На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Друзья

10 457 подписчиков

Свежие комментарии

  • Юрий Ильинов
    Еще об итогах нового акта Решение главы государства в очередной раз позволило заинтересованным сторонам «и рыбку съе...Запад и Турция сд...
  • Юрий Ильинов
    Владимир Путин укрепил рубль и снизил цены на газ в Европе Доллар «притоплен» ниже психологической отметки в 100 рубл...Запад и Турция сд...
  • Юрий Ильинов
    США задействовали B-52 для ударов по террористам в Сирии Подразделения Центрального командования Вооруженных сил США...Запад и Турция сд...

Загадка «Тайной вечери» Леонардо да Винчи, которую не могут разгадать по сей день

Загадка «Тайной вечери» Леонардо да Винчи, которую не могут разгадать по сей день

    • Олег Олимский
 
Загадка «Тайной вечери» Леонардо да Винчи, которую не могут разгадать по сей день itemprop=Источник иллюстрации / фото: Depositphotos

«Тайная вечеря» Леонардо да Винчи – это культовый шедевр эпохи Возрождения, который хвалили, переписывали и старались ему подражать многие годы. Однако, несмотря на все невзгоды и неурядицы, это полотно всё ещё находится в монастыре Santa Maria delle Grazie в городе Милан.

Выяснилось, что Леонардо начал трудиться над фреской во время, которое было абсолютно для этого неподходящим, а именно – буквально за год до того, как Людовик XII, будучи на посту короля Франции, решил воевать с Италией. Для Италии это было смутное время и переломный момент, который начал ужасающую, кровопролитную и тяжелую для обеих сторон войну.


Тайная вечеря находится в монастырской столовой прекрасной церкви Santa Maria delle Grazie в Милане

Вторжение Людовика означало, что Леонардо потерял работу, поскольку в то время он трудился над одним шедевром – памятником лошади, который должен был быть выполнен из натуральной бронзы. Леонардо потратил на эту работу около десяти лет, однако решение Людовика имело для него весьма печальные последствия. В то время бронза считалась весьма ценным материалом, который охотно использовали для производства оружия. А потому не удивительно, что его работу быстро разобрали на части, посчитав, что памятник миру нужен меньше, чем несколько орудий.



Действие картины происходит днём, но настоящий ужин начался бы после захода солнца

Так да Винчи потерял колоссальные средства из-за военных действий. Именно эта статуя могла бы принести ему не только прибыль, но и безумную славу в тогдашнем художественном мире, славу, о которой он так долго мечтал. В то же время ему поручили задание написать картину, которую мы знаем и по сей день, и которая должна была уберечь его от финансового краха.



Леонардо да Винчи: Рисунок лошади

Считается, что работу над ней он начал в 1495-1496 году, а само полотно было готово в 1498. На нём изображена знаменитая сцена из Страстного четверга, в которой Иисус и его апостолы разделяют последнюю трапезу перед смертью и воскресением. Во время обеда Иисус сказал, что один из его учеников предаст его и передаст властям для казни (это был Иуда, которого да Винчи изображает просыпающим соль на стол). Эта картина является отражением реакции близких по духу к Иисусу апостолов, когда он сказал о том, что один из них будет его предателем.


Копия фрески авторства итальянского художника Джампетрино

«Леонардо делает поразительный акцент на этом эпизоде как никто другой, — сказал историк и писатель Росс Кинг. — Он сгруппировал свои тринадцать фигур вместе на одной плоскости — очень трудная задача — таким образом, что каждая из них индивидуализирована жестами и выражениями, но ни одна не умаляет общего эффекта».


На картине изображены апостолы в ренессансной одежде вместо соответствующей эпохе одежды

Каждая фигура уникальна и запоминающаяся, вплоть до мельчайших деталей. По словам Росса, никогда прежде художник не создавал такой драматургии в картине, с такими реалистичными фигурами и мельчайшими деталями. Взять хотя бы то, насколько мастерски точно выполнена правая рука Христа, виднеющаяся сквозь прозрачную поверхность бокала для вина. Многие искусствоведы считают подобную детализацию высшей степенью мастерства.


Композиция построена на основе правила третей

Совсем неудивительно, что за всё время своего существования это произведение искусства столкнулось с множеством опасностей. Спустя год король Людовик решил, что наступило время завоевания Милана. Тогда же он и увидел эту фреску, которая так сильно ему понравилась, что первоначально он хотел соскоблить её со стены и забрать с собой.

После, ближе к концу XVI века, фреска была существенно повреждена влагой, а также некоторые её части осыпались, отшелушившись, а потому считалось, что она полностью разрушена.

Спустя триста лет, в 1796 году, французы смогли вернуться вновь, в этот раз в качестве Республики. Войска, которые вторглись на территорию Милана, заняли комнату для трапез, в которой как раз и располагалась картина. Считается, будто бы военные с её помощью всячески выражали свою антипатию к церкви, бросая в неё всё, что попадётся под руку, включая камни, а также уродуя глаза апостолов на изображении.

Но всё это лишь мелочи по сравнению с тем, когда власти приняли ошеломляющее решение разместить заключённых внутри здания, сообщает The New York Times, которые, ни в чём себе не отказывая, всячески глумились над произведением искусства.

Ближе к современности, в начале XIX века, люди, которые хотели восстановить этот шедевр и имели только благие намерения, едва не повредили её и не растащили на кусочки.

Пожалуй, наиболее печальным событием можно назвать то, что случилось 15 августа 1943 года, когда союзные войска разбомбили трапезную. «Атлас Обскура» сообщил, что защитное сооружение было установлено заранее. В то время как остальная часть церкви была в значительной степени разрушена, сама картина, к счастью, была спасена.


Фреска несколько раз находилась на грани уничтожения

Многие люди полагают, будто бы да Винчи был невероятным гением, которому всё было по плечу. Однако даже за наиболее талантливыми людьми стоит череда неудач и львиная доля разочарований.

Когда да Винчи исполнилось 42 года, на дворе стоял 1494 год. Тогда же над ним глумились его братья по цеху, художники и просто творческие люди, которые полагали, что этот великий мастер своей эпохи сумел утратить свой потенциал.

По словам Росса, художник не смог выполнить ряд поручений, и в результате многие люди сочли его ненадёжным. Один из поэтов даже смеялся, обвиняя да Винчи в том, что он бездарность, ведь едва ли сумел написать всего одно полотно за целые десять лет. Леонардо отчаянно хотел сотворить то, что он называл «произведением славы» — нечто такое, что сделало бы его знаменитым для потомков. В конце концов он добился своего с помощью «Тайной Вечери».


Непревзойдённый гений

Во время создания своего шедевра да Винчи умудрился спрятать на полотне несколько своих прежних работ. К примеру, одна из фигур апостолов, согласно утверждениям искусствоведов, является копией предыдущей работы художника. Он позаимствовал образ Иакова Великого у себя самого:

«За пять лет до того, как началась работа над картиной, да Винчи набросал с помощью мела небольшой рисунок, поза которого соответствовала той, что изображена у Иакова. Изначально рисунок был о музыканте, который играет на своём любимом инструменте. А да Винчи, который был без ума от музыки, запечатлел его во время игры, позже перенеся эскиз на картину».

На протяжении многих лет некоторые утверждали, что фигура справа от Иисуса на самом деле Мария Магдалина, а не святой Иоанн, но Росс опровергает подобное предположение. И если верить его версии, то Святой Иоанн, самый молодой апостол и любимый ученик, всегда изображался рядом с Христом, и именно там Леонардо поместил его.

Иоанна также всегда изображали молодым, безбородым и часто андрогинным. Леонардо придерживался этого типа изображения, потому что андрогинный молодой человек был персональным идеалом для него, тем, кого он мог бы назвать венцом творения природы, и чей образ постоянно повторялся в его творчестве.


Все сидят на одной стороне стола вместо того, чтобы сидеть вокруг него

К тому же, как утверждают искусствоведы, образ Марии также частенько использовался даже за пределами этой картины. Например, один из художников по имени Фра Беато Анджелико создал фреску, которая была размещена в монастыре во Флоренции. Там на стене Сан-Марко он демонстрирует, как Мария Магдалена проходит обряд Причастия вместе с апостолами. А значит тот факт, что чуть позже она могла появиться на полотне «Тайной вечери», не является чем-то странным из ряда вон выходящим, противоречивым или подозрительным. Однако там её нет.


Несмотря на распространённое предположение, Марии Магдалины на изображении нет

Большинство ученых и искусствоведов отвергают теорию о том, что на картинах из эпохи Возрождения могут быть скрыты загадочные послания. Исключением не стала и «Тайная вечеря». Не единожды поддававшаяся пристальному изучению и вниманию, эта работа и по сей день вызывает неподдельный интерес, порождая уйму различных версий насчёт изображённых на ней людей.


Никаких тайных символов и жестов

Одно из предположений заключается в том, что на картине есть много вещей, которые спустя пятьсот лет трудно поддаются логике и оценке. Например, жесты рук, сделанные апостолами. Каждый из них может иметь определённый смысл, который, к сожалению, потерян для нас или же трактуется кому как удобно. Тем не менее, важно помнить, что не стоит слишком серьёзно относиться к теориям заговора и романам Дэна Брауна.

«Я не верю, что эти жесты должны были сигнализировать о какой-то тайной ереси. Леонардо хотел передать эмоции и драму, а не альт-христианские взгляды. Мне жаль вас разочаровывать, но он просто не увлекался непонятными символами. Это навязчивая идея нашего века, а не его. Да Винчи был бы совершенно ошеломлён предположением, что он пытался скрыть тайные послания в своих картинах», — говорит Кинг.


Иисус сидит посередине, но должен был быть во главе стола

Можно не придавать особого смысла символам, которые сокрыты от нашего взора, однако нельзя не упомянуть о том, что картина пестрит весьма интригующими деталями.

Один из ученых отметил, что гобелены, украшающие стены, очень похожи на те, что присутствовали в миланском замке. Более того, апостолы – это портреты близкого окружения и людей, вхожих ко двору, с которыми мог быть знаком сам да Винчи.

Так что во многих отношениях картина, помимо всего прочего, представляет двор Лодовико Сфорца, покровителя этой работы.


Они едят рыбу вместо традиционной баранины

Ещё один интересный момент – хлеб и вино, разделяемые на картине, имеют особое духовное значение для людей христианской веры.

Однако художник не остановился на этом и снабдил своих подопечных дополнительной пищей, что для современного человека и любителя покушать может показаться весьма экстравагантной. Речь, конечно же, о сочных ломтиках угря, покрытого гарниром из апельсина.


У каждого апостола есть индивидуальный бокал вина вместо того, чтобы делиться чашей.

«Еда на столе – жареный угорь. Леонардо был вегетарианцем, именно поэтому он дал Христу и Апостолам вегетарианскую или, скорее всего, пескетарианскую пищу», — сказал Росс.

После взлётов и падений да Винчи, наконец, достиг славы, которую он хотел в своей собственной жизни с данным произведением искусства, которое и по сей день считается одним из самых противоречивых и загадочных шедевров в мире. И судя по всему, споры, мнения и различного рода догадки и предположения ещё долгие годы будут сопровождать эту удивительную работу…

В мире есть простые прекрасные вещи. Печь хлеб. Смотреть на море. Гладить кошку. Пить чай. Рисовать картину. Но поток впечатлений, получаемых из перенасыщенного информацией внешнего мира так интенсивен, что наши чувства притупляются, и нам становится трудно разглядеть красоту и глубину в простых вещах. Когда тебе постоянно кричат на ухо, бывает сложно расслышать шепот. Но если ты обратишь внимание на простые вещи, научишься любить их, то они не забудут этого. Они подарят тебе мир в душе.
Собиратель звезд.
Иллюстрация: storyincolors
Первый муж, за которого выдали когда-то Евфросинью, смешливую и задорную девку, Никон Оседкин — пропал в тайге на третьем году после свадьбы. Осталась от Никона память — дочь Анна, рослая да пышнотелая, в мать.
Второго — ухаря и гуляку Василия — присушила Евфросинья не могучим своим телом, а тем добром, что сумела нажить.
Вдовый, серьезный, пожилой плотник Семен Кулагин стал третьим. Добрую пятистенку срубил он на пасеке, рядом со старой Евфросиньиной халупой. В халупе были поселены куры и поросенок. Но, жадный не по годам на работу, надорвался Семен Петрович, ворочая в одиночку тяжелые бревна. А Евфросинья выла, обижаясь на вечное свое вдовство.
В утешение остался Евфросинье дом, просторный и светлый.
Мимо пасеки через выгары убегала на север просторная дорога — трасса. Трасса кормила Евфросинью. Приисковое Управление облюбовало чистенькую пятистенку, под «заезжее» для трактористов и экспедиторов.
За крышу и за тепло под крышей платило деньги Управление.
Иннокентий Пятнов пришел на пасеку в потемках. Не помнил, как одолевал последние километры дороги, превратившейся в липкое месиво из глины, мокрого снега и воды. Впереди, далеко видимый с косогора, замерцал драгоценный огонек. Замерцал и потух— это Евфросинья, ложась спать, погасила лампу. И тогда, Иннокентий заставил себя идти дальше.
Иннокентий прижался горячим лбом к закрытой двери, постучал плохо слушающейся рукой.
— Не ко времени тебя бог дает! — негостеприимно объявила Евфросинья, отмыкая заложку.— Я уже спать собираюсь. Обожди, сейчас лампу зажгу
Зашлепав босыми ногами по полу, пошла к печке — пошарить на шестке спичек.
— В самое бездорожье угадал ты, парень! Нешто погодить нельзя было?
Он тут же, возле двери, опустился на пол. Евфросинья, зажгла фитиль, лампу поставила повыше — на перевернутую крынку.
— Ты чего? — оторопев, спросила она.
Иннокентий сидел на полу, бессильно уронив голову, дышал тяжело.
— Простыл я, видать, хозяйка... Трактор застрял на Светлой, я груз выручал. Простыл... В реке провозился долго. Грязи вот принес в дом...—Он медленно ворочал глазами, видя только огромные босые ноги Евфросиньи.
— Грязи принес... Не серчай...— повторил он и закрыл глаза.
И Евфросинья всплеснула руками, точно наседка крыльями, захлопотала:
— Не знаю, как тебя звать, скидавай одежонку-то свою, мокрая она совсем. Я тебе на нарах сейчас постелю. Как на грех, в самоваре углей не осталось, а тебе чаю с медом и с малиной надо.
До нар, прикрытых широким сенником, Иннокентий добрался сам. Неподатливую, тяжелую от влаги одежду стаскивала Евфросинья.
Двое суток не отходила Евфросинья от Иннокентия.
На третий день он впервые заснул спокойно.
Проснулся Иннокентий вечером.
— Хозяюшка! — позвал робко.
Она заспешила к нему со стаканом темного брусничного сока.
— Опамятовал, слава богу! Пить хочешь, поди?
— Нет... Обеспокоил я тебя...
— Так ты... Три дня около меня ходила? Как же это, а? Ведь у меня и денег теперь нет, расплатиться за хлопоты твои...
Евфросинья сурово поджала только что улыбавшиеся губы, пошла прочь от постели. Не оглядываясь, бросила:
— Ладно тебе, лежи... Нужны мне, поди-ко, твои деньги...
Утром, преодолевая слабость, он перетащился к окну и, радостно вздохнув, положил локти на подоконник.
— Эва он где! — удивилась вернувшаяся в дом Евфросинья. — Скорый ты шибко. Тебе еще лежать надо. Ложись-ко, я тебе шанег испекла свежих.
Пятьдесят лет без малого бобылем прожил на свете Иннокентий. Не замечая времени прожитых лет, он забывал, что годы все-таки летят, уходят, чтобы не возвратиться. Охотничья избушка в тайге была для него домом.
Первый раз в жизни Иннокентий подумал, что мог бы и у него быть — пусть даже не дом, а теплый угол, куда хотелось бы ему вернуться, где ожидали бы его возвращения.
Евфросинья — огромная, сырая, неуклюжая в сшитом мешком домотканом платье — хлопотала возле стола. А Иннокентий не видел ни тяжести походки ее, ни покрасневших на утреннем приморозке босых с косолапиной ног, ни широкоскулого мужского лица. Он видел и ощущал тепло, которым светились ее глаза.
Он уже забыл, каковы они, шаньги с творогом и молотой черемухой. Лепешки на сохатином сале, испеченные в охотничьей избушке, тоже похрустывали на зубах, были не менее вкусными.
На другой день, при помощи Евфросиньи, он выбрался на улицу и уселся на солнцепеке, щурясь от резавшего глаза гнета. Евфросинья вынесла доху и закутала застеснявшегося ее заботливости Иннокентия.
Его все больше завлекал мир, незнакомый доселе, в котором цветут герани на окнах, а заботливые руки бережно укрывают теплой дохой.
По зыбким мосткам через ключ перебрался Андриан и, закряхтев, сел рядом. В сивой его бороде запутались обломки соломинок.
— Пригревает!— сказал дед и мотнул головой, показывая на солнце.— Запоздала нынче весна, зато взялась дружно. Эдак, смотри, скоро и картошку сажать... Поспешать надо будет тебе домой, баба одна не управится, поди? . .
Иннокентий посмотрел мимо собеседника погрустневшими глазами. С натугой роняя слова, точно сам не хотел верить в них, признался:
— Некуда мне... торопиться. Нету у меня дома... Нету...
— Ну-у? — не поверил ему Андриан.— Худо эдак-то, парень! Худо! Должон у человека дом быть, какой ни на есть, а дом! Пущай в дороге человек, а душа у него завсегда дома жить должна. Тогда человеку веселее и по земле ходить.
— Ноги, парень, не век по свету носить будут! — не унимался дед.— Надо было тебе загодя подумать об этом. Годов уже тебе немало...
Плотнее запахиваясь в доху, словно желая укрыться в ней от колючих слов, Иннокентий спросил, помолчав:
— Поздно ведь теперь, а?
Дед скорбно затряс бородой:
— Пожалуй, теперь поздно, парень. Кому ты нужон теперь, лядащий да и в годах? Старик ушел.
Иннокентий никогда не тяготился одиночеством, но гулкому, басовитому голосу Евфросиньи обрадовался.
— Замерз ай нет еще? Ну-ка ступай домой. Доху-то мне давай, я унесу...
Отсчитывал последние дни апрель. Иннокентий окреп настолько, что бродил теперь по двору, высматривая, к чему надобно приложить руки, зудившиеся по работе, но Евфросинья не верила в их силу, то и дело отнимала у него топор.
— Иди-ка отдохни. Нечего тебе. Сама управлюсь.
И все-таки Иннокентий выбрал время пересадить лопаты, починил обеззубевшие грабли, перекрыл двухметровой дранкой крышу сеновала над стайкой, повыкидал из стайки навоз.
— Вот спасибочко-то тебе, Иннокентий Павлович! — сказала Евфросинья, радостно оглядывая новую, розовую в лучах солнца крышу.
Он выздоровел, пора было уходить. Уходить не хотелось. Хотелось остаться.
Остаться, чтобы уходить и возвращаться сюда опять и опять, в теплый угол, где будут его ждать. Он знал, чувствовал, что нужен здесь. Что ему нужно и можно быть здесь.
Но как мог он заговорить об этом — прохожий, попросившийся только переночевать?
Почему-то робела заговорить первой и Евфросинья. Последние дни она стала приглядывать за собой, обновила и уже не прятала в сундук коричневое фланелевое платье. Сменила на сапоги старые, латаные опорки, в которых доила корову и работала во дворе. По вечерам набрасывала на плечи цветастый шерстяной платок. Рассказывала, искоса поглядывая на Иннокентия:
— Конечно, жизнь у нас не то, что в поселке. Дочка со своим, в Енисейск уехала. Тоскливо. От людей на отшибе зато в достатке.
Он слушал, потирая ладонью шибко защетинившийся подбородок, изредка вставляя несколько слов.
Перевернув кверху дном опорожненный стакан, сказал хмуро:
— Спасибо. За все спасибо тебе, Евфросинья Васильевна. За хлеб, за соль. Век помнить буду твою ласку. Однако, пора мне и в путь собираться. Завтра думаю по холодку выйти...
Евфросинья молчала, разглаживая на коленях платье, не отрывая глаз от больших, все умеющих своих рук. Широкие скулы ее медленно заливал густой румянец.
Иннокентий думал о том, что завтра он, может быть, уйдет навсегда отсюда. И он уйдет, если Евфросинья будет молчать.
Его разбудил дождь, барабанивший по стеклу. Евфросинья возилась у печки, пахло закисающим тестом, жареным мясом.
«Худо! — подумал Иннокентий.— Худо уходить в такую погоду».
Но тут Евфросинья разогнула спину, повернулась к свету, и он понял, что уходить никуда не нужно.
Некрасивое лицо Евфросиньи светилось смущенной улыбкой. На праздничном платье из коричневой фланели красовалась эмалированная брошка, изображавшая голубя с письмом в клюве. Аккуратно зачесанные волосы покрывал синий шелковый платок с белыми горошинами.
Уходить было не нужно. Иннокентий знал, что она скажет.
Теперь у него есть место, куда он будет возвращаться, усталый и промерзший, куда будет он торопиться из своих охотничьих странствий. Он всегда будет торопиться, не забывающий, что его ждут здесь.
И Евфросинья понимала, что он знает об этом. Оттого и не торопилась сказать.
Затискав руки в узкие рукава старой телогрейки, перекинул котомку за спину.
— Уходишь? — сердце Евфросиньи сжал холод.
Разве не его звала она, томясь по ночам? Ждала его, чтобы, радостными слезами выплакав, позабыть навсегда горести и печали бабьего сиротства, чтобы опора и заступа были у нее в жизни. Дождалась, а он уходит теперь? Неужто каменный совсем человек, а для нее нет у судьбы счастья?
Иннокентий, отворотясь к окошку, разбирал пачку каких-то бумажек. Найдя нужную, аккуратно сложил вчетверо и спрятал.
— Деньги у меня за конторой, получить надо! — Муку-то какую в райпо брать? И сколь? Куля три по теперешней дороге привезть можно, я думаю, а коня в конторе дадут.
Она еще не поняла, не успела понять, почему заторопился он в контору. Зато поняла самое важное: это муж и хозяин торопится по делам! Спросила робко, отворачиваясь, чтобы не увидел слез:
— Ты бы поел чего, Кеша? Путь дальний.
— Хлеба возьму в дорогу.
Ему следовало спешить. Он хотел, чтобы в теплом углу, который обретен им, хватило тепла на всех...
("Летописец")

Картина дня

наверх