себя на официальном уровне князем и всячески делал вид, что уважает жесткую, но справедливую власть хана. В скором времени такая политика целиком окупилась ввиду изменения расклада сил в самой Орде.
В ходе усобиц в Монгольской империи ярко проявил себя Ногай, один из Джучидов и вассалов хана Берке. Он немало воевал, побеждал и проигрывал, а примерно в 1270 году вместе со своими туменами перекочевал в Причерноморье и междуречье Днестра и Дуная, поставив свою ставку в Исакче. До сих пор не установлено точно, какую политику касательно Золотой Орды он вел. Одни историки утверждают, что уже в этом году он отложился от нее, и решил создать свое собственное государство. Другие ставят амбиции Ногая куда выше, указывая, что он лишь обособился, а на самом деле в дальнейшем выступал «серым кардиналом» Орды, подчиняя ханов своей воле, и хотел сам постепенно стать правителем Улуса Джучи, но лишь после того, как все конкуренты будут уничтожены, желательно руками друг друга.
Как бы то ни было, выбор Ногая своей «волости» оказался неслучайным и весьма удачным. Через устье Дуная в то время проходили оживленные торговые пути, шедшие как по реке, так и по суше. Одним из этих путей был северный, который шел с территории Галицко-Волынского княжества. Ногаю было выгодно контролировать и развивать эту торговлю, для чего он в свое время даже совершил нападение на генуэзские фактории в Крыму и практически прервал торговлю с Ордой, перенаправив потоки прямиком в Египет, благодаря чему в Восточной Европе резко увеличилось число купцов-сарацин, которые даже основали во Львове собственный квартал. Помимо этого, Ногай военной силой установил свое доминирование над Византией и Болгарией, взял в жены внебрачную дочь императора Михаила Палеолога и активно сотрудничал с оседлыми подконтрольными ему народами, особенно «коренных» территорий его владений, где жили бродники, берладники и прочая «вольница», некогда зависимая от болгар и русичей. В будущем эти земли станут княжеством Молдавия.
Само собой, все это толкало Льва Даниловича на сотрудничество с Ногаем, особенно в свете его проордынской политики. Более того, с определенного момента практически вся Русь попала ему в вассалы, так что какое-то взаимодействие для них было неизбежным. Оно могло пойти по совершенно различным сценариям, так как отношения татар с русичами всегда складывались непросто. Но в случае со Львом и Ногаем все обернулось самым лучшим образом.
Беклярбек очень внимательно отнесся к тому, кто контролировал торговые пути с севера, а Лев высоко оценил умелую и эффективную управленческую политику своего нового южного соседа. Постепенно между ними зародилась если не дружба, то тесное взаимодействие и поддержка в важных начинаниях друг друга. Ногай не раз помогал войсками Галицко-Волынскому государству и признал его объединение под началом Льва Даниловича после смерти Шварна и Василька, что противоречило интересам Орды. В ответ Лев также присылал свои войска в помощь Ногаю, развивал с ним торговлю, поддерживал в ордынских усобицах и активно совершал совместные набеги на враждебных соседей. Тесные дружеские отношения и союз между ними сохранялись вплоть до смерти обоих правителей, и причиной тому были не только личные симпатии двух правителей, но и взаимная выгода. В результате этого Романовичи и татарский беклярбек Ногай спустя несколько десятилетий после нашествия Батыя сформировали очень эффективный и взаимовыгодный симбиоз, аналогов которому на Руси по результативности будет сложно сыскать.
Пик развития Галицко-Волынского государства
Дворец Льва Даниловича во Львове, реконструкция
Умелое правление Льва Даниловича, удачная внешняя политика вкупе с близкими отношениями с Ногаем, который в это время был главной фигурой Восточной Европы, позволили Галицко-Волынскому государству пережить свой новый расцвет, самый большой и, увы, последний. В первую очередь это выразилось в территориальном расширении влияния Романовичей над землями Руси, о чем есть пусть и не стопроцентная, но достаточно весомая информация. Со временем, к примеру, при протекции Ногая Лев присоединил к своим владениям Киев. К тому моменту и город, и княжество окончательно потеряли свою роль, сильно зависели от кочевавших рядом степняков, и могли принести мало выгоды своему правителю, но для Романовичей владение городом было вопросом престижа.
Ногай также вернул Романовичам контроль над низовьями Днестра, сохранив за собой лишь важнейшие города, хотя точную границу между владениями князя и беклярбека установить не представляется возможным. От прямого господства над местным оседлым населением ему не было никаких особых выгод, а Лев являлся надежным союзником, так что в подобном поступке нет ничего удивительного. Местное население же, оказавшись под двойной протекцией беклярбека и князя, поистине пережило период расцвета: археология подтверждает отсутствие каких-либо разорений этой земли в указанное время, и, наоборот, указывает на необычайно активное строительство городов, сел и стремительный рост местного населения. Именно на этой основе уже в следующем столетии возникнет Молдавское княжество, которое сможет некоторое время оставаться серьезной силой в регионе.
В самом Галицко-Волынском княжестве в это время бурно развивается буквально все. С запада массово прибывал поток поселенцев, которые оседали в городах или основывали новые сельские общины. Вместе с ними на Русь впервые прибыло «немецкое» право – именно при Льве Даниловиче стали складываться вполне европейские механизмы городского и крестьянского самоуправления, которое стало распространяться и на коренное население. Привнесение западной аграрной культуры и увеличение числа крестьян привели к росту сельского хозяйства, а рост городов и городского населения еще больше стимулировали развитие ремесленного производства – в этом плане Галицко-Волынское государство уже ушло далеко вперед относительно прочей Руси. Вкупе с продолжающимся развитием торговли, чему способствовали двойные гарантии безопасности и от князя, и от беклярбека, это давало большую прибыль для казны, увеличивало благосостояние населения, и позволяло говорить о периоде расцвета даже в то время, когда Галицко-Волынское государство было разделено между Романовичами.
Малые походы Льва Даниловича
Как только Лев Данилович смог объединить Галицко-Волынское государство под своим началом, начался новый период почти непрерывных войн, в которых ему пришлось принимать личное участие. Правда, в отличие от былых времен, речь уже не шла о восстановлении отцовского наследства, и потому помимо обороны появилась возможность развить и наступление в соседние государства, которые, правда, не закончились радикальными переменами границ. Помимо крупных конфликтов, вроде войны с венграми, имели место и малые заграничные походы, в первую очередь связанные с поддержкой польских союзников и борьбой с литовцами, усилившими натиск с севера.
Первым таким малым конфликтом стал польский поход в 1271 году в союзе с Болеславом Стыдливым против вроцлавского князя Генриха IV Пробуса. Он был частью куда более крупной игры, так как совершался с разрешения ордынцев и в союзе с венграми, а целью его было ослабить союзника Пржемысла Отакара II, который в то время был главным противником мадьяр. В этом походе, вопреки собственному желанию, участвовали братья Льва – Мстислав Данилович и Владимир Василькович. Оба князя были домоседами, предпочитали мирно править своими землями, но Лев, имея куда большую силу и авторитет, чем они, вынудил братьев подчиниться своей воле и вместе воевать против поляков и чехов. В следующем году последовал новый поход, на сей раз на ятвягов, которые принялись нападать на галицко-волынские окраины.
В 1275 году литовцы великого князя Тройдена совершили набег на Дорогочин, разорив этот город и перебив всех его жителей. В ответ Лев собрал большое войско союзников, включая татар Ногая, и пошел войной на Литву. Благодаря поддержке беклярбека к нему присоединился также ряд мелких русских князей, находившихся в зависимости от Орды. Начало кампании было достаточно удачным, удалось занять город Слоним, но вскоре после этого группа союзников, которых возглавили братья Льва, стали всячески саботировать войну, опасаясь чрезмерного усиления правителя Галицко-Волынского государства. В ответ на это Лев без их участия взял Новогрудок, бывший важнейшим городом на границе Руси и Литвы, после чего братья окончательно покинули его.
Князю пришлось искать поддержки у кого-то извне, в результате чего править в Слониме был посажен Василько Романович, сын брянского князя, который целиком подчинялся воле галицкого князя и Ногая. В 1277 году Лев отправил свои войска под началом сына Юрия вместе с татарами в новый поход на Литву, но из-за неумелого командования княжича и продолжавшегося саботажа со стороны братьев весь поход свелся к неудачной осаде Городно. После этого на какое-то время ситуация на границе с Литвой успокоилась, и в последующем конфликте за Краков Даниил смог даже привлечь на свою сторону литовских воинов. Тем не менее, отношения с северным соседом оставались сложными, так как Лев Данилович поддерживал хорошие взаимовыгодные отношения с Тевтонским орденом, в то время как Литва с тевтонцами беспрерывно воевала.
Все большие обороты набирала война в Польше, начавшаяся в 1279 году за Краков после смерти Болеслава Стыдливого. Отбросив все условности и имея хоть и небольшие, но все же законные права на Краков, Лев сам заявил собственные претензии на город, и стал готовиться к большой войне. В случае победы он фактически взял бы в свои руки всю юго-восточную территорию Польши и поставил в зависимое положение ряд польских князей, что в перспективе могло привести к созданию мощного славянского государства, способного свободно конкурировать с любыми своими соседями. Правда, этим самым он внезапно объединил всех своих оппонентов, в первую очередь Ласло Куна и Лешека Черного, который уже крепко сел править в Кракове. Однако самой большой проблемой в результате оказалось то, что к ним примкнули Мстислав Данилович и Владимир Василькович, которые лишили своего брата поддержки и фактически шпионили за ним в пользу Лешека.
Первый поход, совершенный в 1279 году, закончился крупным поражением русско-татарской армии во главе со Львом Даниловичем. Судя по всему, такому исходу поспособствовали его братья, действовавшие пассивно и сливавшие информацию полякам. Серьезно побитая, армия Льва Даниловича была вынуждена отступать до самого Львова. Лешек Черный со своими войсками, наступая на пятки армии Льва Даниловича, вторгся в Галицко-Волынское княжество и осадил Берестье. Несмотря на тяжелое положение, город удалось отстоять, и польский князь вернулся домой ни с чем. После этого, пользуясь отвлечением основных сил Льва на Венгрию, Лешек вывел из игры польских союзников галичан, а в 1285 году вновь вторгся в государство Романовичей – впрочем, без особых успехов. В ответ Лев, вернувшийся из Венгрии, стал готовить большой поход с участием Ногая в Польшу с целью раз и навсегда решить проблему Кракова.
Лев, Ногай и Телебуга
Телебуга был ханом, который возвысился благодаря интригам и с самого начала имел очень прохладные отношения с Ногаем. Тем не менее, первое время между ними еще сохранялась видимость почтения, пока в 1287 году не случился очередной поход русско-татарского войска в Венгрию, которое хан решил возглавить лично. Уже после вторжения в Паннонию Ногай неожиданно развернул свои войска и отвел их обратно в свои владения, вслед за чем хана покинул и Лев, правда, скорее всего, с его разрешения. Завершив набег на Венгрию, Телебуга развернул свою орду, но переход через Карпаты вместо привычного занятия превратился в сущее наказание, растянувшись на месяц. Массовая гибель людей и лошадей от голода привели к тому, что обратно в степь свое воинство хан вывел в весьма потрепанном виде, что не могло не вызвать его гнев.
Не унимаясь, Телебуга решил в том же году повторить поход – правда, уже в сторону Польши. Через Галицко-Волынское княжество орда шла медленно, каждый из Романовичей был вынужден по отдельности отчитываться перед ним. По ходу дела обычно сдержанные ордынцы стали скатываться в грабежи, в том числе разграбив окрестности Владимира-Волынского. Было ясно, что Телебуга гневается на Романовичей в общем, и Льва Даниловича в частности. Хан перевел всю Юго-Западную Русь под зависимость от себя лично и подумывал назначить старшим среди Романовичей Мстислава Даниловича, который проявил куда больше сговорчивости, чем Лев.
Однако поход на Польшу в результате сорвался: орда и русские войска действовали успешно, дошли до Сандомира и собирались идти на Краков, брошенный Лешеком Черным… Но неожиданно пришла весть, что Ногай, действуя быстро и скрытно, привел свои войска к городу первым и уже разграбил его окрестности. Телебуга, взбешенный таким самоуправством, развернул войско обратно в Степь. Дорога его лежала через княжества Романовичей, которые еще недавно были союзниками Ногая…
Двигаясь на юго-восток, Телебуга неожиданно остановил свою орду у Львова, где находился Лев Данилович, и фактически взял его в блокаду, не позволяя никому покинуть город или пройти в него. Продолжалась блокада две недели, и в результате нее многие горожане погибли от голода, а окрестности города были разграблены ордынцами. Тем не менее, на штурм Телебуга не решился, хотя в его ставке уже находился Мстислав Данилович, готовый принять в руки княжество своего брата после падения Львова. Его позиции из-за поддержки хана теперь были сильнее, чем у брата, к тому же в 1288 году он унаследовал от бездетного Владимира Васильковича Волынь, что еще больше усилило Мстислава. Поняв, что Романовичи ослаблены и огонь противоречий между ними раздут как следует, Телебуга ушел в степь вместе со всей ордой. Галицко-Волынское государство фактически распалось.
Ситуация складывалась далеко не самая приятная. Позиции Льва сильно ослабли, как и его военные возможности. Потери от двух проходов Телебуги через Галицкое княжество летопись оценивает в 20,5 тыс. человек, что было достаточно большим числом. Пришлось тратить немало времени на восстановление утраченного. К счастью, Ногай быстро восстановил свои позиции в Орде после убийства Телебуги и не спешил разрывать связи с Львом Даниловичем, что могло оказаться полезным в случае военного обострения. Фактор Ногая также помешал Мстиславу Даниловичу далее конфликтовать с родным братом и способствовал сохранению власти Льва над Галицким княжеством.
И опять Польша
В 1288 году умер Лешек Черный, князь Кракова, и борьба за столицу Польши возобновилась. Лев Данилович уже не мог лично претендовать на княжество, так как у него после решений хана Телебуги не хватало сил для этого, однако допустить появления враждебного ему князя в Кракове он тоже не мог. Было решено поддержать претендента на Краков из числа Пястов, каковым стал Болеслав II Плоцкий, на чьей стороне выступил также ряд других польских князей, включая еще мало известного на тот момент Владислава Локотка.
Другой претендент, Генрих IV Пробус, князь Вроцлава, успел занять Краков и оставить там гарнизон, однако после этого повел себя крайне легкомысленно, распустив ополчение и оставшись лишь при одной дружине. Отправившись обратно в Силезию, он встретился с войском князей-союзников и потерпел жесточайшее поражение. Вслед за этим князья осадили Краков, который продолжал хранить верность Генриху. Именно в этот момент к полякам присоединились и русские рати Льва Даниловича. В 1289 году галицкий князь уже разорял Силезию, где он встретился с королем Чехии, Вацлавом II, и заключил с ним союзный договор, обновив связи еще времен Пржемысла Отакара II. Кроме того, примерно в это время Лев окончательно закрепился в Люблине, присоединив его к своему государству.
Вскоре после этого в Опаве последовал большой съезд польских князей. Болеслав II отказался от своих претензий на Краков в пользу своего союзника, Владислава Локотка. Он был младшим братом Лешека Черного, заклятого противника Льва Даниловича. Факт этот не помешал заключить галицкому князю с Владиславом союз, устроив брак сестры польского князя с Юрием Львовичем. На этот брак Лев возлагал большие надежды, надеясь, что в будущем это приведет к формированию крепкого русско-польского союза.
Генрих Пробус не сдавался и в том же 1289 году смог собрать новое войско и разбить сторонников Локотка под стенами Кракова. Владислав бежал из города, едва не попав в плен, а Лев был вынужден отвести свои войска домой. Впрочем, человеком он был упрямым и никогда не опускал руки после очередных неудач. Уже зимой он вернулся в Польшу во главе русско-татарского воинства, вновь заручившись поддержкой Ногая. Поход был настолько масштабным и удачным, что союзное войско дошло до стен Ратибора, расположенного в Верхней Силезии. Венгерский король Ласло Кун, собиравшийся в это время вторгнуться в Русь, неожиданно передумал, опасаясь ответных действий степняков и русичей. Вскоре после этого он был убит.
В 1290 году умер и Генрих Пробус, причем настолько неожиданно, что к этому оказались не готовы любые возможные претенденты на Краков. А таковых оставалось двое: Пшемыслав II Великопольский и Болеслав I Опольский. Оба князя не были друзьями Льва, и потому тот остался верен двум своим старым союзникам: Локотку, который, впрочем, пока не мог надеяться вернуть себе Краков, и Вацлаву II Чешскому. Последний в 1291 году получил Краков от Пшемыслава, бежавшего в Великую Польшу с королевскими регалиями, где вскоре короновался как король Польши.
Лев приветствовал подобный исход событий, так как это обезопасило его западные границы, но и с Локотком связей не прервал, хотя тот уже собирался бороться с чехами за Краков. Судя по всему, окончательного выбора в пользу Вацлава или Локотка Лев до конца своей жизни так и не сделал. Есть информация как о близких его отношениях с чешским королем, так и о татарских отрядах в войсках Локотка, а таковые он мог получить лишь при посредничестве кого-то из ордынских вассалов, включая своего родственника, правившего во Львове. Активное участие самого князя Льва Даниловича в польских делах на этом завершилось.
Последние дела
Карта Галицко-Волынского государства в конце XIII века. Установление точных границ затруднено из-за недостатка информации. Так, к примеру, толком непонятно, когда ГВК потеряло Слоним и Новогрудок, которые Лев присоединил к своим владениям ранее
После убийства Ласло IV Куна в 1290 году в Венгрии настал период бескоролевья. Между тем папу римского изрядно утомили новости из этого государства, и, дабы восстановить былое положение вещей, он назвал легитимным королем Андраша III Венецианца, добившись его поддержки со стороны ряда магнатов и иноземцев. Править король пришел с армией во главе, дабы навести порядок в стране. При этом навстречу ему из Закарпатья выдвинулось войско Льва Даниловича, который выступил в качестве его союзника. Андраш в ответ признал Закарпатье за Романовичами и восстановил былой русско-венгерский союз.
Удача, казалось, возвращается. В 1292 году умер Мстислав Данилович, и Лев вновь объединил под своей властью все Галицко-Волынское государство, а Ногай благодаря укреплению своего влияния в Орде после убийства Телебуги в 1291 добился разрешения на это у хана Тохты. Именно в это время могущество Ногая достигает пика, как и его отношения с Львом Даниловичем. Неизменная верность князя беклярбеку, даже во времена визита в Галицию Телебуги, стала наглядной иллюстрацией того, насколько князь ценил эту связь, и Ногай отплачивал ему взаимностью. Именно в это время, вероятнее всего, Льву был передан контроль над Киевом. Имеются упоминания и о том, что Лев в это время правил Переяславской землей на Левобережье, хотя, даже если это и было правдой, контроль над этими владениями оставался слабым.
Однако Тохта не хотел быть марионеткой Ногая и уже вскоре стал оказывать ему сопротивление. В 1298 году это привело к настоящей полномасштабной войне. В начале этого конфликта победа досталась Ногаю, но затем удача изменила ему. Тохта, мобилизовав все силы, включая подконтрольные ему северорусские княжества, обрушился на непокорного беклярбека в 1300 году. Первыми под удар попали Переяславские и Киевские земли, подконтрольные Льву Даниловичу, который продолжал держаться своего союза с Ногаем. В этот же момент он лишился восточных владений, которые перешли в руки мелким Ольговичам. Вслед за этим последовало генеральное сражение всей войны, в котором Ногай, собравший гораздо меньшее войско, потерпел поражение, был тяжело ранен и вскоре умер. Его сыновья с остатками орды бежали в сторону Галича или Болгарии, где правил их брат.
Понимая, что вскоре может наступить расплата за союз с проигравшим, Лев Данилович вскоре после смерти Ногая ушел в монастырь, передав власть своему сыну, Юрию. Таким образом он якобы брал всю вину за содеянное на себя лично, пытаясь отвести гнев ордынцев от своего княжества – точно так же, как это делал его отец. Юрию оставалось ждать визита хана и надеяться на его милосердие. Вскоре после этого, примерно в 1301-1302 годах, Лев умер, находясь уже в весьма преклонном возрасте. Всю свою жизнь он боролся: сначала вместе со своими родственниками против иноземцев, затем вместе с иноземцами против родственников. Приходилось одновременно проявлять и верность своим союзникам, и политическую гибкость, чтобы выжить. Благодаря верно сделанным ставкам на нужных лошадок Лев Данилович смог добиться пика политического и территориального развития Галицко-Волынского государства и утвердился в качестве одного из самых сильных правителей Восточной Европы. Однако вслед за взлетом следует падение — и не после каждого падения получается восстановиться. Особенно если с наследником не повезло, как это случилось со Львом Даниловичем.
Свежие комментарии